Чудовища были добры ко мне - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 45

– О, Талел!

– Амброз говорит: Янтарный грот – пристанище магии, неведомой нам. Сивиллы не управляли ею. Но сивиллы пользовались возможностями грота. Они знали: как. И знали, что случится потом. Обычные женщины творили чудеса. Такое может повториться, и не раз. Сегодня – вещуньи, завтра – кухарки. Опасно ли это для нас, адептов Высокого Искусства? Я допускаю это, говорит Амброз.

– О-о, Талел…

– И наконец, говорит Амброз, я честен со всеми сторонами дела. Разрешив соглядатаю не прятаться от Симона, я показываю Пламенному свой интерес. Так же ясно, как показываю его Талелу Черному. Я подозреваю тебя, говорит Амброз Симону, в намерении узурпировать тайну Янтарного грота. Я подозреваю тебя в убийстве Красотки. Но я же и даю тебе возможность оправдаться. Захочешь ли ты оправдываться? Я допускаю это, говорит Амброз.

– О-о…

– А теперь уходи. Позже предашь тело костру…

Шаги. Тихий шорох: за Вазаком закрылась дверь.

Стон наслаждения.

Тишина.

Янтарный грот сиял люстрой о тысяче свечей. Внутри люстры билась мошка по прозвищу Циклоп. Звон хрусталя нарастал в ушах, грозя глухотой. Вибрация пронизывала Циклопа насквозь. Казалось, звенит не грот, а он сам: кости и связки, хрящи и мышцы. Руки из последних сил сжимали голову, пытаясь унять болезненную дрожь. Циклоп зажмурился, спасая глаза от бешеного сияния, и увидел вплавленные – в янтарь? в мозг? – знаки.

Рисунки Ушедших.

Красотка собирала их. Щедро платила рисовальщикам за снятые копии. В башне Инес в изобилии водились свитки и фолианты, и даже гобелены с изображениями такого рода. Одноглазые холмы; символы, чей смысл утрачен; твари, похожие на плод гения безумного живописца. Красотка была уверена: эти рисунки – упрощенное письмо Ушедших, его безопасная разновидность, которая не сводит людей с ума.

А значит, письмена можно разгадать.

Увы, в разгадке она не преуспела. Циклоп же сомневался и в безопасности древних знаков. Они пылали перед его взором, смеясь над плотно зажмуренными глазами. «Я вижу их Оком Митры!» – понял Циклоп. Знаки были клавишами вселенской «гидры», водяного органа Мироздания. Только вместо воды в «гидру» залили жидкий янтарь. При нажатии знаки вспыхивали ярче солнца – и медленно, с неохотой тускнели. Тысяча голосов сплеталась в пространство без начала и конца, во время без конца и начала. Волны густого меда принимали в себя чужеродные струи кармина и смолы, охры и киновари. Море умоляло Циклопа об очищении. Он прозревал суть мольбы каким-то новым, загадочным чувством, о котором раньше и не подозревал.

«Почему я?!» – кричал Циклоп, захлебываясь в янтаре.

Ты, шептали волны.

«Я не знаю, как! Я…»

Знаешь, шептали волны. Ласкали кожу гладкостью и светом, пробирались в душу звуком и вибрацией; дурманили рассудок запахами горького миндаля и жженого сахара. Знаешь, можешь. Исправь. Настрой заново…

«Настроить?!»

Да…

Циклоп слышал диссонансы в музыке сфер. Они резали слух, оскорбляли обоняние, вызывали рвотные спазмы. Наждаком они обдирали кожу, комками грязи плавали в чистоте янтаря. Комки то и дело обретали форму человекоподобных тварей: клыки и рога, чешуя и перья, шипы и шерсть, жвалы и клюв, клешни и хвост скорпиона…

Защити. Помоги.

«Грот пытается создать Защитника! – задыхаясь, Циклоп нырнул в жидкий янтарь с головой. – Из тел погромщиков, из жаб и ящериц, впавших в зимнюю спячку, из нетопырей и змей, скорпионов и полипед… Иштар, спаси! Он переделает меня, превратит в чудовище…»

Чудовища были добры к тебе, возразил грот.

«Замолчи!»

Верни. Как было. Пусть будет.

Знаки надвинулись, обступили. Опутали ворсистыми нитями прошлого, памятью желтого камня, хранившей в себе бесконечную череду изменений и превращений. Наследие давно минувших эпох проросло в мерцающую радугу будущего, сплелось в единый кокон бытия. Сознание Циклопа мутилось, бессильно вынести груз, не предназначенный для человека.

«Хватит! Прекрати немедленно!»

Выполняю.

За миг до того, как упала тьма, Циклопу послышался вздох облегчения.

* * *

Пол грота качнулся палубой корабля, угодившего в шторм. Вульм едва устоял. Визгливым, дрожащим от испуга голосом закричал Натан. Пока Вульм дрался с жабой, мальчишка со страху забился в какую-то щель. Теперь по возгласу удалось определить, где он прячется. Медово-желтую гладь коверкала рябь, поверхность камня сделалась шершавой. Пещеру бил озноб. Дрожали, как в лихорадке, копья сталактитов, тряслись стены, пол ходил ходуном. Из недр горы катился глухой рокот. Янтарь мерцал гнилостным, болотным огнем. Знаки на стенах вспыхивали и гасли.

Вульм опомнился первым:

– Бежим отсюда! Сейчас все рухнет!

Циклоп не двинулся с места. Стоял, уставясь в одну точку – живой сталагмит. Лишь сеть вздувшихся жил на лбу, уходя к вискам, дико пульсировала в такт мерцанию стен. Вросшее в плоть Око Митры претерпевало странные метаморфозы. Уголь-антрацит стал радужным опалом. И череда изменений: вспышка изумруда, кровавый отблеск граната, пейзажная яшма, пористый известняк, друза аметиста, черно-желтые полосы «тигровика»…

– Циклоп!

За спиной Вульма что-то упало с громким стуком. Вульм обернулся. Симон Остихарос боком, по-крабьи распластался на полу. Правая рука мага глубоко впечаталась в пол. Встать старец даже не пытался.

– Симон! Надо уходить.

– Уходите. Я остаюсь.

– Даргат тебя раздери! Вставай!

– И рад бы…

Симон хотел развести руками, но взмахнул только левой. Правая осталась лежать без движения, словно брус гранита. Пальцы скрючило в страшноватое подобье кукиша. Линии жизни на ладони походили на глубокие трещины.

– Эй, Натан! – приказал Вульм. – Тащи Циклопа наружу! Живо!

А сам, хромая, направился к Симону:

– Обопрись на меня.

Мальчишка выбрался из убежища. Ковыляя, приблизился к Циклопу – так, будто шел на эшафот, под топор палача. Голову изменник втянул в плечи, ожидая, что его вот-вот пришибет рухнувшим сталактитом. Робко потянул Циклопа за рукав:

– Господин Циклоп! Ну, пожалуйста…

Циклоп глядел в неведомые дали, мало заботясь о собственной шкуре. Око Митры из дымчатого халцедона превратилось в бурый железняк.

– Прошу вас…

Юный изменник крепче ухватил Циклопа, потащил за собой к выходу. Подчиняясь грубой силе, тот сделал один безвольный шаг, другой. Споткнулся, чудом не упав. Мальчишка плакал и тащил. Выведет, уверился Вульм. Наклонившись, он взялся за руку Симона, твердую и шершавую – и услышал, как хрустит его спина. Предостерегая, заныли мышцы и связки. Еще одно усилие, и он ляжет рядом с Остихаросом. Проклятье! Такие руки на телегах возить…