– Отстала от поезда. Он остановился, все вышли погулять, я
отошла в лес по некоторой надобности... Поезд ушел.
– Ну, конечно, вы не знаете нашей жизни, вы же
ученый... – старик наклонился к ней. – Что там у вас говорят? Когда
Америка развалится?
– Развалится? – переспросила Марина. – А
собственно, почему она должна развалиться? Что-то она на моей памяти таких
поползновений не выказывала... А вы что, ждете?
– Ого! – он перегнулся к ней через стол, глаза сверкали
лихорадочным блеском. – День и ночь! Она когда-нибудь окончательно
развалится, и Россия вновь станет великой!
– Потому что Америка развалится?
– Ну конечно!
Марина с сомнением покачала головой.
– По-моему, одно из другого не вытекает автоматически...
– Да что вы, девушка! Вы хоть имеете представление о величии
истории России? Куликовская битва, Бородинское поле!.. Мы еще будем править
миром! Я! – он ударил себя в грудь. – Я пасу коров! А ведь я
профессором был, понимаете? Про-фес-со-ром! Еще в Советском Союзе! Я формировал
умы и вел людей к знаниям!.. Что вы на меня так смотрите?
Марина, в свою очередь, наклонилась к нему и, не в силах с
собой справиться, сказала с расстановкой:
– Значит, это ты все устроил? Ты?! И такие, как ты?
– О чем вы? – спросил он в недоумении.
Она не владела собой, ее подхватила обжигающая дикарская
ярость. Выбросив молниеносным движением руку и сграбастав старичка за ворот
ветхой рубахи, она продолжала почти спокойно:
– Я не помню, что такое Советский Союз, знаю только одно:
если он развалился, был неполноценным, следовательно, и жалеть о нем незачем!..
Что такое Россия, я помню чуточку лучше. Как-никак первые восемь лет жизни
прожила в России. Она оказалась столь же ублюдочной, рассыпалась, но я не о
том... Это вы все устроили – профессора сраные, политики дерьмовые, ученые!..
Умы он формировал, старый пидер! К знаниям вел! Ну, и к чему ты привел, козел?
К чему вы все привели?!
– Но, простите...
– Молчать, тварь! – сказала она холодно. – Все
обрушилось, когда мне было восемь лет. К нам пришли домой. Пьяные, гомонящие, с
оружием. Отца зарезали штыком, а мать стали трахать всем скопом. Меня тоже
хотели, раздели уже, но я была совсем маленькая, им стало неинтересно, и меня
просто выкинули вон!.. Я больше никогда не была дома. И не видела мать. Я два
года жила в развалинах, жрала крыс, чуть не сдохла, меня периодически пытались
отодрать разные скоты!.. Если бы ты был каким-нибудь кровельщиком, с тебя и
спроса никакого, но ты – профессор!.. Я всю жизнь мечтала найти хоть одного
вроде тебя и удавить не спеша!..
Старикашка трясся мелкой дрожью, смотрел на нее и плакал.
Марина чувствовала, какой он легкий и бессильный, словно пустой пыльный мешок.
Ей как-то сразу стало скучно и противно, она бросила его, встала, прошлась по
комнате. Сказала задумчиво:
– Но тебя слишком просто придушить, никакого удовольствия...
И все вроде тебя, что еще дотянули, выглядят наверняка точно так же, мешки с
костями... Я этого как-то не понимала, пока не увидела тебя и не подержала за
глотку. Вот и рассыпалась прахом светлая девичья мечта!.. Ладно. Не стоит
рассусоливать о старых временах, а то я опять разозлюсь, прохвессор, могу и
двинуть. Сколько до железной дороги?
– Примерно...
Крохотное окошко заслонила какая-то большая тень, в мутное
стеклышко постучали, и послышался уверенный, спокойный мужской голос:
– Профессор, затейник старый! Куда красавицу подевал? Изволь
предъявить!
– Это кто? – спокойно спросила Марина.
– Атаман...
– Здешнее начальство?
– И не только здешнее. Он начальство над всем районом,
одиннадцать сел... Целая маленькая страна...
– Вот и прекрасно, – нетерпеливо сказала Марина. –
Всего наилучшего!
И быстро вышла на улицу. У забора стояли на высоких,
красивых и сытых конях трое всадников – в одинаковой одежде наподобие каких-то
совершенно старомодных мундиров: синие штаны с красными полосами по бокам,
зеленые кители. У одного китель расшит на груди чем-то вроде золотого
позумента. Все они были при оружии. За спинами вполне современные магазинные
винтовки, на боку – разнокалиберные сабли, а у человека с золотым позументом
еще и пистолетная кобура. На головах тоже одинаковые черные береты с султанами
из пестрых птичьих перьев. У того, с позументом, с берета свисал еще белый
шнур, собранный затейливыми петлями.
Сначала Марина приняла их за таких же стариков, как тот, к
которому она невзначай попала в гости. Однако, присмотревшись, она поняла: если
они и старше ее, то не более чем лет на десять. Пожилыми они показались в
первый миг из-за бород, впрочем, аккуратно подстриженных, ухоженных.
Человек с позументами проворно спрыгнул с коня и улыбнулся
Марине, показав великолепные зубы.
– Добрый день, девушка. Издалека будете?
– Из Питера, – сказала Марина. – А вы, как я
понимаю, здешнее начальство?
– Вот именно, – сказал он значительно. – Атаман
Тимофеев. Законный глава этого края, практически вольной казачьей республики.
– Казаки? – переспросила Марина. – Ах, да... Они
еще скакали верхом с диким визгом, махали саблями... Но это было ужасно давно...
– Зато остались славные потомки, – сказал атаман,
приосанясь. – Из Питера, говорите?
Марина протянула ему паспорт.
Атаман бросил на него беглый взгляд и тут же вернул.
– Как же вы к нам вышли?
– Долго рассказывать...
– Пойдемте, – сказал он, сделал пару шагов, ведя коня в
поводу, и выжидательно обернулся. – Пока дойдем до резиденции, по дороге
расскажете...
Двое его людей поехали следом, дисциплинированно помалкивая.
Начинало смеркаться. Со стороны леса, погромыхивая своими бубенчиками, брели
кучей коровы. Попадавшиеся навстречу, стоявшие у ветхих заборов люди низко
кланялись атаману, он чуть заметно кивал.
– Совершенно глупая история, – сказала Марина. –
Поезд зачем-то остановился, все вышли, я думала, будем стоять долго, и отошла в
лес... Ну, мне понадобилось. А поезд ушел совершенно неожиданно. Я не знала,
что делать... – она подумала и решилась. – По дороге проехали
какие-то странные люди, вооруженные, с красными повязками, мне стало страшно...
– Ага... – сказал атаман, задумчиво хмурясь. – Ну,
понятно... Ходил слушок, что они опять тут маячили.
– Кто они?
– Бандиты, – сказал атаман. – Только глупые... Да
не стоит о них, к нам они не суются, потому что я свои земли защищать умею, за
что и уважают...