Любить и беречь [= Грешники в раю] - читать онлайн книгу. Автор: Патриция Гэфни cтр.№ 36

3 ноября

Я забросила мой дневник. Привычку порой легко бывает забыть и, по-видимому, трудно восстанавливать. Всплески чувств заставляют меня писать – глубокая меланхолия, сильная радость, – а прозаическое течение спокойных, однообразных дней повергает в апатию. Мне требуется встряска.

У меня появилось немного свободного времени, потому что мисс Уйди, сославшись на проливной дождь, отвергла мое приглашение к чаю, равно как и предложение прислать за нею экипаж («слишком высокая честь, не могу обременять вас»). Она не желает позволить мне стать ее другом. Если бы она знала, как это ранит меня, ее бы это убило, так что нет возможности дать ей это понять. Я «выше» ее по общественному положению, и поэтому мне не положено ничего, кроме обычной светской вежливости и официального обращения. Мне это дали понять, и мне приходится смириться.

Писем от Джеффри я больше не получала, но Кристи на днях он все-таки написал, а тот показал мне. Их полк пересек Черное море без происшествий еще во вторую неделю сентября, но из-за плохой погоды смогли высадиться только восемнадцатого. Двадцатого числа 50 тысяч английских, французских и турецких пехотинцев атаковали русских и одержали победу. Был захвачен какой-то холм, название которого я забыла. Вышла «чертовски славная мясорубка», хотя три тысячи британских солдат в ней погибли. Теперь его полк расквартирован под Балаклавой и готовится к следующей осаде, предположительно Севастополя.

Писания Джеффри всегда напоминают шифровки; о войне я гораздо больше знаю из газет, которые полны подробностей об этой битве, одновременно и славной, и ужасающей. Мне хотелось бы знать, как он там, как он себя чувствует, что он думает. Когда он уезжал, ему было значительно лучше, он бросил пить после той памятной ночи с Салли и прочими. Но он все равно болен. Он никогда не поправляется полностью. То, что ему вообще разрешили отправиться на войну в подобном состоянии, свидетельствует, на мой взгляд, не в пользу выдающегося ума высокого армейского начальства.

Уже шесть! Я, кажется, потеряла счет времени, а между тем нужно спешить. Сегодняшнее чтение начинается на полчаса раньше обычного. Так было решено на прошлой неделе: начав пораньше, мы сегодня же сможем закончить нашего «Копперфилда». Никто из моих слушателей не пожелал ждать захватывающей развязки целую неделю. Интересно, каким новым деликатесом сегодня угостит меня Кристи за нашим традиционным чаем после чтения? На прошлой неделе это был ягодный пирог – произведение мисс Джейн Люс; а еще раньше – своего рода самодельное суфле со шпинатом, изготовленное неистребимыми сестрами Суон. Я постоянно подтруниваю над его бесчисленными обожательницами женского пола, а он закатывает глаза. Это очень забавно.

* * *

– Так теперь у них, стало быть, все чин-чинарем, правда ведь? В общем, будут они жить-поживать, Дэвид и эта его Агнесс – аж на сердце тепло, ваше величество…

– Да, я тоже за них очень рада, – отвечала Энни, силясь сдержать смех. Ей приходилось слегка нагибаться, чтобы ее глаза были на одном уровне с глазами Трэнтера Фокса. Бравый корнуэлец едва ли был выше пяти футов. – Надеюсь увидеть вас через неделю, – сказала она, – когда мы начнем «Айвенго».

– Ну-у, я, пожалуй, не то чтобы в этом уверен покамест…

– О нет! Почему же?

– Не хочу никого обижать, ваша светлость, только мы можем начать хоть «Ивана Грозного», но мне оно будет интересно не иначе, как если читать станете вы.

Она не смогла сдержать хихиканье, а Трэнтер Фокс тихо заржал в ответ, довольный тем, что вызвал в ней столь бурный отклик. Он ухмылялся во весь свой щербатый рот, а его черные глаза сверкали, и вообще он был неотразим.

– Я польщена, – сказала Энни без тени насмешки.

Маленький шахтер нахально подмигнул, повернулся и направился к выходу. Он последним из слушателей покидал дом викария. Кристи стоял в дверях, устало улыбаясь прощальным выходкам Трэнтера. В конце концов тот исчез.

«Наконец-то мы одни», – подумала Энни, а вслух сказала:

– Ну, слава Богу, это закончилось. – Кристи ничего не ответил, и она поспешила объяснить: – Я шучу. Вы же знаете, Кристи, как я вам благодарна за то, что вы заставили меня проводить эти чтения. Не стану отрицать, для меня стало настоящей радостью нести, так сказать, светоч знаний. Вы знаете, что миссис Армстронг поменялась с Софи? Софи собирается в Эксетер на рождественские каникулы и не хочет прерывать свою книгу на середине.

Энни остановилась, не уверенная в том, что Кристи вообще ее слушает. Она и раньше заметила, что он весь вечер рассеян.

Она пересекла пустую комнату и подошла к нему. Он с монотонным лязгающим звуком машинально снова и снова открывал и закрывал дверную щеколду. На нем был его «черный балахон», потому что сюда он прибыл прямиком с отпевания в Принстауне. Его светлые волосы резко контрастировали с черным облачением, и Энни в который раз отметила, что во всей армии Господа Бога едва ли найдется другой такой же красивый солдат.

– Ну, что же? – лукаво спросила она. – Не перейти ли нам в другое помещение? Я умираю от любопытства, что же ваша последняя воздыхательница приготовила нам сегодня к чаю.

Но когда он поднял на нее глаза, их угрюмое выражение испугало ее.

– Сегодня неудачный день, – быстро проговорила она. – Это ничего, все в порядке.

Он по-прежнему не отвечал, но смотрел на нее с чувством, которое она не могла определить. Тут ей пришло в голову, что она никогда еще не просила его об этих еженедельных свиданиях наедине; она считала их чем-то само собой разумеющимся и сейчас была смущена.

– Вы устали… У вас был такой трудный день. Я тоже с ног валюсь. Мы можем и через неделю… Или нет… Я, собственно…

– Нет, Энни, нам необходимо поговорить. Есть нечто важное, что я должен сказать вам.

Он отворил дверь и отступил, пропуская ее вперед. Она неуверенно, боком прошла мимо него и, испытывая безотчетный страх, стала подниматься по лестнице, ведущей в его кабинет.

Миссис Ладд немедленно подала чай и удалилась, оставив их одних. Энни пыталась поддерживать разговор, но ее шутки проваливались в пустоту. Кристи ничего не ел, а только прихлебывал чай и смотрел в свою чашку, не произнося ни слова.

Когда эта неопределенность стала совершенно невыносимой, Энни прямо спросила его:

– Что-то вас тяготит. Скажите что, и покончим с этим скорее.

Он поставил чашку на стол и взглянул на нее:

– Мне очень трудно сказать это вам.

– Это я вижу. Единственное, что мне приходит на ум, – это то, что вы узнали мой самый важный секрет, – она криво усмехнулась, – что я продала душу дьяволу.

Кристи не смог улыбнуться в ответ. Он поднялся, подошел к своему письменному столу, встал позади и оперся на него руками, как будто хотел создать между ними расстояние и использовал стол в качестве преграды. Нервы Энни были на пределе; она вжалась спиной в свое кресло и приготовилась принять удар. Будь что будет.