Эйсид хаус - читать онлайн книгу. Автор: Ирвин Уэлш cтр.№ 63

Донни все говорил, и мы оба абсолютно истощили свои аргументы. Хотя он выглядел здоровее и счастливее меня. Он обладал горячностью энтузиаста. Вовлечение в процесс политической борьбы могло, разумеется, стать довольно освободительно само по себе, безотносительно результатов, которые она приносит или даже не приносит. Я размышлял над этим еще целый час, когда явился Ронни. Я не видел его с того прискорбного инцидента прошлым уикэндом.

Он слегка коснулся моих швов и улыбнулся с вялым сочувствием. Затем закрыл глаза и поводил пальцем в воздухе.

— Рон, старина, мне действительно жаль насчет того вечера... — начал я, но он поднес палец к своим губам и медленно замотал головой. Шатаясь, он проковылял через прихожую в гостиную. Сидя на диване он напоминал американскую теплоулавливающую ракету, пущенную в Багдадский приют для сирот. Ох уж этот славный Ронни.

— Убился транками, Рон?

Он снова медленно покачал головой и тяжело выдохнул сквозь крепко сжатые губы. Я включил видео и он задремал. Я поставил вторую кассету и сам заснул на середине фильма. Я почувствовал тычок в свою ступню, открыл глаза и увидел, что Ронни уходит. Он медленно поднял большой палец вверх, что-то пробормотал и растворился в ночи.

Вошел Дерек.

— Где папа? — спросил он.

— Не уверен. Он вроде пошел с Нормой наверх.

Дерек вытаращил глаза и удалился.

Я побрел в кровать.

На следующий день я договорился встретиться с Денизом в Beau Brummel.

Дениз пребывал в состоянии трансформации из одного пидорского стереотипа в другой. Я полагал, что он уже больше не производит впечатление маленького мальчика. Впрочем, ни один из нас не остался прежним. Для меня это стало очевидно, когда он вошел в Beau Brummel с парочкой молодых женоподобных педиков, выглядевших точно также, как раньше выглядел Дениз. А он, со своей стороны, в своей армейской куртке выглядел как жестокий начальник отряда бойскаутов.

— Выпивку для моего друга. Виски! — резко бросил он одному из юных педиков. Маленький хуесос немедленно бросился к стойке. Я собирался что-то сказать, потому что на самом деле мне не нравится виски, но Дениз всегда любил решать, что будет подходящим напитком для его друзей, руководствуясь своим представлением о том, как они выглядят, и я терпеть не мог портить его ощущение спектакля. Моя потребность в том, чтобы Дениз выставлял напоказ это свое ощущение, была сильнее, чем потребность в отстаивании свободы выбора при моем приеме наркотиков. В этом-то заключался пример еще более серьезной проблемы.

— Вчера днем я видел твою мать, — сообщил я ему.

— Мою маму! И как она?

— Неплохо.

— Где это было? В нашем районе?

— Нет, в городе.

— Я должен договориться с ней встретиться в городе, посидеть за чашкой чая. Мне совсем не улыбается снова оказаться в нашем районе. Чертовски депрессивно. Я люто ненавижу это место.

Дениз никогда на самом деле не подходил для возвращения туда. Слишком женственный, слишком много мании величия. Большинство людей ненавидело его за это, но именно за это я его и любил.

Один из педиков допустил ужасное нарушение правил этикета и поставил песню Блонди «Денис», с припевом «Дениз Дени». Это совершенно вывело из себя Дениза.

— КТО ПОСТАВИЛ ЭТО?! КТО?! — завопил он у музыкального автомата, подскочив от злости.

Тот самый жопализ, оправдываясь, протянул:

— Но Де-е-н-н-изззз, ты же сказал вчера вечером, что это твоя любимая песня, помнишь прошлый вечер в Chapps?

Другой мальчик со злобным наслаждением наблюдал за своим облажавшимся другом.

Дениз сжал кулаки, затем в раздражении хлопнул себя по бокам.

— ВСЕ ДЕЛО В ТОМ, ЧТО ЭТО МОЯ ЛЮБИМАЯ ПЕСНЯ! И Я ЕДИНСТВЕННЫЙ, КОМУ ДОЗВОЛЕНО СТАВИТЬ ЭТУ ЧЕРТОВУ ПЕСНЮ! ЗАРУБИ, БЛЯДЬ, ЭТО СЕБЕ НА НОСУ, СЫНОК! — кричал он, гневно мотая головой. — И не доставай меня, только не доставай меня, твою мать, — напоследок прошипел он.

Юные педики, впавшие в немилость, свалили. Дениз повернулся ко мне и сказал:

— Молодо в жопе зелено, десять к одному, что они от страха в штаны наложили.

Соблюдение такого этикета имело решающее значение для Дениза.

Все должно быть точно, как в кассе. Я помню, как несколько лет назад он дал мне чистую кассету записать одну пластинку группы The Fall.

— Запомни, — сказал он, — только не пиши список треков на вкладыше. Напиши их на отдельном листочке бумаге, а я перепишу их на вкладыш. Я делаю это по-особенному. И только я могу так делать.

Я не могу на самом деле припомнить, либо я искренне забыл, либо я сделал это намеренно, чтобы подколоть и поиздеваться над ним, но я все же переписал перечень треков на кассетный вкладыш. Позже, когда я представил ему кассету, он впал в совершенное исступление. Это было настоящее безумие.

— ЧТО ЭТО? Я ЖЕ ГОВОРИЛ ТЕБЕ, ТВОЮ МАТЬ! Я, БЛЯДЬ, ГОВОРИЛ ТЕБЕ НЕ ПИСАТЬ ИХ ВНУТРИ! — бесновался он. — ТЕПЕРЬ ОНА ИСПОРЧЕНА! ВСЯ ВЕЩЬ ТЕПЕРЬ АБСОЛЮТНО БЕСПОЛЕЗНА, ЕБАНЫЙ В РОТ!

Он разломал пленку и швырнул ее под каблук своего сапога. — ВСЕ НА ХУЙ ИСПОРЧЕНО!

Какой же напряжный этот чувак!

Мы еще немного выпили. Я не упомянул в разговоре Олли. Его педерастический жаргон в общении с молодыми парнями некоторое время забавлял. Гейская молодежь, шатавшая вокруг Chapps, Голубой Луны и Утки ненавидела Дениза. Его стереотипная пидорская манера раздражала большинство гомосексуалов. Денизу же нравилось быть ненавидимым. У нас в районе они проклинали его крайне «обабленный» выпендреж. Раньше это было забавно, забавно и смело, но теперь уже начало раздражать, так что я извинился и ушел, задавая себе вопрос, что же он собирается сказать обо мне за моей спиной.

Подруга Олли, Тина — дружелюбная, нервная, взвинченная на адреналине бикса, всегда находившаяся в движении: говоря, жуя жвачку, осматривая все и всех своими пронизывающими ястребиными глазами. На вечеринке у Сидни Олли сообщила мне в насмешливой манере школьницы:

— Ей нравится твой приятель. Ронни.

— Заткнись, — прошипела Тина, либо в самом деле смущенная, либо делавшая вид, что она смущена.

Ронни сидел на полу, глядя на рождественскую елку. Он был просто загипнотизирован ею. Он принял несколько таблеток джелли (джелли на британском сленге — транквилизатор, обычно фемазепам; в американском же сленге наоборот — таблетка амфетамина — прим.перев.). Сидни на удивление каким-то образом тоже убился транками. Он объяснил мне, что уж «слишком напрягся», когда увидел, в какую мусорную свалку превращается его квартира, и начал привносить в вечеринку «негативные вибрации», так что он принял немного транков, чтобы «смягчиться».

Затем Олли сказала мне: