Пармская обитель - читать онлайн книгу. Автор: Фредерик Стендаль cтр.№ 119

Стал жаловаться он владельцу этих мест —

Сеньору важному. – Он дочиста все съест!

Никак, не справлюсь с негодяем:

Все нипочем ему: и камни и силки…

Не заяц – а колдун!» – «Колдун? Вот пустяки!

Да будь он хоть сам черт – а мы его поймаем!»

«Когда?» – «Да завтра же! Откладывать к чему?»

И с самого утра явились все к нему.

«Сперва позавтракать – а там и за работу!

Каков-то вкус твоих цыплят?»

Покончив с завтраком, охотники шумят,

Торопятся начать охоту:

Рога и трубы, шум и звон…

Хозяин прямо оглушен.

Промчались… Огород в великом беспорядке:

Разрыт и вытоптан – прощайте, гряды, грядки,

Прощай, капуста и порей,

Прощай, из овощей

Похлебка!

Хозяин молвит робко:

«Забава барская, а мне-то каково?»

Никто не слушает его:

Собаки, егеря и слуги

За час один таких тут натворили бед,

Что не наделали б в сто лет

Все зайцы той округи!

Вы, мелкие князьки! Деритесь меж собой:

Расчет на королей – верх глупости людской!

К своей войне вы их не привлекайте,

И главное – в свои владенья не пускайте.

За чтением последовало долгое молчание. Принц нервно шагал по кабинету, собственноручно поставив книгу на прежнее ее место в шкафу.

– Ну что же, сударыня, соизволите вы, наконец, высказаться? – спросила принцесса.

– Конечно, нет, ваше высочество. Ничего не скажу, пока государь не назначит меня министром. Если я выражу свое мнение, я, пожалуй, потеряю звание старшей статс-дамы.

Вновь молчание на добрых четверть часа. И тут принцессе вспомнилось, какую роль играла некогда Мария Медичи, мать Людовика XIII, – в последнее время по распоряжению старшей статс-дамы придворная лектриса ежедневно читала вслух превосходный труд Базена «История Людовика XIII». И принцесса, хоть и была очень разгневана, подумала, что герцогиня преспокойно может уехать из Пармы, а тогда Расси, внушавший ей непреодолимый страх, получит полную возможность разыгрывать роль Ришелье и добьется, чтобы сын изгнал мать. В эту минуту она отдала бы все на свете, лишь бы чем-нибудь унизить старшую статс-даму, но не смела это сделать. С натянутой улыбкой она встала с кресел и, подойдя к герцогине, взяла ее за руку:

– Ну, дорогая, докажите мне свою дружбу. Говорите!

– Хорошо! Вот мой совет в двух словах: сожгите тут, в камине, все бумажонки, собранные ядовитой ехидной Расси, и никогда не говорите ему, что они сожжены.

И она фамильярно шепнула на ухо принцессе:

– Расси может стать Ришелье!

– Но, черт побери, эти «бумажонки» стоят мне больше восьмидесяти тысяч франков! – сердито воскликнул принц.

– Государь, – ответила герцогиня с твердой решимостью, – видите, как дорого обходится служба негодяев «низкого происхождения». Дай бог, чтобы вы потеряли миллион, но больше никогда не доверялись подлецам, из-за которых ваш отец не мог спать спокойно последние шесть лет своего царствования.

Слова «низкого происхождения» чрезвычайно обрадовали принцессу. Она находила, что граф и его подруга слишком большую цену придают уму – качеству, которое всегда сродни якобинскому вольномыслию.

На минуту наступило глубокое молчание; принцесса задумалась; в это время на дворцовой башне пробило три часа. Принцесса встала, сделала низкий реверанс сыну и сказала:

– Здоровье не позволяет мне продолжить это совещание. Гоните прочь министров низкого происхождения. Я убеждена, что ваш Расси украл половину тех денег, которые он выманил у вас на шпионство.

Принцесса вынула из канделябра две свечи, поставила их в камине, так чтобы они не погасли, затем, подойдя к сыну, сказала:

– Мораль этой басни Лафонтена побудила меня подавить в душе справедливое желание отомстить за моего супруга. Ваше высочество, угодно вам разрешить мне сжечь все эти кляузы?

Принц стоял неподвижно.

«Какое у него, право, глупое лицо, – подумала герцогиня. – Граф совершенно верно говорил, – ужаснейшая бесхарактерность. Разве покойный принц заставил бы нас не спать из-за всего этого до трех часов ночи?»

Принцесса, все еще стоя возле сына, добавила:

– Как возгордится этот ничтожный прокурор, если узнает, что из-за его лживых бумажек, сочиненных им только ради своей карьеры, две августейшие особы провели бессонную ночь.

Принц в бешенстве схватил один из принесенных портфелей и вытряхнул в камин все его содержимое. Груда бумаг едва не потушила свечи; кабинет наполнился дымом. Принцесса видела по глазам сына, что он уже готов схватить графин и, залив огонь, спасти бумаги, стоившие ему восемьдесят тысяч франков.

– Откройте окно, – раздраженно крикнула она герцогине.

Герцогиня поспешила выполнить приказание. Тотчас же все бумаги вспыхнули, в трубе сильно загудело, а вскоре стало ясно, что в ней загорелась сажа.

У принца была мелочная душа во всем, что касалось денег; он уже видел, как пылает его дворец и гибнут в огне пожара все собранные тут сокровища; бросившись к окну, он изменившимся от страха голосом кликнул на помощь охрану. Солдаты гурьбой сбежались во двор; принц подошел к камину; тяга воздуха из открытого окна раздувала пламя, в трубе раздавалось поистине страшное гудение; принц растерянно смотрел на огонь, затем выругался, два-три раза обежал комнату и, наконец, выскочил из кабинета.

Принцесса и старшая статс-дама в глубоком молчании стояли друг против друга.

«Пройдет у него гнев? – думала герцогиня. – Впрочем, мне все это теперь безразлично. Дело сделано».

Она решила отвечать на упреки очень дерзко, но вдруг спохватилась, увидев, что второй портфель уцелел.

«Нет, дело сделано только наполовину». И она довольно холодно сказала принцессе:

– Ваше высочество, прикажете сжечь и остальные бумаги?

– А где же вы их сожжете? – ворчливо спросила принцесса.

– В другом камине – в вашей гостиной. Если бросать одну бумагу за другой, опасности никакой не будет.

Герцогиня взяла подмышку туго набитый портфель и, вынув свечу из канделябра, вышла в соседнюю гостиную. Заглянув в портфель, она убедилась, что в нем лежат показания, и спрятала под шалью пять или шесть пачек этих документов, остальные же сожгла дотла и исчезла, не простившись с принцессой.

«Дерзость немалая, надо сознаться, – думала она усмехаясь. – Но из-за кривляний этой неутешной вдовы я могла сложить голову на плахе».

Услышав стук колес кареты, принцесса страшно разгневалась на свою старшую статс-даму.