Волхв - читать онлайн книгу. Автор: Джон Фаулз cтр.№ 81

— Поэтому мне и страшно.

— Страшно?

— Хочешь поверить. И не можешь.

Я сжал ее крепче.

— Давайте увидимся вечером. Там, где нам никто не помешает. — Она молчала, и я поспешно добавил: — Бога ради, положитесь на меня. Я не причиню вам вреда.

Ласково отстранилась, не поднимая головы, взяла меня за руки:

— Не в этом дело. Просто здесь больше чужих глаз, чем вы думаете.

— Где вы ночуете?

— Тут есть… что-то вроде укрытия. — И, торопливо:

— Я вам покажу. Честно.

— На вечер что-нибудь планируется?

— Он расскажет очередную историю из своей жизни, назовем это так. После ужина я выйду к столу. — Улыбнулась. — Какую именно историю, не знаю.

— Но после этого мы встретимся?

— Постараюсь. Но я не…

— Что, если в полночь? У статуи?

— Ну, попробуем. — Обернувшись к столу, сжала мне пальцы. — Чай-то совсем остыл.

Мы вернулись, сели за стол. Выпили теплого чаю — я не разрешил ей заваривать свежий. Я съел пару сандвичей, она закурила, и разговор продолжался. Их с сестрой, как и меня, ставило в тупик парадоксальное стремление старика любыми средствами втянуть нас в свою игру. При том, что он ежеминутно выказывал готовность ее прекратить.

— Как только мы начинаем кобениться, он предлагает нам немедля лететь обратно в Англию. Во время плавания мы раз насели на него: чего вы добиваетесь, очень просим… и все такое. В конце концов он чуть не вышел из себя, я его впервые таким видела. Назавтра даже пришлось извиняться. Просить прощения за назойливость.

— Он, видно, ко всем одни и те же приемы применяет.

— Твердит, чтоб я держала вас на расстоянии. Говорит про вас гадости. — Стряхнула пепел под ноги, усмехнулась.

— Как-то принялся извиняться перед нами за вашу тупость. Здесь он явно перегнул, если вспомнить, как вы за пять секунд раскусили его историю с Лилией.

— Он не намекал, что я начинающий психиатр и в некотором роде ему ассистирую?

Она не смогла скрыть удивления и тревоги. Поколебалась.

— Нет. Но такая мысль нам приходила в голову. — И сразу: — А вы действительно психиатр?

Я осклабился.

— Он только что сообщил, что вытянул эту идею из вас, под гипнозом. Вы-де меня в этом подозреваете. Надо быть начеку, Жюли. Он хочет лишить нас последних ориентиров.

Отложила сигарету.

— Причем так, чтоб мы сами это сознавали?

— Вряд ли ему выгодно бороться с нами поодиночке.

— Да, и нам так кажется.

— Значит, главный вопрос: почему? — Быстро кивнула.

— А кроме того — почему вы еще сомневаетесь во мне?

— По той же причине, что и вы — во мне.

— Вы же сами прошлый раз сказали. Лучше вести себя так, будто мы встретились случайно, далеко от Бурани. Чем ближе мы друг друга узнаем, тем спокойнее. Безопаснее. — Я слегка улыбнулся. — Я вот, к примеру, готов поверить чему угодно, кроме того, что вы учились в Кембридже и при этом не выскочили замуж.

Потупилась.

— Чуть не выскочила.

— Но теперь угроза позади?

— Да. Далеко-далеко.

— Я столького не знаю о вашей настоящей жизни.

— Моя настоящая жизнь куда скучнее вымышленной.

— Где вы вообще-то живете?

— Вообще-то — в Дорсете. Там живет моя мать. А отец умер.

— Кем был ваш отец?

Ответить ей не удалось. Испуганно уставилась в пространство за моей спиной. Я крутанулся на стуле. Кончис. Он, должно быть, подкрался на цыпочках — шагов его я не слыхал. В руках он держал занесенный четырехфутовый топор, точно раздумывая, как бы ловчее проломить мне череп. Жюли хрипло вскрикнула:

— Не остроумно, Морис!

Он и ухом не повел, в упор глядя на меня.

— Чаю попили?

— Да.

— Я обнаружил сухую сосну. Ее надо порубить на дрова. Он произнес это до смешного резким и повелительным тоном. Я оглянулся на Жюли. Та вскочила и злобно уставилась на старика. Я сразу почуял: быть беде. Они со мной не слишком считались. С каким-то угрюмым бесстрастием Кончис проговорил:

— Марии нечем плиту затопить.

Визгливый, на грани истерики, голос Жюли:

— Ты напугал меня! Совесть нужно иметь!

Я снова посмотрел на нее: широко раскрытые, как в трансе, глаза, прикованы к лицу Кончиса. И, будто плевок:

— Ненавижу!

— Ты, милая, слишком возбуждена. Поди остынь.

— Нет!

— Я настаиваю.

— Ненавижу!

В ее криках слышались такие ярость и исступление, что мое вновь обретенное спокойствие рассыпалось в прах. Я в ужасе переводил взгляд со старика на девушку, надеясь различить хоть какой-то признак предварительного сговора между ними. Кончис опустил топор.

— Жюли, я настаиваю.

Я физически ощутил, как схлестнулись их самолюбия. Потом она круто повернулась и с размаху всадила ноги в шлепанцы, лежащие у дверей концертной. Проходя мимо стола — на протяжении всей сцены она ни разу не взглянула в мою сторону, — Жюли, прежде чем отправиться восвояси, выхватила у меня из-под руки чашку и выплеснула содержимое мне в лицо. Чая там было на донышке, и он совсем остыл, но сам порыв пугал какой-то детской мстительностью. Я захлопал глазами. Она устремилась прямиком к лестнице. Кончис строго окликнул:

— Жюли!

Остановилась у восточного края колоннады, но из упрямства не повернулась к нам.

— Ты как избалованный ребенок. Неслыханно. — Не двинулась с места. Сделав к ней несколько шагов, он понизил голос, но я разбирал, что он говорит. — Актриса имеет право на срыв. Но не в присутствии посторонних. Иди-ка извинись перед гостем.

Поколебавшись, резко развернулась и, чеканя шаг, прошла мимо него к столу. Слабый румянец; она все так же избегала смотреть мне в глаза. Остановилась рядом, строптиво набычилась. Я попытался заглянуть ей в лицо, затем растерянно посмотрел на Кончиса.

— Ведь вы и вправду нас напугали!

Стоя за ее спиной, он поднял руку, чтоб я успокоился, и повторил:

— Жюли, мы ждем извинений.

Вдруг вскинула голову.

— И вас ненавижу!

Вредный, дитячий голосок. Но — или мне показалось? — правая ресница чуть заметно дрогнула: не верь ни единому слову. Я еле сдержал улыбку. Она меж тем отправилась назад, поравнялась со стариком. Тот хотел ее остановить, но она злобно оттолкнула его руку, сбежала по лесенке, вышла на гравий; ярдов через двадцать сбавила темп, прижала ладони к щекам, точно в ужасе от того, что натворила, и скрылась из виду. Заметив мое старательно разыгранное беспокойство, Кончис улыбнулся.