Последняя любовь Екатерины Великой - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Павлищева cтр.№ 21

Но не это привлекало Фридриха Мельхиора. Екатерина действительно была потрясающим человеком, и переписка с ней сама по себе настолько оттачивала и слог, и мысли барона, что впору ему самому доплачивать корреспондентке за учебу. Также училась и сама Екатерина, ведь она и дня не могла прожить без письма или литературного труда.

Потому о Ланском Фридрих Гримм знал больше всех и раньше всех. Появление такого человека рядом с его платонической возлюбленной барона радовало, он давал советы, как образовать молодого человека, писал ему самому, помогал подбирать коллекции камней и книжные новинки. Александр по-французски писать пока не мог, но читал, потому письма Гримма были для него радостны, общение с умным, образованным человеком весьма поднимало Сашу в собственных глазах, но главное, подвигало и самого на овладение знаниями. Это, в свою очередь, нравилось барону, юноша не был выхолощен придворными интригами, его ум не был холоден, зато оказался от природы любопытен и восприимчив. В общем, во мнении о дорогом Саше Екатерина и Гримм вполне сошлись, но так же сошлись и Ланской с Гриммом в их любви к богине.

Екатерина хвасталась Гримму, что Саша способностей необычайных, словно дорогой камень, только вот огранки нет, но она готова этой огранкой заниматься день и ночь. Саша нарисовал профиль своей богини столь удачно, что его перенесли на монеты! Это ли не свидетельство незаурядности? Он всего за пару месяцев (Екатерина скромно умолчала, что это были месяцы опалы) научился работать с камнем и делает прекрасные камеи. Саша интересуется историей не меньше ее самой, помогая добывать новые знания в архивных материалах… Саша… Саша… Саша… Барон Гримм поддерживал императрицу в ее увлечении, а молодого фаворита в стремлении хоть как-то соответствовать богине. Оставалось молить бога, чтоб такое положение продлилось как можно дольше.

Однажды Екатерина со смехом рассказала Александру о графе Калиостро, наделавшем столько шума в Петербурге. Вообще-то самого графа Ланской даже видел, не на сеансе, а просто разъезжавшим по городу. Молодого человека очень интересовало, действительно ли Калиостро был магом, как ему все удавалось и почему он вдруг так спешно покинул Петербург, если всем нравился. Но ничего объяснять государыня не стала, только посмеялась над увлечением придворных «этим шарлатаном», и все. Чуткий Ланской понял, что дальше расспрашивать не стоит, и при случае поинтересовался у Зотова.

Камердинер внимательно посмотрел на фаворита и поинтересовался в свою очередь:

– Ты хоть у государыни не спрашивал? Или у князя Потемкина?

– Нет, матушка сама сказала о маге, а с князем речи не шло…

– Это хорошо. Государыня с тем магом не встречалась, а вот Григорий Александрович на себе испытал его способности.

– Это как?!

– А вот так! Сей Калиостро взял у Потемкина сумму золота, обещав утроить, если одну треть оставит ему самому. Ну, Григорий Александрович из любопытства и дал ему с сотню монет. Что уж там с ними сделал этот хитрец, не ведаю, только принес в три раза больше и одну треть по праву забрал себе.

– А уехал почему?

– Уехал?.. Супруга у графа больно хороша собой, да такова, что ее возраст не брал совсем. Ходили слухи, что граф тайну некую знал, зелье варить мог, чтобы молодость возвращалась. Может, князю нашему молодость и не нужна была, а вот графиней увлекся… – Захар Константинович опасливо оглянулся, хотя прекрасно знал, что Екатерины во дворце нет, уехала, и рядом никого тоже. Ланской понял, что ревность со стороны государыни к Потемкину была нешуточной и гнев, видно, тоже, и для себя твердо решил, что никогда не подаст ни малейшего повода для ревности своей богине.

– А правду говорят, что Калиостро выехал сразу изо всех застав Петербурга одновременно?

– Слышал я такое, только мыслю, денег у графа было немало, а нанять несколько карет и нарядить в большущие парики нескольких актеров не задача. Правда, полицмейстер поутру на доклад прибыл с весьма озадаченным видом…

Великие князья уезжали в путешествие по Европе. Павел Петрович был спокоен, а вот Мария Федоровна отправлялась точно в последний путь, она так целовала своих мальчиков, так сжимала их в объятиях, что Костя даже возмущенно разревелся. Княгиня упала в обморок, и в карету ее отнесли в бесчувственном состоянии. Дворня шепталась, мол, точно предвидит что дурное. Неужто не вернется?!

Ланскому тоже было страшно, а вот Екатерина недовольна, им предстояло путешествие, отправиться в которое можно только мечтать. Дети дома под присмотром, чего же переживать? Государыня составила план путешествия сама и весьма гордилась тем, что получилось. И Европа должна узнать Павла Петровича, и он Европу. Чтобы принимающим не пришлось устраивать пышные официальные приемы, путешествовали под именем князей Северовых, это было принято, совсем недавно также под чужим именем (Фалькенштейна) приезжал в Петербург император Иосиф. Единственное, что категорически запретила Екатерина, – навестить так любимого Павлом императора Фридриха в Берлине. Почему? Едва ли она сама отдавала в этом отчет. Просто нутром чувствовала, что сын скатывается к пристрастиям отца – муштре и солдафонству по прусскому типу. Одного не учла умная женщина – запретный плод всегда слаще привычного.

Но Екатерина понимала еще одну причину опасений сына, она и сама переживала.

Эта проблема, возникшая из-за страстной любви и не дававшая покоя императрице, звалась Алексеем. 1762 год для Екатерины был особенным не только из-за переворота и убийства мужа, в тот год она во второй (но не последний) раз стала матерью, родив от горячо любимого Гришеньки Орлова сына. С его рождением связана весьма интересная история.

Екатерина уже давно спала с мужем в разных флигелях дворцов, тот с Елизаветой Воронцовой, а она сама с Григорием Орловым. Но спать одно, а вот вы€носить дитя и, главное, родить его, совсем другое. Когда прятать большой живот даже под пышным платьем стало невозможно, Екатерина сделала вид, что подвернула ногу, и все дни проводила в своей спальне, полулежа. Однако 11 апреля пришло время рожать, и если сама она надеялась не произнести ни звука, как бы ни было больно, то закрыть рот только что родившемуся ребенку невозможно. Один звук, и император имел бы право попросту отправить свою неверную супругу в монастырь.

Выручил давнишний слуга Екатерины Василий Шкурин, взявшись отвлечь и государя, и его любовницу на время схваток и родов. Сделал он это весьма своеобразно – поджег собственный дом, прекрасно зная, что Петр Федорович обожает смотреть на пожары, а его любовница обязательно увяжется следом. Пока горело, пока (очень даже не торопясь, со вкусом) тушили, Екатерина успела родить сына и отдать его все тому же Шкурину. Император ничегошеньки не заподозрил.

Конечно, Шкурин получил и новый каменный дом взамен сгоревшего деревянного, и придворный чин, а его дети были приближены ко двору, обе дочери записаны во фрейлины. Младшая, Маша, даже сопровождала четырехлетнего Алексея в поездке в Швейцарию вместе с его воспитателем Иваном Ивановичем Бецким (запомните эти имена, они еще встретятся). Планы относительно младшего сына у Екатерины были весьма обширные, образование ему постарались дать самое лучшее, а чтобы это не бросалось в глаза, вместе с маленьким, а потом и не очень, Алексеем на учебу за границу выезжали и несколько других отпрысков лучших фамилий. Знал ли сам мальчик, кто его мать? Неизвестно, но сначала Екатерина встречалась с ним часто, потом все реже.