День Совершенства - читать онлайн книгу. Автор: Айра Левин cтр.№ 28

allvada 1<$Eroman о dotdot>gnerska, d<$Eroman о dotdot>k пег p<$Eroman a dot> briskorna. Над многими буквами стояли двойные точки и кружочки.

— Некоторые слова похожи на наши, так что их можно даже понять, — сказала она. — Но другие!.. Вот поглядите. — И она показала ему книгу, в которой все «N» были напечатаны наоборот: «И», а еще были квадратные буквы, но без донца: «П», причем вперемешку с обычными «Р» и «Е» и «О». — Что все это могло бы означать? — удивленно сказала она, кладя книгу на пол.

— Интересно найти такую, чтобы мы смогли прочесть, — сказал он, любуясь гладкостью ее смугло-румяной щеки.

— Да, хорошо бы, — согласилась она. — Но я думаю, все они прошли проверку прежде, чем попасть сюда, потому мы и не можем их читать.

— Думаете, их проверяли?

— Их должно было быть много на нашем языке, — сказала она, — иначе как бы он мог стать языком, если бы им широко не пользовались раньше?

— Да, конечно, — согласился он. — Вы правы.

— Но я все-таки надеюсь, — сказала она, — что где-то они допустили оплошность при проверке. — Она хмуро посмотрела на очередную книгу и положила ее на кучу.

Наполненные кармашки ее балахона вздрагивали при движениях, и вдруг Чипу показалось, что карманы на самом деле пусты, и просто обтягивают округлые груди. Такие, как рисовал Карл, как груди у женщин Пред-У. Это было вероятно, вполне могло быть — ведь у нее была аномально темная кожа, да и у остальных было множество физических аномальностей. Он опять перевел взгляд на ее лицо, чтобы случайно не смутить ее.

— Вроде бы я перебираю эту коробку во второй раз, — сказала она, — но у меня странное ощущение, будто я уже трижды это делала.

— Но для чего книги должны проверяться? — спросил он.

Маттиола сидела на корточках, опершись локтями на колени, и мрачно глядела на него своими большими, без косины, глазами.

— Я полагаю, что нас учили неправильно, — сказала она, — Нам лгали о том, какой была жизнь до Унификации. В позднем Пред-У, я имею в виду, не в раннем.

— Лгали про что?

— Про насилие и агрессивность, про зависть и враждебность. Я думаю, в какой-то мере все это было, но не могу поверить в то, что, кроме этого, не было ничего хорошего. А нас учили, будто все это именно так. И про «боссов», карающих «рабочих», и про болезни, про повальное пьянство, голод и саморазрушение. Вы этому верите?

— Сам не знаю. — Он посмотрел на нее. — Я не очень-то над этим задумывался.

— Я вам скажу, во что не верю я, — сказала Снежинка, Она повернулась к ним лицом, сидя по-прежнему на скамейке, но ее игра с Королем, судя по всему, закончилась. — Я ни за что не поверю в то, что они обрезали у младенцев крайнюю плоть, — сказала она. — В раннем Пред-У такое еще было возможно. Но ни в коем случае не в позднем — это уж слишком неправдоподобно. Я хочу сказать, что каким-то интеллектом они ведь обладали, как вы считаете?

— Безусловно, это неправдоподобно, — сказал Король, выколачивая свою трубку о ладонь. — Правда, я видел фотоснимки. Во всяком случае, мне утверждали, что они настоящие.

Чип, до сих пор ходивший взад и вперед по комнате, остановился и сел на пол.

— Что значит — «вам утверждали»? Вы предполагаете, что фотографии могли быть фальсифицированы?

— Конечно, — сказала Маттиола — Посмотрите на них повнимательней — на одних что-то подрисовано, на других убрано. Она стала укладывать книги обратно в коробку.

— Я как-то не думал, что такое возможно, — сказал Чип.

— Это касается не очень четких, — сказал Король.

— Скорей всего, то, чем нас пичкали, — сказал Леопард, сидевший на позолоченном стуле и забавлявшийся оранжевым пером на своей шляпе, — это смесь правды с ложью. И можно только гадать о пропорциях того и другого в каждом конкретном случае.

— А мы не могли бы выучить языки, на которых написаны эти книги, чтобы прочесть их? — предложил Чип. — Нам хватило бы даже одного.

— Зачем? — спросила Снежинка.

— Чтобы узнать, — ответил ей Чип, — где правда, а где — нет.

— Я уже пыталась, — сказала Маттиола.

— Она действительно пробовала, — сказал Чипу Король с улыбкой. — Еще недавно она тратила столько ночей, ломая свою очаровательную головку над этой бредовой невнятицей, что страшно вспомнить. Умоляю, не занимайтесь этим, Чип.

— Отчего же? — спросил Чип. — Быть может, мне повезет больше.

— Ну а дальше? — скептически сказал Король. — Допустим, вы расшифруете язык, прочтете несколько книг на нем и узнаете, что преподавали неправду? А может быть, выясните, что наоборот — все правда? А может быть, жизнь в конце XX века была сплошным удовольствием, когда каждый выбирал себе подходящую классификацию и помогал своим братьям, был обеспечен любовью и здоровьем, и вообще катался как сыр в масле? Ну и что? Вы все равно никуда не денетесь — останетесь здесь, с браслетом, наставником и ежемесячными медикаментозными процедурами. Вы только станете еще несчастнее. Мы все станем еще несчастнее.

Чип нахмурился и посмотрел на Маттиолу. Не глядя на него, она складывала в коробку книги. Он опять взглянул на Короля, подыскивая слова.

— Неправда, что знание ничего не даст, — сказал он. — Быть счастливым или несчастливым — неужели в этом весь смысл бытия? В познании истины, возможно, заключено еще большее счастье, пусть даже оно и окажется полным грусти.

— Грустное счастье? — сказал Король с улыбкой. — Я не в состоянии этого постигнуть.

Леопард сидел с задумчивым видом.

Снежинка подала Чипу знак подниматься и сказала:

— Пошли со мной. Хочу тебе показать кое-что интересное.

Он встал с пола.

— Возможно, мы узнали бы только, что все, что нам говорят, лишь сильно преувеличено, — сказал Чип. — Скажем, голод был, но не такой сильный, что и агрессивность была, но не всепоглощающая. Быть может, некоторые второстепенные факты были просто придуманы, как, скажем, обрезание или поклонение флагам и знаменам.

— Если все это вам представляется так, тем более нет смысла тратить на это силы и время, — сказал Король. — Вы представляете себе все сложности, которые встанут перед вами? Это головоломнейшая задача.

Чип пожал плечами.

— Мне просто хотелось бы узнать, — сказал он. И посмотрел на Маттиолу; она оканчивала укладывать книги.

— Пошли, — сказала Снежинка и взяла его за руку. — Оставьте нам табачку, вы, голубки.

Они вышли из кладовой в темноту зала. Снежинка освещала путь фонарем.

— Что ты собралась мне показать? — спросил Чип.

— А ты не догадываешься? Кровать, дорогой. Не книги же.

Они встречались по вечерам дважды в неделю, по воскресеньям и будням или четвергам. Курили и беседовали, разглядывали старинные вещички и другие экспонаты. Иногда Пташка пела песни собственного сочинения, аккомпанируя себе на инструменте, который держала на коленях и чьи струны под ее пальцами издавали приятную древнюю музыку. Песни были грустные: о детях, которые жили и умирали на звездолетах, о возлюбленных, которых разлучали перераспределением, о вечном море. Иногда Король пародировал вечерние ТВ-сеансы, беспощадно высмеивая лекторов по управлению климатическими условиями, или хор, распевающий «Мой браслет». Чип со Снежинкой пользовались кроватью семнадцатого века и софой из девятнадцатого, деревенским фургоном времен раннего Пред-У-периода и пластиковым ковриком из позднего Пред-У. По вечерам, в дни, когда не было общих встреч, они заглядывали друг к другу. На двери ее комнаты стоял имяном «Анна ПИ 24А9155». Благодаря цифре «24» Чип легко подсчитал ее возраст: тридцать восемь лет — она была старше, чем он предполагал.