Вчера будет война - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Буркатовский cтр.№ 59

Но все равно, до московского (или, заглядывая немного вперед, берлинского) шика Самаре было далеко. Что влияло на настроение мадам Сомовой не лучшим образом. И поэтому товарищ Сомов все чаще оставался на работе, чтобы не портить себе настроение. На работе же дела, за вычетом естественных военных неудобств, шли замечательно. Многие завистники остались в Москве или ушли на фронт, туда им и дорога. Товарищ Сомов естественным образом, как ценный кадр, пошел на повышение. Этому не помешало даже недоразумение с двумя вагонами одежды, ушедшими «налево» – жуликов, конечно, взяли, но к товарищу Сомову, как облеченному ответственностью руководящему работнику, особо ценному кадру тож никаких вопросов возникнуть просто не могло.

Да и как же иначе – через товарища Сомова проходили горы документов. Войскам на фронте, кроме винтовок и снарядов, нужны были гимнастерки, шинели, нижнее белье, сапоги, портянки. Все это нужно было выбить и доставить куда следует. Доставляли в основном под Москву. У товарища Сомова сложилось полное впечатление, что все, что осталось у Советского Союза – танки, солдаты, одежда для солдат, – шло только и исключительно под Москву, куда рвался всеми своими силами вермахт, и на Дальний Восток, откуда, судя по доходившим до товарища Сомова обрывкам слухов, со дня на день ждали удара японцев. И всего – танков, солдат и одежды – было мало, очень мало. Особенно тяжело, как по секрету шепнул товарищу Сомову один человек из соседнего отдела – порохового (а что? Хлопок – не только ткань, но и порох!), дело обстояло с артиллерийскими зарядами. Как для гаубичной, так и для противотанковой артиллерии. Американские поставки решить проблему не могли. Пожалуй, если немцы подтянут побольше танков и нажмут как следует, сил для того, чтобы удержать столицу, у Красной Армии не хватит.

За поздним ужином товарищ Сомов подробно (с цифрами и фактами) поделился своими опасениями с супругой. Супруга же, явно будучи серьезно огорченной, на следующее же утро отправилась к портнихе – заказать в целях поправки настроения новый наряд.

Значит, на второй день после этого, на второй день уже идет танк, еще мотоциклов несколько, вот здесь вот останавливается, где березка – танк останавливается, вылезает рыжий немец, вытаскивает собачку такую, ну мирно вроде, остальные вышли и раздают детишкам конфеты, такие вот, подушечки, такие вот (пренебрежительно) вшивенькие, ага… Ничего, разговаривают так, а этот солдат…

Козлов А.А., дер. Холмово Московской области, расшифровка записи 2002 года – Р. Алымов

… Немцы ворвались в Холмово около десяти утра. Десяток мотоциклистов, разведвзвод. Малость уже потертые тяжелой (после европейских-то благодатей) жизнью в России, ехали осторожно. Основное стадо рассыпалось по полю, изготовившись к стрельбе. Два «Цундапа» протарахтели к околице. Водители остались в седлах, автоматчики из колясок и с заднего сиденья ринулись огородами в деревню. Из погребов и банек за ними встревоженно наблюдали десятки пар глаз. Один из нибелунгов, прикрываемый настороженно зыркающим вокруг камрадом, распахнул дверь в сени дома Козловых, стоящего на западной окраине села. Три зрачка, включая дульный срез «МП-40», пристально вглядывались в полумрак. Не обнаружив со стороны бочки с водой и нехитрого крестьянского имущества явной угрозы, немец рывком распахнул дверь в комнаты. Антонина Козлова сидела в красном углу, под невыгоревшим квадратом на стене. На немца она смотрела с неприкрытым страхом. Лешка – семилетний пацан – жался к матери. Хмурый хозяин, Андрей Михалыч, незначительного роста, но вполне себе крепкий мужик, сидел верхом на лавке и, демонстративно не обращая внимания на пришельца, ковырял кривым шильцем в подошве сапога.

– Aufstehen! – Солдат боком сместился вправо, заглянув за печь. Второй уже стоял в проеме дверей, контролируя обстановку.

Михалыч нехотя отложил работу, поднялся. Взгляда немца он избегал, в собственном доме он хозяином сейчас не был. Антонина вскочила несколько суетливо. Лешка и так стоял, смотрел он на врага с вызовом, но немец, по счастью, на него внимания не обратил. Проверив дом, первый солдат, точнее ефрейтор, вновь обернулся к семье и с сильным лающим акцентом спросил:

– Рус зольдат есть? Юде, комиссар? Schnell!

Михалыч молчал. За окном, судя по звукам, начиналась стандартная для лета-осени сорок первого веселуха – треск мотоциклетных моторов, гогот гусей, кудахтанье кур, разбегающихся от бравых фуражиров в фельдграу. Русские войска отошли, можно было заняться более приятными для нордического духа и желудка делами.

– Где зольдат? Antworten!

– Ушли все, – крестьянин говорил медленно, глухо, – туда ушли.

Он махнул рукой в сторону выходящего на восток окна. Словно в ответ, гулкий удар внес в комнату осколки стекла. За осколками внутрь ворвался грохот близкого разрыва.

… Младший сержант Василий Игнатьевич Фофанов не был ни наводчиком, ни командиром орудия. Он был трактористом на гражданке и механиком-водителем арттягача (то есть тем же трактористом) в армии. Когда трактор заглох на дороге у невеликой деревушки, весь расчет прицепленного орудия сначала бестолково суетился вокруг пытавшегося оживить машину Василия, а потом как-то незаметно сделал ноги. Так что теперь отдуваться за всех пришлось именно ему. С прицельной панорамой Василий справиться даже и не пытался. Еще наблюдая за курсантами в училище, где он до войны, выражаясь высокопарно, «обеспечивал учебный процесс», он понял, что премудрость, на которую курсанты тратили по полгода, с кондачка не осилишь. Поэтому прибег к простому и доступному способу – открыл затвор и, заглядывая в ствол, вращал маховички, пока в пятне света, окруженном спиральными узорами нарезов, не показалась зажатая меж домами улица. И когда в кружочке промелькнул первый автоматчик, преследующий отступающую в панике курицу, послал семидесятишестимиллиметровый снаряд в казенник, закрыл затвор и дернул за шнур.

Особо удачным выстрел назвать было нельзя. Бурый столб из комьев земли и визжащего металла поднялся метрах в пятидесяти перед домами. Второй – пробил насквозь крышу приехавшей до войны из-под Бреста полячки Ядвиги и разорвался в поленнице на другом краю деревни. Третий, четвертый и пятый тоже ушли неведомо куда. В цель они не попали, но цели своей достигли – такой уж военный каламбур. Не задетые ни одним осколком, разведчики попрыгали по коляскам и оттянулись на пять километров к западу. Связываться с пушками им не хотелось. В представленном ими рапорте отмечалось, что восточнее деревни Холмово русские создали оборонительный рубеж, усиленный артиллерией. Части Рокоссовского на главных направлениях продолжали упорно сопротивляться, и командование решило не выделять против полуокруженной позиции крупных сил. Решено было на следующее утро направить в Холмово новую разведку, усилив ее двумя последними свободными танками. Впрочем, одна из выделенных «двушек» вышла на ужасных русских дорогах из строя, и пришлось ограничиться командирской машиной разведбатальона.

Вторая попытка прощупать «русскую оборону» (впрочем, к чему кавычки? Там, где стоит русский солдат, защищающий свою землю, там его линия обороны и есть, пусть с геометрической точки зрения эта линия и представляет собой точку), закончилась для немцев с более тяжелыми потерями. Пока двое разведчиков через проделанную вчерашним снарядом дыру в крыше дома Ядвиги пытались втихую разглядеть русские позиции, командир разведбата решил дать размяться своему любимцу – непонятной породы песику, подобранному им еще во Франции. От опушки леса, где, предположительно, скрывались русские, танк загораживали дома. Гауптман открыл люк и выпустил кобелька побегать. Тот немедля задрал лапку у ближайшего забора. Высунувшись по пояс, танкист ласково следил за процессом. Тем временем бинокль у наблюдателей дал блик, и этого хватило. Первый же русский снаряд грохнул в пяти метрах от танка, собачью тушку подняло в воздух и кинуло на крыльцо дома. Второй взрыв застал слегка оглохшего командира уже за броней – любимец любимцем, но, когда русские начинают артобстрел, не до сантиментов – за три месяца войны это-то гауптман усвоил накрепко. Танк выплюнул струю сизого дыма из давно нуждавшегося в переборке двигателя и рванулся вперед. Впрочем, недалеко. Следующий снаряд лег уже почти совсем хорошо, и прежде, чем двадцатимиллиметровка панцера успела пройтись очередью по опушке, третий разрыв намертво заклинил бронемаску.