Танцующий с тенью - читать онлайн книгу. Автор: Федерико Андахази cтр.№ 28

В одну из ночей – такую же, как все остальные, – случилось то, что должно было случиться, и молчанию пришел конец. Оказалось, что Молина с Ивонной успели узнать друг друга лучше всех на свете. Они заговорили. Они начали общаться, как двое старинных друзей. Они сидели в самом темном углу кабаре и разговаривали, пока во рту не становилось сухо – тогда нужно было сделать очередной глоток. Хуан Молина услышал то, о чем уже и сам догадывался: у сердца Ивонны был хозяин. Хозяин, который плохо с ней обходился, но которого она все-таки не могла забыть. Чтобы избежать неприятностей с управляющим «Рояль-Пигаль», которому не доставляло никакого удовольствия смотреть, как борец отпугивает клиентов Ивонны, Молина договорился с Андре Сегеном, что будет на правах обычного посетителя оплачивать из своего жалованья все напитки, которые заказывает Ивонна, пока они сидят вместе.

И вот, во время этих разговоров Молина терялся в синей глубине глаз Ивонны, смотрел на движения ее алых губ, и тогда слова постепенно теряли свой смысл, перемешиваясь с ароматом ее дыхания. Юноше приходилось сдерживаться, чтобы не поцеловать ее, чтобы не опустить взгляда и не заблудиться в манящем вырезе ее платья. Он мечтал, чтобы время замерло и не текло дальше, чтобы всегда оставался этот единственный час и он никогда не слышал слов, с которых начиналась для него ежедневная пытка:

– Мне пора работать.

Дорога от Молины к Ивонне была крутой, извилистой и, как правило, шла снизу вверх.

До сих пор Молина не мог даже предполагать, кто тот хозяин, что плохо обходится с ее сердцем. Эта женщина, иногда готовая распахнуть свою душу и говорить без утайки, та самая, что предлагала ему свою дружбу и не ставила никаких условий, сразу же закрывалась, словно ночной жасмин при первых утренних лучах. Да, именно ночью она была великолепна, ее синие глаза мерцали в темноте коварным кошачьим блеском. Она танцевала танго грациозно и чувственно, искрилась и пенилась, как шампанское в бокале, и громко смеялась. В течение того единственного и долгожданного часа, который Ивонна делила с Молиной, она смеялась так счастливо – можно даже сказать, по-детски. Они болтали как давнишние друзья, пока не наступал роковой момент: девушка смотрела на часы и объявляла:

– Мне пора работать.

Юноша принимал это известие с покорной улыбкой, прощался и возвращался в свой темный угол. Поначалу Молина молча усаживался и пил, притворяясь, что ничего не видит. Потом он начинал мучить сам себя, глядя, как Ивонна болтает с очередным расфуфыренным богачом, сидящим на том же стуле, с которого он сам только что поднялся. Молина жарился на медленном огне, страдая от каждой улыбки, которой девушка награждала какого-нибудь старикашку с замашками денди, побуждая его заказывать все новые и новые бокалы шампанского. Певец пытался залить костер своих мучений еще одной порцией виски – но не мог не смотреть на Ивонну, которая нашептывала что-то на ушко этой развалине, выдающей себя за светского льва.

Играет оркестр. Ночная публика танцует. Молина поет о своей немой боли:

В этой песне нет упрека:

я ведь понимаю, где я;

не хочу, чтоб знала ты,

что страдаю я жестоко,

наблюдая, что ни ночь,

как тебя уводят прочь,

чтоб исполнились мечты

прощелыги-богатея.

Хуан Молина видит Ивонну за работой и не может узнать свою подругу в этой женщине. Чтобы подавить вопль отчаяния, он снова поет:

Твой нож

из раны вырвать силы хватит —

зачем я растравляю эту боль?

Но все ж,

быть может, власть свою утратит

измученная ранами любовь.

Идешь

с любым, кто только деньги платит,

а я слежу, пронзенный, за тобой.

Оркестр в ложе исполняет душераздирающее танго; танцующие пары двигаются как будто в такт переживаниям Молины, а сам он продолжает петь, не выходя из тени:

Как пришпиленный к столу,

в темноте кусая локти,

мучаюсь одной загадкой:

кто же там, в другом углу?

От ее работы гадкой

стал я полон черной злости.

И, наблюдая непривычно веселую улыбку своей подруги, видя, как оживленно беседует она с незнакомцами, что подсаживаются к ее столику, Хуан Молина задается вопросами: где же та девушка, печальные признания которой он только что выслушивал, и кто эта оживленная чаровница, веселящаяся после выпитого шампанского?

Этот облик незнаком,

так похожа, но едва ли

мы с тобою танцевали.

Хоть весна еще в начале,

все, о чем мечтал тайком,

срезала судьба серпом.

Укрывая безмерное страдание в самом темном углу «Рояль-Пигаль», Молина корчится в своем собственном аду, наблюдая каждый раз под утро, как Ивонна в последний раз выскальзывает из кабаре в сопровождении одного из этих вампиров, прячущих сладострастные клыки под низко надвинутыми фетровыми шляпами.

Очень скоро жизнь Хуана Молины свелась к тому единственному часу, который он проводил вместе с Ивонной; все остальное было тоской и ожиданием.

Хуан Молина ни с кем не разговаривал. За время своей недолгой карьеры в «Рояль-Пигаль» друзьями он не обзавелся. Он едва-едва общался с товарищами по труппе, обменивался короткими приветствиями с рабочими сцены, а еще произносил сухое и сдержанное «спасибо» каждый раз, когда Андре Сеген выдавал ему тощий конверт с жалованьем. Обычно люди вокруг Молины принимали его молчаливость за высокомерие. Только Ивонна знала, что это недоверчивое молчание – плод самого горького из возможных разочарований. Из своего невеликого жалованья Молина должен был вычитать двадцать процентов, которые получал его представитель, известный под именем Бальбуэна. Молина понимал, что контракт, заключенный им с его «художественным руководителем», не имеет никакой законной силы, что он вполне мог бы отказаться платить за услуги, которыми так и не воспользовался, и, уж если на то пошло, тот же самый Сеген мог бы засвидетельствовать, что действия Бальбуэны ничем не помогли его «подопечному» получить работу. Однако Молину держало не только данное им слово: певец упорно не хотел расставаться с надеждой, что его покровитель сутки напролет ведет хитроумные переговоры с какими-то важными импресарио из недостижимого для самого юноши мира артистов. На самом деле Молина платил Бальбуэне за свое будущее, а не за услуги, оказанные в прошлом. В эти дни все существование Молины заключалось только в неясных надеждах.

– Это всего-навсего вопрос времени, сейчас я договариваюсь о прослушивании для вас с одним французским импресарио, – успокаивал его Бальбуэна, не выпуская изо рта пустого мундштука.

С другой стороны, Андре Сеген убедился, что единственный способ удержать Молину внутри борцовского ринга – это подкармливать огонек надежды, теплящийся в его сердце.

– Имейте терпение, Молина, вы человек молодой и поете божественно. Голос всегда останется при вас. А я уж постараюсь устроить вам достойный дебют в «Арменонвилле» или в «Пале-де-Глас», – говорил управляющий, похлопывая юношу по плечу.