Лили. Том 2 - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Гэфни cтр.№ 58

– Что тут такого смешного?

– Ты похожа на беременную медведицу по пути на бал.

Но чувство юмора у Лили в эту минуту полностью отсутствовало.

– Как смешно! Просто умора, – ответила она с обидой в голосе, но это только заставило его рассмеяться. – У тебя есть еще остроумные замечания? Если да, выкладывай все сразу.

Все еще посмеиваясь, Дэвон присел рядом с нею и взял ее за руку.

– Расскажи мне историю своей жизни, – попросил он. – Расскажи мне все о Лили Трихарн, Как ты выглядела, когда была маленькой?

Она подозрительно уставилась на него.

– Ничего я тебе рассказывать не буду. Зачем тебе знать? Если бы тебя действительно интересовала моя жизнь, ты бы задал этот вопрос давным-давно.

Тут Лили охнула и приподнялась с подушки, вновь охваченная болью, пришедшей как будто в наказание за ее слова. Когда приступ наконец миновал, она откинулась назад, задыхаясь и обливаясь потом, напуганная продолжительностью и силой схватки.

– Неужели так и должно быть? – прошептала Лили. – Это слишком, слишком…

Она умолкла, увидев его лицо. Дэвон поспешил напустить на себя бодрый вид, но было уже поздно, Лили успела заметить его отчаяние. Ей стало совсем скверно.

– Все будет хорошо, – подхватила она его собственную песню и крепко сжала его руку. – Я это точно знаю. Меро говорила, что у меня будут быстрые и легкие роды, а она была ясновидящая.

– Кто такая Меро?

– Она была моим другом. Я жила у нее в доме на болотах. Ты положил волшебные камни на ее могилу, когда нашел меня той ночью. Я так и не поблагодарила тебя за это. Приляг рядом со мной, Дэв. Мне легче, когда ты рядом.

Дэвон вытянулся рядом с нею на лежанке из мехов и стал осторожно разминать ладонью ее живот В перерывах между схватками Лили рассказала ему о Меро, о жизни на болотах, о скульптурах и о стеклянной стене. По ходу рассказа образ старой женщины яснее высветился в ее собственной памяти; ей даже показалось, что она чувствует присутствие Меро в пещере. Это была приятная и утешительная фантазия.

Дэвон рассказал ей все, что знал о Коббе. Он припомнил, что мать его управляющего умерла родами. Это случилось за четыре года до появления на свет самого Дэвона. Ее звали Мэри Кобб. Любовница его отца.

– Ничего удивительного тут нет. Моя мать не смогла или не захотела жить одной жизнью с отцом, хотя я до сих пор не понимаю почему. Очевидно, ему нужен был кто-то на то время, что мать проводила в Девоншире.

В завещании его отца для потомков старого Кобба было оговорено исключительное право занимать должность управляющего в Даркстоун-Мэноре, буде они того пожелают. Очевидно, подобным образом Эдвард пытался загладить свою вину за то, что не признал сына, прижитого вне брака.

– Знаешь, о чем я подумала? Кобб потерял руку, спасая тебя и Клея, когда вы были детьми. Может быть, это еще больше его озлобило? – сказала Лили, размышляя вслух.

Она вспомнила гот день, когда нашла Кобба пьяным в его коттедже. “Дарквеллы – неподходящая компания для молоденьких девушек. Запомни: Дарквеллам доверять нельзя”, – предупредил он ее. Только теперь она поняла, что он, должно быть, думал о своей матери.

– Почему он все это оставил, как ты думаешь? – спросила она вслух, указывая на собранные в пещере сокровища. – Почему не взял все это и не сбежал? Он мог бы уехать куда-нибудь далеко-далеко и жить по-царски. И если уж на то пошло, почему он не убил Клея? Почему не добил его? Он же не мог не знать, что Клей в один прекрасный день все вспомнит!

Дэвон долго молчал, погрузившись в раздумье.

– Возможно, он вовсе не хотел никого убивать. Я думаю, он остался здесь, потому что ему просто некуда было идти. В сущности, кроме Клея и меня, у него никого на свете не было, никакой семьи.

Перед глазами у него всплыло чернобородое лицо Кобба. В ту минуту, когда он вылез из-за края утеса, оно было полно раскаяния.

Лили преследовало другое воспоминание: о том, как Кобб тащил ее за собой, выворачивая ей руки и не слушая просьб о пощаде, как привязал ее к скале Утопленника и оставил в наступающем приливе. У нее было доброе сердце, но она не могла заставить себя оплакивать смерть Кобба.

Время шло. Схватки стали терзать ее все чаще, но в кратких промежутках между ними Лили рассказывала Дэвону о своем отце, о детстве, а также то немногое, что помнила о матери. Щадя его чувства, она больше ни разу не закричала. Дэвон слушал, разминал ей плечи, спину, ноги, задавал вопросы или рассказывал о себе, чтобы отвлечь ее от мучений. Ни он, ни она не забыли того, что было между ними в прошлом, и Лили его не простила, но сейчас обоим казалось, что они вместе отправляются в большое плаванье, и все, что осталось на берегу, представлялось им мелким и незначительным.

– Ну же, кричи, – повторял Дэвон. Боль стала приходить затяжными волнами, заставляя ее корчиться и выгибаться, но Лили предпочитала страдать молча, судорожно ловя воздух широко раскрытым ртом: от этого вроде бы становилось немного легче. Сколько же ей еще мучиться? Она никак не могла унять дрожь в ногах, а в перерывах между схватками чувствовала себя обессилевшей, раздражительной и несчастной; когда Дэвон сказал ей, что все идет отлично, Лили злобно огрызнулась в ответ и тут же принялась со слезами на глазах просить прощения, пока новая схватка не обрушилась на нее, как шквал, и тогда он вновь стал уговаривать ее потерпеть.

В тот самый миг, когда она решила, что ее терпению пришел конец, и уже открыла рот, чтобы сообщить об этом Дэвону, что-то в ее состоянии изменилось.

– Дэв, – проговорила Лили задыхающимся шепотом, чувствуя, как то, что давило ее изнутри, медленно смещается книзу, – мне кажется, ребенок пошел.

– Не волнуйся, любимая, – предупредил он, присев на корточки у ее колен и следя за тем, как продвигается дело, – спокойно, не торопись. Я пока ничего не вижу.

Новый приступ, несмотря на болезненность, принес ей странное чувство, похожее на удовлетворение. Когда он миновал. Лили расслабленно откинулась на спину, сберегая силы, а Дэвон тем временем принялся старательно растирать ей икры, ни на минуту не прерывая свой успокоительный монолог.

– О Боже, – сказал он немного погодя, – мне кажется, я его вижу! Вижу, вижу головку! Ты можешь поднатужиться, дорогая?

Могла ли она поднатужиться? Да она не могла не тужиться! Обезумев от восторга, забывая от возбуждения даже о боли, Лили старалась изо всех сил.

– Ты правда его видишь?

– Вижу! Идет, идет! Уже видно лицо и волосы.., темные.., по-моему, каштановые. Тужься, тужься!

Лили с радостью последовала совету, наконец-то ощутив, что ее страдания небесполезны, что она действительно участвует в появлении ребенка на свет. Вот по ее телу прошла самая последняя, невероятно сильная судорога, и Лили с удивительной ясностью, словно видела все собственными глазами, представила себе, как продолговатое и безупречно сложенное тело ее ребенка выскользнуло из утробы. Это ощущение заставило ее рассмеяться сквозь слезы облегчения, неудержимо покатившиеся по лицу.