Жизнь Людовика XIV - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 45

У испанцев оставался резерв, эта старая и страшная пехота, которая раздвигалась, чтобы дать действовать артиллерии, и потом опять смыкалась перед ней. В этом резерве было 6000 человек и 18 орудий. Надо было разбить этот резерв прежде, нежели Альбукерк устроит правое крыло, а Мелло левое, и особенно, прежде чем подойдет генерал Бек со своим корпусом. Поэтому принц, вместо того чтобы преследовать беглецов, соединил все свои силы против пехоты резерва, которая, стоя неподвижно и угрюмо, как живой редут, не принимала еще никакого участия в сражении.

Гассион с частью кавалерии был послан, чтобы воспрепятствовать Беку прийти на поле сражения, а принц со всем своим остальным войском, идя в первой линии со шпагой в руке, бросился на испанскую пехоту. Генерал Фуэнте, дав принцу подойти к себе на расстояние пятидесяти шагов, вдруг дал команду расступиться, 18 орудий дали залп и произвели страшное опустошение во французских рядах, которые в беспорядке отступали. По команде принца, при виде его хладнокровия, атакующая колонна опять выстроилась и вторично бросилась в атаку, но была отражена тем же залпом из орудий. Три раза французы бросались на испанскую пехоту и на третий раз завязался рукопашный бой. Тогда предоставленная себе, лишенная поддержки артиллерии, атакуемая со всех сторон, сомкнутая до сих пор масса начала рассыпаться и вскоре, сбитая с позиции, она рассеялась, оставив на поле битвы 2000 убитыми, в том числе старого генерала Фуэнте, который, весь покрытый ранами, упал со своих носилок.

В это время возвратился Гассион — генерал Бек не дождался его и отступил с остальным войском. Он подскакал во главе своей кавалерии к принцу Энгиенскому и спросил, нет ли еще какого дела. Однако, оставалось только сосчитать убитых и собрать пленных. Принц обнял Гассиона, который так хорошо ему содействовал, и обещал ему маршальский жезл.

Число убитых испанцев достигало 9000, в плен было взято около 7000; кроме того, французы завладели 24 пушками и 30 знаменами.

Сам дон Франческо Мелло был взят в плен, но ему удалось убежать. Убегая, он оставил в руках преследователей свой маршальский жезл, который был принесен герцогу Энгиенскому в то время, как он, сидя на лошади и держа в руках шляпу, смотрел на труп старого графа Фуэнте, покрытый одиннадцатью ранами.

После некоторого размышления герцог сказал:

— Если бы я не победил, я бы желал умереть такой же благородной смертью, как тот, кого я вижу перед собой мертвым!

На другой день герцог Энгиенский вступил в Рокруа.

Слух о неожиданном успехе герцога Энгиенского скоро распространился по Парижу. Победа, предсказанная за пять дней на смертном одре королем и выигранная в тот самый день, когда Луи XIII опустили в могилу, казалась парижанам даром Промысла Божьего. Поэтому Франция, встречая зарю нового царствования, гордилась и радовалась этой победе. Королева, страдания которой были всем известны и которой все желали счастья в будущем, была приветствуема восклицаниями народа повсюду, где бы ни показывалась, и Гонди — этот вечно ничем не довольный человек — подойдя к ней, сказал:

— В это время неприлично ни одному благородному человеку быть не в ладах с двором.

Но принцы с неудовольствием смотрели на то высокое положение, которое занял Мазарини при королеве-регентше.

Положение Анны Австрийской. — Возвращение из ссылки. — Выходка г-жи де Шеврез. — Принцесса Конде. — Великодушие кардинала Мазарини. — Г-жа д'Отфор. — Неудовольствие возрастает. — Герцог де Бофор. — Партия Важных. — Два письма. — Ссора между герцогиней де Монбазон и принцессой Конде. — Удовлетворение. — Немилость к г-же де Шеврез. — Заговор против Мазарини. — Арест герцога де Бофора. — Бегство г-жи де Шеврез. — Г-жа д'Отфор и королева. — Конец интриг Важных.

Хотя королева Анна Австрийская наследовала власть естественным порядком вещей, она находилась в несколько ложном положении как всякий угнетенный, угнетение которого вдруг прекращается, уступая место почти неограниченной власти. Те, кто страдал из-за нее, а их было много, полагали, что если они разделяли ее угнетение, то имеют теперь право разделить ее власть. Но вознаграждение требовательных друзей должно было произвести большое замешательство в политике, которая не вдруг изменяется с лицами. Правительственная машина, заведенная кардиналом Ришелье, действовала при Луи XIII так же, как и при жизни кардинала, и при Анне Австрийской должна была, хотя бы поначалу, идти так же.

По обыкновению, все достигшие власти с помощью какой-нибудь партии, должны прежде всего рассориться с этой партией — так велики бывают их требования. Доказательством тому служат Октавиан, Анри IV и Луи-Филипп. Вот почему неблагодарность составляет королевскую добродетель.

Впрочем, положение Анны Австрийской не было совсем таково, как положение этих великих основателей династий: Октавиан основал империю, Анри IV заменил угасший род, а Луи-Филипп отстранил династию, которая устарела, истощилась, но продолжала существовать. Анна Австрийская просто наследовала власть, не сделав, собственно, никакого усилия, чтобы достигнуть того, чем она была, и никто ей в этом не содействовал. Следовательно, она должна была просто вознаградить своих приверженцев за личную к ней привязанность.

Изгнанная Ришелье, г-жа д'Отфор была вызвана из ссылки и снова получила звание статс-дамы королевы. Маркиза Сенессей, жившая подобно г-же д’Отфор в изгнании, возвратилась ко двору и снова заняла свое почетное место. Лапорт, сидевший за королеву в тюрьме и освобожденный по ее просьбе в тот самый день, когда де Шавиньи известил короля о ее беременности, но остававшийся изгнанником в Сомюре, был призван в Париж и сделан первым камердинером юного короля. Наконец, г-жа де Шеврез, которую декларацией Луи XIII не велено было пускать в королевство во все время ведения войны и даже после заключения мира, получила извещение, что запрещения сняты и она может возвратиться во Францию.

Только маркиз Шатонеф был обижен. Десять лет он содержался арестантом в Ангулеме за участие в заговоре королевы и герцога Орлеанского, но вместо того, чтобы с торжеством возвратиться ко двору, как все ожидали, он лишь получил позволение удалиться в один из своих загородных домов, какой он выберет по своему желанию. Люди непроницательные дивились этому полувозвращению, но знавшие более тотчас вспомнили, что маркиз Шатонеф был председателем комиссии, которая осудила герцога Монморанси на смерть, и что Монморанси был шурином принцу и дядей герцогу Энгиенскому. Следовательно, в то время как принц уступал свои права королеве, а герцог Энгиенский спас Францию при Рокруа, нельзя было поставить их лицом к лицу с человеком, который способствовал отсечению на эшафоте головы их родственника.

Великие несправедливости всегда имеют какую-нибудь причину, которая, как бы маловажна ни была, достаточно их оправдывает. И потому была минута, как всегда в начале царствования, в которую все были почти довольны, и в которую благоразумные, вместо того, чтобы гадать о будущем, ожидали дальнейшего. Возвращение г-жи де Шеврез особенно выказало характер королевы.