Старое пианино - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Лазарева cтр.№ 22

— Нет, намного больше, — пробурчал тот. — Почему ты спрашиваешь?

— Глаза у тебя необычные. Как у ребенка. Ясные, сияющие, чистейшей голубизны. Как такое может быть?

— Таким уродился.

— Ты как будто молодой внутри. Не то чтобы выглядишь старым … я другое хочу сказать… Ты только не обижайся… Говорят, у людей есть аура. У тебя, во всяком случае, точно есть. Я ее чувствую.

— Правда? И что же ты чувствуешь?

Максим помедлил с минуту и ответил:

— Музыку.

Михалыч улыбнулся и убрал руку со лба Максима.

— Не удивительно, будь ты художник, видел бы меня в красках. — Он поправил под головой Максима подушку. — Все, температура спала. Давай-ка засыпай. Тебе надо набраться сил. Самое трудное в твоем сочинительстве впереди. Ты как, не передумал сражаться с вредоносными голосами?

— Нет, — сонно отозвался тот. — Нельзя давать им волю. Они несут деструкцию, убивают красоту… — Глаза его начали слипаться. — Музыка не должна исчезнуть. Тогда наступит хаос, распад, черная пустота. А моя жизнь превратится в бессмыслицу…

Неслышно вошел Ярослав. Максим спал, во сне выглядел умиротворенным, со щек его пропал болезненный румянец.

Михалыч сделал Ярику знак следовать за ним.

— Мне придется неотлучно находиться при нем — и днем и ночью. Найди Василия, пусть он также останется на ночь в особняке. Напряжение растет, нам надо объединиться, чтобы выстоять. Я рассчитываю на тебя, Ярослав. И прошу, сообщай мне о любом событии немедленно.

— Михалыч, я уже понял, что здесь творится какая-то чертовщина. А ведь я был уверен, что россказни о полтергейсте — измышления разных шизиков. Ты, видно, специалист по всяким таким штукам. Кстати, откуда ты узнал про Венеру? Девчонка драпанула без оглядки; ясно, что ты попал в точку.

— Узнал случайно, теперь пригодилось. Так не подведи, будь начеку. Звони Василию, пусть приезжает.

Следующий день прошел спокойно, Максим с утра работал, Михалыч сидел на стуле под дверью. Дурная комната вела себя как обычно, шипела холодным паром, нагоняла промозглый воздух, иногда Максиму чудились какие-то тени, запахи, те самые — гнилостные, которые описывал хозяин дома, но ничего экстраординарного на сей раз не произошло. Максим, конечно, как и в предыдущие дни вымотался чуть не до потери сознания, но результатом был доволен: композиция ширилась и обретала мистическое, но прекрасное звучание.

Среди ночи, как и опасался Михалыч, в усадьбе началось невообразимое. Какие-то невидимые силы вырвались на свободу, но активнее бесчинствовали в саду, чем в особняке. Сила Михалыч объяснил это тем, что его присутствие в доме является сдерживающим фактором.

Все жильцы собрались в одной большой комнате. Михалыч посоветовал перетащить сюда кровати и довольствоваться казарменным положением, так как безопасность каждого в отдельности он обеспечить не мог.

Веренский приплелся на ночлег избитый: его успела навестить дочь. Сегодня ему досталось меньше, чем обычно — у Лизы плохо действовала правая рука.

За окнами волновался старый сад, и царила непроглядная тьма. Все наружные фонари и лампочки были разбиты еще раньше; Леонид Ефимыч жаловался, что прекратил тщетные попытки каждый раз обновлять фонари. Луна не светила: небо обложили плотные тучи. Снаружи бушевал ураган, ветви деревьев хлестали в стекла. По словам Веренского, в такие же безлунные ветреные ночи несколько раз случался разгул неведомых вандалов, именно они сорвали створки ворот с петель, били беседки, фонтаны, ломали деревья, парковые постройки. Лишь часовня и источник не подверглись разбойному нападению.

За окнами помимо завывания ветра слышался хруст ломаемых ветвей, какие-то хриплые вопли, кличи, злорадный хохот, удары, будто кто-то колотил кувалдой по камню.

— Они не побьют нам стекла? — забеспокоился Ярик, отодвинул штору и попытался разглядеть что-нибудь в кромешной тьме за окном.

— Не посмеют, — спокойно отозвался Михалыч.

Ярик в этот момент резко отпрянул от окна: с другой стороны к стеклу на миг прильнула ухмыляющаяся жуткая рожа с раззявленным щербатым ртом, с черными обводами вокруг выпученных глаз, обрамленная торчащими пучками волос.

Ярослав поспешно задернул шторы:

— Зараза! Они что, по стенам лазают? Здесь же второй этаж. Мне бы твои нервы, Михалыч. Не пойму, с какой стати они должны тебя бояться. Кое-что ты, конечно, умеешь, но неизвестно, сколько их. Судя по звукам, орудует целая шайка хулиганской нечисти. Хорошо, что у Васи есть ружье. В доме я тоже слышу какой-то шум.

Словно в подтверждение его слов в зале задребезжал рояль — так, будто кто-то прыгал на клавиатуре.

Максим рванулся с места: это было выше его сил.

— Они испортят Стейнвей, гады! — Он подбежал к двери.

— Стой! — Михалыч схватил его за руку. — Подожди, я сам схожу. Сейчас прогоню их, а завтра рояль передвинем сюда. Не переживай.

Он вышел, захлопнув за собой дверь. Через секунду из залы донесся визг, запахло чем-то паленым; топот, вой, скрежет — и все стихло.

Михалыч вернулся, оглядел себя, стряхнул со штанов какие-то пылинки.

— Погань мелкая, — проворчал он. — До утра к роялю не сунутся. Это он специально всякий сброд подсылает, прощупывает, не знает пока, с кем имеет дело.

— Ты о ком, Михалыч? — спросил Максим.

— Да так, мысли вслух, не обращай внимания. Лучше пусть Леонид Ефимыч продолжит прерванный рассказ, это поможет нам скоротать время, пока шушера не расползется по своим норам, а то развели бедлам — не заснуть.

В комнате имелся большой камин с решеткой. В нем были сложены горкой березовые поленья, как видно, впрок: летом камин не разжигали. Но теперь всем неудержимо захотелось, чтобы в комнате играли отблески веселого пламени; ненастье и враждебное окружение к тому располагали. Василий взялся разжечь камин, остальные подсели поближе к огню и приготовились слушать следующую часть повествования Веренского.

* * *

— Итак, после встречи с таинственным Себом я отправился домой, и по дороге все люди, которые попадались навстречу, казались мне смешными и ничтожными. Многих я знал, за исключением туристов, но среди местных почти все были знакомыми, приятелями, нередко собутыльниками; так обычно и бывает в маленьком городишке. В тот день я проходил мимо, не здороваясь, презрение и заносчивость переполняли меня, я был велик, а они мелки; я вознесся неизмеримо высоко, а они были копошащимися насекомыми, занятыми проблемами своего никчемного существования.

Как раз было время идти в ресторан на работу. Я вошел в зал и обвел взглядом жующих, пьющих, гогочущих толстосумов с их тупыми размалеванными телками, всю эту похотливую свору, которую необходимо развлекать пианисту, прежде чем они набьют себе брюхо и улягутся в постель. Раньше я их всех ненавидел, теперь же они вызывали во мне неудержимую брезгливость, как жирные черные тараканы.