Гнезда химер: Хроники Хугайды - читать онлайн книгу. Автор: Макс Фрай cтр.№ 91

– Пасику, макха-ракха, умэ люля – послушно повторил я и почувствовал, что действительно запомнил. – Здорово! А если я хочу пить?

– Цнух-цнух, – лаконично перевел он. – А если тебе нужен не просто кувшин с водой, а большой выбор разных напитков, надо сказать: укхра хуна.

– Хорошо… А если я захочу, чтобы развели огонь?

– Это смотря для чего тебе нужен огонь, – серьезно ответил Кугайна. – Если для приготовления пищи, то шопп, если для тепла и света – хиис, а если ты захочешь поджечь лес, или просто дом своего врага, тогда – марах. Это слово не из бунабского языка, а из древнего языка Масанха… Но мы пользуемся некоторыми хорошими древними словами.

– Марах – похоже на мараха, – нерешительно сказал я.

– И это не случайно, – рассудительно объяснил он. – Все Мараха сотканы из особого невидимого огня, столь же опасного, как пламя лесного пожара – это сложно объяснить, но поверь мне на слово, так оно и есть!

– Эй, а ты откуда это знаешь, дружище? – опешил я. – Что, ты какой-нибудь великий жрец и путешествуешь инкогнито?

– Не говори ерунду, – буркнул он. – Если бы я был великим жрецом, я бы не бродил пешком по лесу – нашел дурака! Вообще-то я хотел стать жрецом, когда был молодой и даже выдержал первые испытания – еще немного, и стал бы пагасой, а почти любой пагаса рано или поздно становится пагой… Но я вовремя понял, что это дело мне не по душе. А вот кое-чему научиться успел, это правда.

– Да уж, – я озадаченно покачал головой.

– Хочешь еще что-нибудь выучить, пока есть время? – спросил Кугайна. – Пригодится!

Я с энтузиазмом кивнул. Следующие три часа пролетели незаметно, а когда наступила ночь, я знал, что ее имя на бунабском языке – каш. Не могу сказать, что я уже был готов вести продолжительные вдумчивые беседы, но вполне мог прочитать короткую, грамматически неправильную, но вполне внятную лекцию о своих насущных потребностях. Более того, я специально подготовился к встрече с Хэхэльфом. У меня были амбициозные планы: я собирался удивить своего невозмутимого друга и его приятелей заодно.

Они вернулись с охоты довольные, разгоряченные – как деревенские мальчишки, совершившие удачный налет на чужую бахчу. Их добыча – не слишком крупное черное животное, немного похожее на поджарую свинью, бунаба называли его чечубечу – немедленно отправилась на огонь, причем слуги развели новый костер вместо того, чтобы воспользоваться тем, возле которого сидели мы с Кугайной. Очевидно, у них с этим действительно было строго: один огонь – для того, чтобы греться, другой – для приготовления пищи. Лентяй во мне бунтовал против такого роскошества, а поэт – умилялся.

– Угостите голодного демона кусочком убиенного обитателя этого леса? – весело спросил я Хэхэльфа.

– Посмотрим на твое поведение, – в тон мне откликнулся он. – Вообще-то лентяи должны ложиться спать с пустым брюхом…

Именно этого я и ждал.

– Гангэ ундэ алля! – гордо ответствовал я. Эту короткую, но емкую фразу можно было приблизительно перевести как: нет – и не надо, зато я никому ничего не буду должен, впрочем самым удачным переводом была бы сакраментальная фраза знаменитого исландца Греттира Асмундсона: Нет подарка – не надо и отдарка. Я специально попросил Кугайну подобрать мне самый достойный ответ на случай отказа, и мой хитроумный консультант заверил меня, что лучшей реплики, чем гангэ ундэ алля просто быть не может. Мое выступление произвело сногсшибательный эффект, немая сцена была не хуже, чем в финале Ревизора. Распахнувшийся рот Хэхэльфа – это еще что! Вы когда-нибудь видели очень удивленного человека бунабской национальности? Ну так вот: сие зрелище не поддается вербальному описанию. Добавлю только, что удивленных бунаба было много: ламна-ку-аку Кект, его личные рабы, наша доблестная вооруженная охрана и даже сонные хуса, которые уже давно не подавали никаких признаков жизни, разве что вяло похрустывали, пережевывая какую-то снедь из бесчисленных тюков. Немая сцена продолжалась несколько долгих секунд, потом Хэхэльф кое-как победил свою нижнюю челюсть, отвисшую от изумления и набросился на меня с расспросами. У него были две генеральные версии: что я всегда знал бунабский язык и просто морочил ему голову, или же я нажрался кумафэги и выучил язык за один присест.

– Только без паники! – улыбнулся я. – Я не ел кумафэгу. Никаких чудес. И бунабского языка я никогда не знал и до сих пор не знаю. Вынужден признаться: эта великая фраза – почти все, что мне удалось выучить.

– Не скромничай, Ронхул, – проворчал Кугайна. – Ты выучил немало слов за этот вечер. Ты очень способный.

– До сих пор был не очень, – скромно сказал я. – И вообще все зависит не от ученика, а от учителя. Наверное, ты – прирожденный учитель.

– Да, обычно у меня неплохо получается, – с достоинством согласился он.

– Ты научил его говорить по-бунабски? – восхитился Хэхэльф. Он тут же поделился информацией с ламна-ку-аку, который к этому моменту окончательно перестал понимать, что происходит. Они напару принялись расхваливать меня и Кугайну за то, что мы с пользой провели время. Вся эта история закончилась для меня весьма плачевно: пока все набивали рты свежезажаренным мясом, я был вынужден демонстрировать свои обширные познания. Тыкал пальцем в круглый коврик под собственной задницей и гордо провозглашал: хму-шули-аси, гремел своими браслетами и говорил: блиаг, размахивал в воздухе миской и торжественно заявлял: нисар-сли, а когда подул ветер, я радостно завопил: фене фейя, поскольку успел выучить и это слово. В итоге я почти ничего не съел, зато почувствовал себя ученой обезьяной, которой худо-бедно удалось развлечь непритязательное общество. Поэтому спать я отправился в некотором смущении, но с чувством исполненного долга.

Все мои сны озвучивались исключительно на бунабском языке, так что я проснулся с ощущением, что теперь знаю гораздо больше, чем вчера. Думаю, так оно и было: пока я спал, разрозненные знания, полученные в течение вчерашнего вечера, как-то сами собой распределились по файлам, теперь ими было гораздо удобнее пользоваться.

– Как самочувствие, гений? – весело спросил меня Хэхэльф.

– Абада! – гордо сообщил я. Это бунабское слово является настолько универсальным, что вполне может заменить целый язык. Его многочисленные значения располагались в диапазоне между гораздо хуже, чем следовало бы и все не так плохо, как могло бы быть, поэтому сегодня я не буду никого убивать – в каждом конкретном случае следовало обращать внимание на выражение лица своего собеседника и уметь отличать нормальную бунабскую мрачность от ее экстремальных проявлений. Впрочем, с лицом у меня по-прежнему не очень-то получалось: непослушная рожа оставалась такой довольной, что драматическое абада вполне можно было перевести, как жизнь прекрасна. Да она и была вполне прекрасной, как ни странно… Вот уж не думал, что мне может понравиться неторопливое путешествие через бескрайние леса острова Хой, да еще и с такой сомнительной целью, как встреча с неким богом – до сих пор я ни разу в жизни не встречался с богами, и вообще не слишком верил в их существование… Впрочем, я не мучил себя размышлениями: есть ли в природе этот самый Варабайба, или он – просто очень популярный местный миф. Там видно будет, – равнодушно решил я и даже не потрудился удивиться внезапному приступу мудрости.