Ключи Царства - читать онлайн книгу. Автор: Арчибальд Кронин cтр.№ 86

Последнее время я все больше и больше погружаюсь в воспоминания детства, они встают передо мной так живо, будто все было только вчера — верный признак приближающейся старости. Я даже уношусь в мечтах, с нежностью и тоской, к моей детской любви — кто бы мог подумать!? — к моей дорогой любимой Норе. Видите, я уже достиг сентиментальной стадии разочарованности, значит, скоро я покончу с ней, но, когда пришла телеграмма, то, выражаясь словами старой Мэг, "выгрести было тяжело".

Теперь я почти примирился с бесповоротной окончательностью моего изгнания. В принципе, может быть, это и правильно, потому что возвращение в Европу выбивает из колеи священников- миссионеров. В конце концов, мы отдаем себя целиком, и отступления для нас нет. Я здесь на всю жизнь. И я улягусь, наконец, в тот маленький кусочек Шотландии, где покоится Уилли Таллох.

Более того, несомненно, логично и справедливо, что поездка Ансельма в Рим гораздо нужнее моей. Средства общества не позволяют двух таких экскурсий. И он лучше сможет рассказать папе римскому об успехах "его войск", как он нас называет. Там, где я буду косноязычен и неуклюж, он будет пленять и… "собирать в житницу" деньги и помощь для всех иностранных миссий. Он обещал подробно писать мне обо всех своих деяниях. Я должен наслаждаться Римом в его лице, вообразить себя на приеме у папы и встретиться с Марией-Вероникой мысленно. Я не мог заставить себя принять предложение Ансельма провести короткий отпуск в Маниле. Его веселье тяготило бы меня, и я сам смеялся бы над маленьким одиноким человечком, бродящим по гавани и воображающим, что он находится на Понтийском холме.

Через месяц… Отец Чжоу благополучно обосновался в Лиу, и наши голуби, обгоняя друг друга, носятся в поднебесье.

Какая радость, что мой план так чудесно осуществляется. Хотелось бы мне знать, упомянет ли Ансельм, когда увидит папу римского — может же он сказать всего словечко — об этой крошечной драгоценности, возникшей среди диких просторов и забытой когда-то всеми… кроме Бога…

22 Ноября 1928. Как можно выразить нечто возвышенное словами — одной убогой, сухой фразой? Прошлой ночью умерла сестра Клотильда. Я не часто говорил о смерти в этом моем отрывочном отчете о моей незавершенной жизни. Когда год тому назад тетя Полли скончалась во сне в Тайнкасле, тихо и мирно, просто от доброты своей и от старости, и я узнал об этом из письма Джуди с пятнами от слез, я просто записал здесь:

"Полли умерла 17 октября 1927 г."

Есть какая-то неизбежность в смерти близких нам хороших людей. Но бывают иные смерти… иногда они поражают нас, сирых, видавших виды священников, как откровение.

Клотильда несколько дней слегка, как нам казалось, приболела. Когда они позвали меня вскоре после полуночи, я был потрясен тем, как она изменилась. Я сейчас же послал сказать Джошуа, старшему сыну Иосифа, чтобы он бежал за доктором Фиске. Но Клотильда, со странным выражением лица, остановила меня. Улыбнувшись, она сказала, что не стоит затруднять Джошуа этим путешествием. Она сказала очень мало, но достаточно.

Когда я вспоминал, как годы назад я язвительно упрекал ее за пристрастие к хлородину, я мог бы заплакать над своей глупостью. Я всегда слишком мало думал о Клотильде: ее натянутость, с которой она ничего не могла поделать, ее болезненная боязнь покраснеть, страх перед людьми, перед своими собственными слишком напряженными нервами делали ее внешне непривлекательной, даже смешной. Следовало бы поразмыслить об усилиях такой натуры для преодоления себя, подумать о незримых победах. Вместо этого думали только о зримых поражениях.

Полтора года она страдала от опухоли в желудке, выросшей в результате хронической язвы. Когда она узнала от доктора Фиске, что сделать ничего нельзя, она взяла с него слово, что он сохранит это в тайне и вступила в бой, в никем не воспетый бой. Прежде чем меня к ней позвали, первое сильное кровотечение совершенно обессилило ее. В шесть часов утра у нее было второе кровотечение, и она умерла совершенно спокойно. А в промежутке между ними мы говорили… но я не смею записать этот разговор. Прерывистый и бессвязный, он покажется бессмысленным… над ним легко можно надсмеяться… но, увы, мир нельзя переделать глумлением…

Мы все страшно расстроены, особенно Марта. Она вроде меня — сильна, как мул, и проживет до ста лет. Бедная Клотильда! Она была кротким и нежным созданием. В своей жертвенности Клотильда напоминала скрипку, струны которой были слишком сильно натянуты и иногда издавали неприятный звук. Видеть, как на лицо ложится мир, спокойное приятие смерти, отсутствие страха… это облагораживает человеческое сердце.

30 Ноября 1929. Сегодня у Иосифа родился пятый ребенок. Как летит жизнь! Никому и присниться не могло, что в моем застенчивом, храбром, болтливом, обидчивом мальчике скрываются задатки патриарха! Может быть, его пристрастие к сахару должно было послужить мне предостережением?! В самом деле, теперь он стал прямо-таки важной персоной — он во все вмешивается, очень любит свою жену, несколько напыщен и довольно грубо обходится с нежелательными, по его мнению, посетителями. Я и сам немного побаиваюсь его…

Через неделю. У нас тут еще новости… Парадная обувь господина Чиа вывешена на Маньчжурских воротах. Здесь это считается огромной честью… и я очень рад за моего старого друга. По своей аскетической, созерцательной, великодушной натуре он всегда тяготел ко всему разумному и прекрасному, к тому, что вечно.

Вчера пришла почта. Я понял уже давно, гораздо раньше его громадного успеха в Риме, что Ансельм должен достичь высокого положения в Церкви. И вот, наконец, его труды на благо иностранных миссий принесли ему надлежащую награду Ватикана. Он теперь новый епископ Тайнкасла. Возможно, что самым тяжелым испытанием для нашего духовного зрения является созерцание чужого успеха. Его блеск причиняет нам боль. Но теперь, на пороге старости, я стал близорук. Меня не трогает слава Ансельма. Я, пожалуй, даже рад, потому что знаю, что он сам вне себя от радости. Зависть — такое отвратительное чувство! Надо помнить, что потерпевший поражение, все еще обладает всем, если он обладает Богом. Мне хотелось бы приписать это своему великодушию. Но это вовсе не великодушие, а просто понимание разницы между Ансельмом и мной… понимание того, как смешно было бы мне домогаться crozier [59] .

Хоть мы и стартовали вместе, Ансельм далеко обогнал меня. Он полностью развил свои таланты и теперь, насколько я могу судить по газете "Тайнкасл кроникл", является "великолепным лингвистом, выдающимся музыкантом, покровителем литературы и искусства в епархии и имеет широкий круг влиятельных друзей". Вот это удача! У меня за всю мою небогатую событиями жизнь было не больше шести друзей, да и те, за исключением одного, были простыми людьми. Я должен написать Ансельму и поздравить его, дав ему, однако, понять, что я вовсе не собираюсь использовать нашу дружбу и просить о повышении.

Viva Anselmo! Мне грустно, когда я думаю, как много ты сделал из своей жизни и как мало сделал я из своей. Я так часто и так больно разбивал себе голову в своем стремлении к Богу.