Жизнь Людовика XIV - читать онлайн книгу. Автор: Александр Дюма cтр.№ 27

Если бы мэр вышел к городским воротам и созвал бы городской совет, то Бретон должен был прочесть второе послание:

«Тебе, Гитон, мэру города Ла-Рошель, всем городским старшинам, пэрам и вообще всем, участвующим в управлении городом, именем моего Государя, моего и вашего единственного властелина, приказываю оставить свою непокорность, отворить перед ним ваши ворота и немедленно показать полное повиновение, должное ему как вашему единственному и естественному властелину. Объявляю вам, что в таком случае он окажет вам свое милосердие и простит вам ваше преступление в вероломстве и возмущении. Напротив, если вы будете упорствовать в вашей жестокости, отказываясь от милосердия такого великого монарха, я именем его объявляю, что нечего уже будет надеяться на его помилование и что вы должны будете ожидать от его оружия справедливого наказания, заслуженного вашими преступлениями, одним словом, тех строгостей, которые такой великий Государь может и должен выказать таким недостойным подданным, как вы!»

Но, несмотря на великолепие одежды королевского оруженосца и на беспрестанно повторяемые звуки труб, ни мэр, ни кто-либо другой не вышел к воротам, даже часовые не отвечали, и Бретон должен был оставить свои прокламации на земле.

Осажденные надеялись на обещание герцога Букингема напасть на неприятельский стан, которое и в самом деле было уже организовано, как вдруг случилось одно из тех неожиданных событий, какие уничтожают человеческие соображения и могут одним ударом спасти или погубить целое государство.

Букингем проводил свой план вторжения во Францию со всей энергией, на какую был способен, преодолевая сильную оппозицию в Англии, не имевшей действительных оснований для войны с Францией. Правда, с тех пор как война была начата, как протестанты увидели, до какой крайности доведены их единоверцы в Ла-Рошели, они стали желать, чтобы какой-нибудь сильный удар заставил короля и кардинала снять осаду. Но Букингем, разбитый на острове Ре, берег свой удар до того времени, когда лига объявит войну. Однако арест милорда Монтегю произвел волнение в лиге, и герцог вынужден был отозвать свой флот, направившийся было к Ла-Рошели; флот возвратился на рейд Портсмута не только ничего не сделав, но даже и не попытавшись что-либо сделать. Причиной тому было то, что Букингем, как мы уже сказали, все поджидал известия о готовности герцогов Лотарингского, Савойского и Баварского, а также эрц-герцогини вторгнуться во Францию.

При появлении флота, причины возврата которого были неизвестны, в Англии поднялся мятеж, народ толпился у отеля Букингема и даже умертвил его доктора. На другой день Букингем велел вывесить объявление, которым извещал, что флот был отозван только потому, что он сам собирается принять предводительство над ним. В ответ послышались угрозы:

— Кто управляет королевством?

— Король.

— Кто управляет королем?

— Герцог.

— Кто управляет герцогом?

— Дьявол…

— Пусть герцог бережется, а не то его постигнет участь его врача!

Эта угроза не обеспокоила Букингема, во-первых, потоку, что он был храбр, а во-вторых, потому, что эти угрозы повторялись так часто, что он привык. Немудрено, что он преспокойно продолжал приготовления к войне, вовсе не заботясь о сбережении своей жизни.

23 августа, когда Букингем после аудиенции, данной им в своем доме в Портсмуте герцогу де Субизу и посланным из Ла-Рошели, вышел из комнаты и обернулся, чтобы сказать что-то герцогу де Фриару, он вдруг почувствовал сильную боль. Увидев бегущего человека, он схватился за грудь, почувствовал рукоятку ножа, вырвал его из раны и закричал:

— О, злодей! Он убил меня!

И в ту же минуту он упал на руки окружающих и умер, не будучи в состоянии произнести ни слова.

Возле него на полу осталась шляпа, а в ней бумага со следующими словами: «Герцог Букингем был врагом королевства, за это я и убил ею».

Тогда во всех окнах раздались крики:

— Держите убийцу! Убийца без шляпы!

Было много гулявших по улице в ожидании выхода герцога, и в этой толпе был только один без шляпы, бледный, но казавшийся совершенно спокойным. Все бросились к нему с криками: «Вот убийца герцога!»

— Да, — ответил он, — я убил его!

Убийца был взят и отведен в суд. Там он признался во всем, говоря, что он хотел спасти королевство смертью того, кто давал королю дурные советы. Впрочем, он все время утверждал, что не имеет сообщников и что не личная ненависть к герцогу побудили его к убийству.

Впоследствии, однако, узнали, что этот человек, будучи лейтенантом, дважды просил у герцога капитанского чина, в котором ему дважды отказали. Имя его было Джон Фельтон; он умер с твердостью фанатика и спокойствием мученика.

Понятно, какое действие произвело известие о смерти Букингема в Европе, а особенно при французском дворе. Когда Анне Австрийской объявили об этом, она едва не лишилась чувств и проронила даже неосторожное замечание: «Это невозможно! Я только что получила письмо от него!»

Но вскоре не осталось никакого сомнения. Ужасная новость была подтверждена Луи XIII по возвращении его в Париж. Он сделал это, впрочем, со всей желчью своего характера, не взяв на себя труд скрыть от жены радость, которую он почувствовал.

Королева, со своей стороны, была столь же откровенна. Она заперлась со своими самыми приближенными, и они были свидетельницами пролитых ею слез. Время, успокоив ее грусть, не могло, однако, изгладить из памяти ее прекрасный образ герцога, который всем пожертвовал для нее и которому эта любовь стоила жизни.

Приближенные королевы, зная, какие нежные воспоминания она сохранила о герцоге Букингеме, часто говорили с ней о нем, и она всегда с удовольствием принимала участие в этих разговорах.

Однажды вечером, когда несчастная королева, сидя у камина, с глазу на глаз разговаривала с Вуатюром, своим любимым поэтом, она, заметив его задумчивость, спросила, о чем он думает. Вуатюр отвечал ей в стихах с легкостью импровизации, характеризующих поэтов того времени:

Je pensais que la destinee

Apres tant d’injustes rigueurs,

Vous a justement couronnee

De gloire, d’йclat et d’honneurs,

Mais que vous йtiez plus heureuse

Lorsque vous йtiez autrefois,

Je ne veux pas dire amoureuse,

La rime le veut toutefois.

Je pensais, car nous autres poиtes

Nous pensons extravagamment,

Ce que dans l’йclat oщvous кtes,

Vous feriez, si dans ce moment

Vous avisiez en cette place