Черная книга смерти - читать онлайн книгу. Автор: Гордон Далквист cтр.№ 86

Они уже слишком долго болтались в саду. Кивнув Элоизе, доктор быстро подошел к двери, встал по одну сторону, а Элоизе жестом велел встать по другую — так, по крайней мере, их не увидят из окон. Элоиза храбро помахивала лопатой, но явно без всякой решимости. Свенсон догадывался, что ее рана открылась и кровоточит. Он должен своими руками схватить графиню, как можно меньше рассчитывая на Элоизу.

Свенсон потянулся к железной защелке. Дверь бесшумно открылась. Комната за ней, на первый взгляд тщательно ухоженная (на камине стояли фарфоровые фигурки, мебель была отполирована и сверкала, на оштукатуренных стенах висели гравюры в рамочках), несла печать заброшенности: цветы на столе завяли, плитки пола покрылись пылью, принесенной ветрами из щели под дверью. Доктор осторожно подошел к камину. Решетка была пуста и холодна.

Он повернулся к Элоизе, неподвижно стоявшей с лопатой в дверях, жестом пригласил ее войти и первым прошел на скромную кухню. Здесь не было ни людей, ни недавних следов их присутствия. Свенсону попалась на глаза бесформенная куча, укрытая материей и засунутая за мясницкий чурбан. Он стянул материю — под ней небрежно (автор наверняка содрогнулся бы) были свалены полотна, составлявшие «Благовещение» Оскара Файляндта, то есть графа д'Орканца. В последний раз Свенсон видел их в лаборатории Харшморт-хауса, где они были повернуты лицевой стороной к стене.

Он поднял глаза. Элоиза пристально всматривалась в верхнюю картину, которой Свенсон не видел прежде, — окруженное ореолом лицо ангела. Этот страшный человек мастерски владел кистью — кожа впавшей в экстаз женщины казалась такой же реальной, как кожа стоящей здесь Элоизы, а синяя поверхность грозного ангела сияла, как само стекло. Рот его был приоткрыт, словно для укуса, а может быть, вестник с небес хрипловато оглашал свое послание. Зубы его были острыми и, к смятению доктора, ярко-оранжевыми, глаза, как у римской статуи, — без радужки или зрачка, такие же синие, как и кожа вокруг них, только более прозрачные на вид: возникало неприятное впечатление, будто коснувшийся полотна палец целиком погрузится в глаз. Доктор поднял картину и перевернул ее, чтобы рассмотреть яркие надписи сзади. Хотя он и разобрал несколько странных слов («поглощать»… «костный мозг»… «контигулярный»), но общего смысла не увидел; задник был исписан символами, часть которых мог разобрать только граф. Свенсона пробрала дрожь при мысли о густых синих выделениях, что стекали по трясущемуся подбородку Лидии Вандаарифф, и он поставил картину на место.

Он повернулся — Элоизы не было.

Свенсон в два прыжка достиг двери. Элоиза стояла в главной комнате и явно только что заглянула в соседнее помещение через занавешенный дверной проем. Едва слышным шепотом доктор проговорил:

— Я не видел, как вы вышли. — Он кивнул на занавеску. — Там что-нибудь есть?

— Наверное, нам лучше уйти, — таким же шепотом ответила Элоиза.

Ее била дрожь. Неужели она увидела что-то в соседней комнате? Или просто он в пылу погони за графиней забыл о том, что Элоиза едва оправилась от раны?

— Мы не можем. Она была здесь, судя по следам.

Доктор сам отодвинул занавеску и увидел темный, неосвещенный коридор, уставленный высокими шкафами черного дерева. В дальнем конце была еще одна занавеска, из-под нее пробивался свет. Он прошел по коридору, подавив желание заглянуть в шкафы, — это на потом, когда будет время. Сзади скрипели половицы: Элоиза шла следом. Он поднял руку с пистолетом, призывая ее хранить молчание, а другой рукой отдернул занавеску: металлическая кровать, моряцкий сундук в ногах, еще один высокий шкаф, письменный стол и над ним — зеркало в рамке со срезанными углами.

Свенсон пересек комнату, направляясь к открытой дверце, выходящей в сад. За порогом обнаружился еще один нечеткий след и другая линия плит, уходившая в глубину леса.

— Она бежала, — повернулся доктор к Элоизе. — И видимо, здесь не задержалась. Почему она просто не обошла дом стороной?

— Вероятно, искала еду, — сказала Элоиза, по-прежнему шепотом.

— Скорее уж оружие. — Доктор вернулся в спальню. — Если бы только обитатели дома могли сказать, где мы и куда могла направиться графиня… будем надеяться, что они не питают к нам вражды…

Он остановился, услышав приглушенные звуки из высокого шкафа в спальне, открыл дверцу и сунул пистолет в лицо сидящего на корточках человека. Тот поднял на него совершенно бездумный, лишенный всякого выражения взгляд. От его одежды отчетливо пахло костром. Это был Роберт Вандаарифф.

Удар пришелся доктору Свенсону по голове сбоку, отчего он тут же свалился в шкаф. Кроме запаха дыма и камфары, последним воспоминанием стала двойная тень у него за спиной — вторая женщина рядом с Элоизой.

* * *

Какую бы камфару ни подкладывали в шкаф, борьба оказалась проиграна: когда доктор пришел в себя, подавляя одновременно желание застонать и позыв к рвоте, и посмотрел вокруг, его мундир был усеян отходами жизнедеятельности моли — пустые коконы, тельца, пыльная паутина. Он принялся стряхивать с себя все это. Итак, руки его свободны и он больше не в шкафу. Его уложили на кровать, подложив под кровоточащую рану на голове плотное полотенце. Свенсон ощупал рану пальцами — небольшой порез оказался крайне чувствительным — и понял, что кости целы, но без легкого сотрясения мозга не обошлось. Вандаарифф куда-то делся. Пистолета нигде не было видно. Как и Элоизы.

Он сел, тут же ощутив головокружение, терпеливо дождался, когда оно пройдет, потом скинул ноги с кровати. На письменном столе лежал клочок бумаги — прежде его не было. Доктор взял его, прищурился, вставил монокль. Женский почерк… «Простите меня». Он сложил записку, потом сложил еще раз, разглаживая кромки, пока мозг искал какой-то разумный выход его эмоциям. Засунув бумажку в карман, он вытащил портсигар, достал сигарету и закурил. Стряхивая пепел в тарелку, наполовину заполненную булавками, он вытягивался так, что его бедра прижимались к краю столешницы. В зеркале он видел свое лицо без каких-либо признаков достоинства, точно морда трижды отхлестанной собаки. Впрочем, это не вызывало в его душе ничего — ни гнева, ни презрения, ни даже отчаяния.

Он побрел через коридор, уставленный шкафами, в главную комнату, а оттуда — на кухню. Картины тоже исчезли. Свенсон нашел керамический кувшин с водой, вымыл голову, вытер ее другим полотенцем — кровотечение довольно быстро прекратилось — и напился. Его мысли, как свинцовые шахматные фигуры, никак не хотели приходить в движение. Он спас ей жизнь в поезде — для чего? Чтобы она не отняла его собственную? Да, справедливая сделка.

Доктор закурил еще одну сигарету, зная, что его может затошнить, и бросил спичку на стол, надеясь оставить отметину. На каминной полке стояли часы, но не заведенные. Сигарета догорела до конца в его пальцах.

Он не был мертв, хотя и не знал, что для него лучше (сколько раз можно наступать на одни и те же грабли?): такое унижение или смерть. В мрачном настроении, но исполненный жестокой решимости, он вернулся в спальню и, роясь в письменном столе, нашел деревянный ящичек, а в нем — перевязанную тесемкой стопку писем. Свенсон узнал ту же руку, что вывела «простите меня», и открыл письмо — написанное двумя годами ранее и адресованное Августу Спарку… «Дорогой дядюшка…» Свенсон уронил письмо на стол, чувствуя себя последним глупцом. Дом ее дядюшки! Конечно! И она дала ему сыграть роль своего защитника, размахивающего пистолетом, хотя с самого начала знала, чем все закончится.