Соломон Кейн. Клинок судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Говард cтр.№ 44

Двое мужчин встали друг против друга. Кейн — с непокрытой головой и в одной рубашке, Хардрейкер — обнаженный по пояс, зато в шелковом головном платке. Пират был вооружен длинным турецким кинжалом, который он держал острием вверх. Кейн держал свой кинжал так, как обычно держат рапиру. Оба были опытными бойцами, и ни один не опускал оружия книзу, как это вроде бы диктуется благородными манерами. То, что хорошо смотрится в галантном обществе, редко бывает полезно в настоящем бою.

Фонарь, мерцавший на стене, освещал жуткую сцену, поистине достойную ночного кошмара. Бледный юноша, стоящий на ступенях лестницы с двумя пистолетами, и рядом — жмущаяся к нему девушка. Ряд гнусных бородатых рож вдоль стены. Дикарский, беспощадный блеск глаз. Голубые блики на двух длинных клинках. Два рослых силуэта посередине, медленно кружащиеся друг за другом. Тени у их ног, повторяющие каждое движение бойцов…

— Нападай и дерись, пуританин! — подзуживал соперника пират, в то же время отступая перед неослабным, хотя и осторожным, натиском Кейна. — Подумай о девке, Фетровая Шляпа!

— Вот о ней я и думаю, ты, вонючий отброс Чистилища, — хмуро ответил Кейн. — Знай, мразь, есть огни и огни, одни жарче, другие слабей… — а по смертоносным клинкам пробегали дрожащие синеватые отсветы, — но все они, за исключением огней преисподней, могут быть загашены КРОВЬЮ!

И с этими словами Кейн ударил, словно атакующий волк. Хардрейкер отбил прямой удар и, прыгнув вперед, сам ударил снизу вверх. Но Кейн успел перевернуть кинжал острием вниз и защитился, пират же разогнулся, как стальная пружина, и отскочил, избегая смертельного замаха. Кейн безостановочно продвигался вперед; с кем бы ему ни доводилось драться, он признавал лишь одну стратегию — наступление. Его кинжал, словно свистящая молния, устремлялся в лицо пирату, грозил его торсу, мелькал у живота, и Скопе стало некогда атаковать, — все внимание уходило на то, чтобы уберечься от ран. Это, впрочем, не могло продолжаться долго. Дуэль на ножах обычно бывает жестока и быстротечна и кончается смертельным исходом. Само оружие не подразумевает ни длительных фехтовальных хитросплетений, ни ничьих.

Настал миг, когда Хардрейкер, почуяв выгодную возможность, железной хваткой стиснул правое запястье Кейна и нанес страшный вспарывающий удар в живот. Кейну пришлось пожертвовать предплечьем, на котором остался глубокий порез; но все-таки он перехватил руку пирата и остановил грозящее лезвие в дюйме от своего тела. Так они и застыли, впившись взглядом друг другу в глаза и замерев, точно две статуи, лишь мускулы сводило безумное напряжение.

Подобное единоборство было отнюдь не во вкусе пуританина. Он предпочитал иной путь, позволявший разрешить дело скорой смертью: прыжки, отскоки, выпады и защиту, когда каждый полагается на быстроту и согласованность рук, ног и глаз, когда удары наносят и принимают в открытую. Но если его сопернику захотелось помериться с ним силой — да будет так!

Хардрейкер между тем уже усомнился в выгоде избранного им пути. Ни разу еще ему не приходилось встречать равного себе по физической мощи. Однако пуританин был точно выкован из железа! Пират устремил всю свою силу в кисти рук и в широко расставленные, напряженные ноги. Кейн понял его замысел и передвинул в ладони рукоять кинжала. Когда они только сцепились, Скопа вынудил его высоко поднять вооруженную руку. Теперь Соломон изменил хватку, и его кинжал сверху вниз смотрел в грудь пирату. Оставалось только преодолеть сопротивление руки Хардрейкера, по-прежнему стискивавшей запястье, и вогнать кинжал пирату в сердце. Вооруженная рука Скопы находилась внизу, кинжал смотрел вверх. Если он сумеет заставить согнуться напряженную руку Кейна, кинжал вспорет пуританину живот.

Так они и стояли, напрягшись до последнего предела. Мускулы вспухли мучительными узлами на руках и телах, по лицам катился пот. У Хардрейкера вздулись на висках вены. Кольцо зрителей выдавало себя лишь дыханием, с шипением вырывавшимся сквозь сжатые зубы.

Некоторое время ни один ни другой не мог завоевать преимущество. А потом Соломон Кейн начал медленно, но верно клонить Хардрейкера назад. Сцепленные руки мужчин не меняли положения: пират просто начал изгибаться всем телом, постепенно заваливаясь навзничь. Его тонкие губы раздвинулись в жутком подобии улыбки, только это была не улыбка, а оскал, вызванный сверхчеловеческим напряжением. Лицо его приобрело сходство с ухмыляющимся черепом, глаза полезли из орбит… Превосходящая сила Кейна брала верх неумолимо и беспощадно, как сама Смерть. Скопа уступал медленно, словно дерево, чьи корни мало-помалу вырываются из земли, теряя опору. Он хрипло дышал, в груди клокотало, он прилагал страшные усилия, пытаясь отвоевать утраченное. Тщетно! Дюйм за дюймом его клонило назад, пока наконец (зрители могли бы поклясться, что миновали часы) его спина не оказалась плотно прижатой к жесткой дубовой столешнице.

Кейн навис над ним, точно олицетворение неминуемой гибели…

Правая рука Хардрейкера по-прежнему сжимала кинжал, левая удерживала правое запястье Кейна. Но вот Кейн, все так же отводя от своей плоти острие турецкого кинжала, начал опускать правую руку. От этого усилия и у него вздулись на висках жилы. Дюйм за дюймом, так же как он клонил Скопу навзничь на стол, он теперь опускал к его груди свой клинок. На медленно сгибавшейся левой руке пирата, точно стальные змеи, болезненно извивались перенапряженные мышцы. Порою ему удавалось на несколько мгновений ее удержать, но распрямить — ни на дюйм! Он еще пытался что-то сделать правой рукой, достать Кейна своим турецким кинжалом, но левая, залитая кровью рука пуританина держала ее, словно в железных тисках.

И вот неумолимое острие зависло в каком-то дюйме от бешено вздымающейся груди Хардрейкера, и блеск холодных глаз Кейна ничем не уступал ледяному сиянию клинка. Еще два дюйма — и нож пронзит сердце, останавливая его навсегда. Последнее отчаянное усилие обреченного пирата ненадолго задержало кинжал… Что видели его безумные глаза?.. Они были устремлены на смертоносный кончик кинжала, в котором для Хардрейкера с некоторых пор сосредоточился весь мир, но в то же время казалось, что застывший, остекленелый взор был устремлен куда-то вдаль. Что видели эти глаза?.. Тонущие корабли, над которыми ненасытно смыкались черные морские волны?.. Багровое зарево над прибрежными городами, женщин, в ужасе бегущих по улицам, и черные силуэты в алых бликах огня, изрыгающие богохульства?.. Вздыбленный, исхлестанный ветрами океан, залитый мертвенным светом молний, посылаемых разгневанными небесами?.. Пламя, крутящийся дым, окровавленные руины… черные фигуры, дергающиеся на ноке рея… и другие, что, корчась, падали в бездну с положенной на планшир доски… Или, может быть, белое девичье лицо, чьи помертвевшие губы силились умолять?..

Из залитого пеной рта Хардрейкера вырвался ужасающий вопль. Рука Кейна совершила последнее усилие и начала погружать кинжал в его грудь. Мэри Гарвин, стоявшая на ступенях, отвернулась, прижимаясь лицом к сырой стене, чтобы не видеть, и заткнула руками уши, чтобы не слышать.

Еще живой, Хардрейкер уронил кинжал и попытался высвободить правую руку, чтобы пустить в ход сразу обе, отводя убивавший его клинок. Но тиски пуританина и не думали ослабевать. Корчившийся пират тоже никак не желал выпустить его правую руку и принять неизбежный конец. Нет, он до последнего продолжал на что-то надеяться, и кинжал Кейна, медленно прорезав мышцы груди, так же медленно, дюйм за дюймом, начал входить в его сердце. Все, кто видел это зрелище, облились холодным потом, и только ледяные глаза Кейна не изменили своего выражения. Перед его умственным взором тоже стояла корабельная палуба, залитая кровью. И беззащитная юная девушка, тщетно молившая о милосердии…