Семейство Борджа - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 17

Писано в Константинополе, в собственном дворце, сентября 12 дня 1494 года от Рождества Христова».

Письмо доставило святейшему отцу немалую радость: в сложившихся обстоятельствах подкрепление в виде нескольких тысяч турецких воинов оказалось бы все равно недостаточным и могло лишь еще больше скомпрометировать главу христианского мира, тогда как триста тысяч дукатов, то есть около миллиона нынешних франков, были небесполезны при любых обстоятельствах. Правда, пока Джем был жив, Александр пользовался доходом в сто восемьдесят тысяч ливров с почти двухмиллионного капитала, но, когда нужны деньги, процентами приходится жертвовать. Тем не менее Александр не принял никакого решения, чтобы иметь возможность действовать сообразно обстоятельствам.

Однако ему следовало срочно решить, каким образом вести себя с королем Франции: до сих пор папа не верил в успех французов в Италии и, как мы уже знаем, все будущее своей семьи основал на союзе с Арагонской династией. Но теперь она покачнулась, и вулкан, еще более ужасный, чем Везувий, готов был уничтожить Неаполь. Нужно было менять политику и как-то договориться с победителем, что представляло известные трудности, поскольку Карл VIII затаил на папу лютую злобу за то, что тот отказал ему в инвеституре и предоставил ее Арагонскому дому.

По зрелом размышлении Александр послал к французскому королю кардинала Франческо Пикколомини. На первый взгляд выбор этот казался неудачным, поскольку кардинал приходился племянником папе Пию II, [42] который несколько раньше вел ожесточенную борьбу с Анжуйской династией, однако, поступая так, Александр VI руководствовался задней мыслью, недоступной для его окружения. Он рассчитал, что Карл VIII сразу его посланника не примет, и во время переговоров, которые последуют за отказом в аудиенции, Франческо Пикколомини неизбежно будет иметь дело с людьми, направляющими действия молодого короля. А кроме официальной миссии к Карлу VIII, у него были тайные инструкции пообещать двум самым влиятельным его советникам – Брисонне и Филиппу Люксембургскому – кардинальские мантии. Все вышло так, как предугадал Александр VI: Карл VIII не допустил его посланника до своей особы, и тот оказался вынужден вести переговоры с приближенными короля. Папе только это и было нужно. Пикколомини вернулся в Рим с отказом Карла VIII и обещанием Брисонне и Филиппа Люксембургского употребить все свое влияние и уговорить короля принять новое посольство его святейшества.

Тем временем французы неуклонно продвигались вперед, ни в одном городе не останавливаясь дольше чем на двое суток, и папе нужно было срочно решать, как себя вести с Карлом VIII. Король взял Сиену и Витербо без боя, Ив д’Алегр и Луи де Линьи получили Остию из рук Колонна, Чивитавеккья и Корнето сами открыли ворота французам, Орсини сдались, и, наконец, Джан Сфорца вышел из Арагонского союза. Александр решил, что пора бросить своего сподвижника, и отправил к Карлу епископов Конкордии и Тернии, а также своего духовника его преосвященство Грациана. Им было поручено вновь предложить Брисонне и Филиппу Люксембургскому кардинальство, и они собирались вести переговоры от имени своего владыки независимо от того, предпочтет Карл VIII иметь дело с Альфонсом II или же захочет подписать договор только с папой. Когда они приехали, Карл VIII разрывался между намеками Джулиано делла Ровере, который, будучи свидетелем махинаций папы, настаивал, чтобы король собрал собор и сместил главу церкви, и тайным покровительством, оказываемым папе епископами Манским и Сен-Мало. В результате король, решив действовать сам, по обстоятельствам, продолжал наступление и отправил римских послов назад в сопровождении маршала де Жие, сенешаля Бокерского, и Жана де Ганне, первого президента парижского парламента, которым было поручено передать папе следующее.

1. Прежде всего король желает, чтобы его добровольно и без помех впустили в Рим; в случае такого изъявления искренности и преданности он проявит уважение к власти папы и привилегиям церкви.

2. Король желает, чтобы ему передали Джема, чтобы идти войной на султана, будь то в Македонии, Турции или Святой земле.

3. Что до прочих условий, они столь незначительны, что вопрос о них решится на первых же переговорах.

Послы добавили, что французская армия находится всего в двух сутках пути от Рима, и послезавтра Карл VIII, вероятно, явится сам за ответом к его святейшеству.

Рассчитывать на переговоры со столь предприимчивым государем не приходилось, поэтому Александр VI предупредил Фердинанда, чтобы тот, если желает сохранить жизнь, как можно скорее покинул Рим. Но Фердинанд не желал ничего слышать и заявил, что выедет через одни из городских ворот лишь тогда, когда Карл будет входить в другие. Долго ждать этого не пришлось. Через день, около одиннадцати утра, часовой, стоявший на крыше замка Святого Ангела, где в этот день находился папа, закричал, что видит на горизонте вражеский авангард. Александр и герцог Калабрийский тут же поднялись наверх и собственными глазами убедились, что солдат не ошибся. Только тогда герцог Калабрийский вскочил в седло и, как намеревался, выехал из ворот Сан-Себастьяно в тот миг, когда французский авангард остановился в пятистах шагах от ворот дель Пополо. Это было 31 декабря 1494 года.

В три часа пополудни, когда уже подтянулось все войско, авангард под грохот барабанов и с развевающимися знаменами вступил в город. По словам очевидца Паоло Джовио («История», том II, страница 41), [43] он состоял из швейцарских и немецких солдат в коротких, облегающих камзолах различных оттенков, вооруженных острыми короткими мечами наподобие древнеримских и копьями десяти футов длиной с ясеневыми древками и короткими стальными наконечниками; примерно четверть из них имела вместо копий алебарды, топоры которых заканчивались четырехгранным острием и которые применялись как колющее и рубящее оружие. Первый ряд каждого батальона был одет в шлемы и латы, защищавшие голову и грудь; во время боя такой отряд ощетинивался остриями в три ряда, словно дикобраз. На каждую тысячу воинов приходилась рота из сотни фузилеров; командиры, чтобы отличаться от простых солдат, носили на шлемах плюмажи.

После швейцарской пехоты шли гасконские арбалетчики числом пять тысяч; одежда их отличалась простотой в отличие от богатого платья швейцарцев, самый низкорослый из которых был выше гасконца на голову; впрочем, арбалетчики славились своею подвижностью и отвагой, а также скоростью, с какою они стреляли из своих металлических арбалетов.

За ними двигалась кавалерия – можно сказать, цвет французского дворянства, в раззолоченных воротниках и шлемах, кафтанах из шелка и бархата цветов дамы сердца, с мечами, каждый из которых имел свое имя, гербами на щитах, каждый из которых обозначал принадлежность к какому-либо феоду. Кроме этого оборонительного оружия, каждый всадник, наподобие итальянского латника, держал в руке копье с мощным граненым наконечником, а у луки седла – какое-либо колющее или режущее оружие. Лошади под ними были крупные и сильные, но по французскому обычаю имели подрезанные хвост и уши. В отличие от лошадей итальянских латников на этих не было попон из вываренной кожи, что делало их более уязвимыми для ударов. За каждым всадником следовали еще три лошади: на одной сидел паж, вооруженный так же, как и господин, а на двух других – оруженосцы, которые назывались боковыми подручными, поскольку во время боя они сражались справа и слева от самого всадника. Этот отряд был не только самым роскошным, но и самым многочисленным: в нем насчитывалось две с половиной тысячи копий, что вместе с тремя слугами каждого составляло десять тысяч воинов.