Жизнь Людовика XIV - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 94

Война короля с бордосцами должна была окончиться так, как оканчивались подобные войны — королеве наскучило осаждать, а городу надоело быть осажденным. После многих чудес храбрости, которые со стороны двора показали маршал ла Мейльере, маркизы Рокелор и Сен-Мегрен, а со стороны принцессы герцоги Буйонский и Ларошфуко, из Парижа прибыли условия мира.

Первый принц крови и первое присутственное место в королевстве имели, особенно в совокупности, слишком большой вес и поэтому условий отвергнуть не смели. Содержание мирного договора было следующим: 1) жителям города Бордо дается полная амнистия; 2) принцессе Конде позволено удалиться в один из своих домов, в который она пожелает; 3) герцоги Ларошфуко и Буйонский снова возвращаются в милость и могут быть спокойны за свою жизнь и имущество; 4) герцогу д'Эпернону не быть более губернатором в Бордо, так как жители города не довольны его управлением. Сверх того, принцесса должна была немедленно выехать из Бордо, куда намеревалась въехать королева, чтобы, в свою очередь, распоряжаться в продолжение одних суток мятежным городом.

Действительно, принцесса отправилась на своей маленькой галере в Кутра, где ей повелено было остановиться на несколько дней, но на середине пути она встретила судно маршала ла Мейльере, которое приближалось, чтобы салютовать. Внезапная мысль мелькнула в уме принцессы, и она объявила маршалу, что едет в Бург засвидетельствовать почтение королеве и только тогда поедет в Кутра, когда удостоится этой чести. Маршал увидел в этом предложении средство все закончить без посредников — этих политических адвокатов, которые вместо того, чтобы разъяснить дело, обыкновенно его более запутывают. Он тотчас вернулся в Бург и в присутствии всех объявил, что принцесса едет в Бург и желает повергнуться к стопам королевы, на что испрашивает предварительное позволение. Сначала королева не соглашалась принять принцессу, говоря, что для нее нет удобного помещения, но маршал, решив исполнить желание принцессы, отвечал, что принцесса согласится провести ночь на своей галере, а ее величество сможет ее принять в своем доме. Тогда королева согласилась на свидание.

На берегу стоял посланный от Анны Австрийской, который объявил принцессе, что королева просит ее к себе; с посланным была супруга маршала ла Мейльере, чтобы сопроводить ее к королеве.

Между тем, королева поспешно направила курьера к кардиналу, назначившему свидание герцогу Буйонскому. Кардинал не замедлил вернуться к королеве, и едва они успели обговорить между собой дальнейшие действия, как дверь отворилась и принцесса Конде вошла в комнату. Главным пунктом соглашения между королевой и кардиналом был отказ от освобождения принцев. А вошедшая принцесса бросилась к ногам королевы, держа за руку герцога Энгиенского, и стала настойчиво просить об освобождении мужа. Королева кротко подняла ее и свидание кончилось тем, что принцессе было отказано. Кардинал же пригласил герцогов Буйонского и Ларошфуко отужинать вместе с ним и, поскольку приглашение было принято, повез их в своей карете. Когда лошади тронулись с места, кардинал начал вдруг смеяться.

— Что это? — удивился герцог Буйонский. — Что заставляет вас так смеяться, г-н кардинал?

— Я вспомнил сейчас об одном деле, — отвечал министр. — Кто бы мог подумать еще восемь дней назад, что мы втроем будем сидеть в одной карете!

— Увы! — заметил Ларошфуко. — Чего во Франции не случается!

Вероятно, это убеждение, что во Франции все может случиться, и заставило герцога Ларошфуко написать свои отчаянные «Максимы».

Через два дня после того, как принцесса Конде оставила Бордо, где она господствовала в продолжение четырех месяцев, королева торжественно въехала в него в сопровождении короля, герцога Анжуйского, принцессы Монпансье, дочери герцога Орлеанского, кардинала Мазарини, маршала ла Мейльере и всего двора. Однако, в то время, когда королева торжествовала в Бордо, маршал Тюренн не оставался бездеятельным, хотя между ним и испанцами, у которых он тогда состоял на жалованьи, происходили некоторые трения. Тюренн хотел идти прямо на Париж, чтобы освободить принца Конде, испанцы же, не имея особенного желания содействовать освобождению того, кто не раз наносил им поражения, хотели занять как можно более места в Пикардии и Шампани, а Венсенн оставить в совершенном покое. Наконец, маршал Тюренн, получив согласие делать все, что захочет, взял после трехнедельной осады ла Капель, Вервен, Шато-Порсен, Ретель, Нешатель-сюр-Энь и Фиасс. Маршал Дюплесси, который здесь защищал Францию, вынужден был запереться в Реймсе. Тогда Тюренн увидел, что его смелое намерение ему удается, и однажды утром распространился слух, что выстрелы испанцев слышны уже в Даммартене, то есть в 10 лье от Парижа. Страх был так велик, что принцев не решились оставить в Венсенне и перевезли их в замок Маркусси в 6 лье от Парижа и находящийся позади рек Сены и Марны. Замок принадлежал графу д'Антрагу. По совершении этого перемещения оставалось исполнить одно весьма важное дело — достать денег. После долгих совещаний в парламенте, где, как говорит адвокат Омер Талон, «было высказано много разнородных мнений», назначили особую палату для сбора податей с откупщиков; кроме того, принудили владельцев земель и домов платить за год вперед следующие с них подати. Этой мерой была приобретена сумма небольшая, зато появилась надежда на большую впоследствии. Герцог Орлеанский помог парламенту общим наложением податей на сумму в 60 000 ливров.

Парламент не пожелал, однако, чтобы ответственность за такое тяжкое пожертвование лежала на нем одном и изложил причину, к этому его принудившую. Но причиной всему был кардинал Мазарини, который удалил короля, королеву и двор, а равно и войско на 150 лье от Парижа, чтобы вести войну с городом, имевшим свой собственный парламент! Поэтому между парламентами Парижа и Бордо начались частые сношения.

Парламент Бордо представил просьбу об освобождении принцев; парижский парламент, получив просьбу, начал внимательно рассматривать дело о принцах несмотря на противодействие герцога Орлеанского, который при мысли об освобождении принца Конде был готов умереть от страха.

Опять составилась партия недовольных — из фрондеров, ничего не получивших, и из мазаринистов, отданных в жертву. Коадъютор Гонди, которому пришлось не однажды сносить обиды от Мазарини, сделался главой партии. Герцог де Бофор, который, казалось, должен был быть доволен расположением к нему двора, предпочел, однако, народную любовь. Он одно время даже беспокоился насчет народной любви, но случившееся с ним небольшое происшествие доказало, что эти тревоги напрасны. Однажды ночью его карета без него проезжала по улицам Парижа и была остановлена вооруженными людьми, и один из свиты герцога был убит. Это было неудивительно, ибо в то время мошенников и воров было достаточно, и они только и делали, что нападали, в особенности по ночам, на проезжих и прохожих. Однако это ночное происшествие молва не замедлила обратить в политическое — стали обвинять Мазарини в желании убить герцога де Бофора, на кардинала посыпались ругательства и проклятия, но так как поэзия не смогла их достаточно выразить, то понадобилась помощь ее сестры, живописи, и через три дня не осталось ни одного угла, ни одного перекрестка, ни одной площади, где Мазарини не был бы изображен повешенным на виселице.