Улав, сын Аудуна из Хествикена - читать онлайн книгу. Автор: Сигрид Унсет cтр.№ 56

Но Ингунн испугалась того, что стоит ей только переступить порог монастыря, как выбраться оттуда будет нелегко… Хотя брат Вегард заверил ее: покуда Улав жив, она не может приять постриг без его согласия. Тут Ингунн сказала, что бабушка ее стара, слаба и нуждается в ней. Брат Вегард согласился: доколе Осе, дочери Магнуса, есть в ней необходимость, Ингунн должна остаться с бабушкой.

Когда Ингунн после пасхи вернулась в Берг, Хокон и Тура уже уехали со всеми своими спутниками; так уж вышло, что им определили жить во Фреттастейне. После их отъезда в усадьбе стало вовсе тихо. Время в доме у старых женщин тянулось медленно, один день походил на другой, точно так же Ингунн могла бы жить в монастыре.

Она не смогла долго выдержать – и вскоре снова начала вести свою измышленную жизнь с мужем и детьми в заветной усадьбе, которая звалась Хествикен. Но порой в ней пробуждались чувства, вызванные к жизни сватовством Гудмунна, сына Йона, – страх, но и своего рода удовлетворение. Стало быть, не так уж низко она пала, раз столь родовитый и богатый юноша мог еще надумать посвататься к ней. И она мечтала о прекрасных и могущественных мужах, которые станут домогаться ее руки и за которых дядья угрозами будут вынуждать ее выйти замуж; она же выкажет смелость и твердую волю, и никакие муки и унижения не вынудят ее отказаться от верности Улаву, сыну Аудуна.

В Берге один день был похож на другой. Время летело, и Ингунн не могла понять, куда оно уходит. Но когда она видела, сколько событий происходило в жизни других людей, как все росло и пускало побеги, ей становилось страшно – неужто с той поры прошло столько времени!

Тура приехала к ним в долину из Фреттастейна и привезла с собой обоих своих детей. Стейнфинн носился по усадьбе ровно очумелый – он был рослый не по летам, а было ему уже два с половиной года. Его маленькая сестренка могла подползти к скамье, ухватиться за нее ручонками и встать. Тура во что бы то ни стало хотела увезти с собой во Фреттастейн Ингунн. Ингунн-де так хорошо умеет ходить за детьми! А поскольку Тура ко дню святого Улава [77] ждала третьего, то и почитала за благо, чтобы сестра переехала к ней и помогала растить всех ее детишек. Но Ингунн сказала, что бабушке без нее никак не обойтись. А сама подумала: Фреттастейн она больше не желает видеть – разве только если сможет приехать туда с Улавом. Она не знала, где он теперь. Один-единственный раз получила она о нем весточку прошлым летом, когда в Берге гостил Арнвид. Асбьерн Толстомясый, священник, вернулся в Норвегию по весне – он сопровождал епископа Турфинна в изгнание, был с ним в граде Риме и находился при нем, когда тот преставился во Фландрии. На пути домой Асбьерн разыскал Улава в Дании; в ту пору Улав был у своего дяди с материнской стороны, ему там жилось хорошо. Асбьерн же стал после приходским священником где-то в Треннелаге. Во время поездки по Эстердалу он наведался ненадолго к Арнвиду в Миклебе и передал ему привет от их друга.

Арнвид привез в Берг Стейнара, чтобы порадовать Ингунн. Но мальчик стал совсем большой, и она не могла уже играть с ним, как прежде. Отец сказал Стейнару, что Ингунн однажды спасла его, когда он чуть не сгорел заживо. Но, казалось, это не произвело большого впечатления на ребенка.

Ингунн взяла его однажды покататься на лодке и порыбачить в заливе. Но они так и простояли на веслах возле причала… Она не в силах была сдвинуть с места тяжелую лодку, а Стейнару никогда прежде не доводилось бывать на воде. Но все же они немного позабавились, хотя рыбы наловили немного.

Гудмунн, сын Йона, давным-давно женился, и жена родила ему сына. Иногда он наезжал в Берг и брал там на время лодку, когда ему надо было переправиться к своему деду на другой берег фьорда.

И только она изо дня в день расхаживала здесь одна с двумя старухами, а ей в ту пору уже минуло двадцать зим. «Чахнуть», – сказал тогда дядюшка Ивар… Она смутно сознавала, что никогда еще не была так красива, как сейчас. Жизнь взаперти выбелила ее щеки, но кожа у нее была нежная, будто цветок. И она не была больше тоненькая, а стала ядреная, держалась уже не так скованно и не сутулилась. Она научилась ходить красиво и носила свое статное тело с каким-то свойственным лишь ей мягким, спокойным очарованием. Когда она иной раз все же появлялась на людях, то чувствовала, что многие мужчины на нее заглядываются; она это замечала, однако же никогда не отвечала на их взгляды, а всегда двигалась тихо, скромно опустив глаза и с кроткою печалью на лице.

Однажды вечером, когда в Берге было несколько чужих мужчин, приехавших по торговым делам к фру Магнхильд, один из них ввалился к Ингунн уже после того, как она легла спать. Он был изрядно пьян. Ингунн удалось выдворить его, старая Оса даже не заметила, что кто-то вошел. Мужчина почти протрезвел, когда крадучись выбирался из горницы, точно побитая собака, под ее молчаливым, исполненным леденяще-холодного гнева взглядом.

Но, выставив парня за дверь, она вдруг обмякла – теперь, когда беда миновала, она вся дрожала и стучала зубами от испуга. Но более всего испугало ее то, что… у нее у самой стало так чудно на сердце, хотя ему она не дала ничего заметить, в этом она была уверена. Защищаясь от него холодно и собрав все свои силы, слишком взволнованная и сердитая для того, чтобы бояться, она в самой глубине души почувствовала словно бы какое-то искушение уступить… Она так устала, так устала… Ей вдруг показалось, будто она защищалась от подобных домогательств годами. Она так устала ждать… Улаву должно быть здесь – ныне ему должно быть здесь! В ту ночь она не сомкнула глаз; потрясенная и несчастная, она лежала, плакала и стенала, скорчившись под меховым одеялом. Казалось, такой жизни больше ей не выдержать!.. Но на другой день, когда этот человек пришел попросить прошения, она приняла его бессвязные речи с молчаливым, спокойным достоинством, глядя ему прямо в лицо. Но взор ее больших темных глаз был полон скорбного презрения, и человек этот скорее выполз на четвереньках, нежели вышел из горницы.

Улав – она ничего теперь не знала о нем. И все чаще и чаще лежала и плакала далеко за полночь, мучимая беспокойством, и тоской, и каким-то тупым страхом: сколько еще может так продолжаться!.. Обеими руками прижимала она его нож к груди. Клинок был все таким же блестящим. И это было единственным, что вселяло надежду.

Было воскресенье где-то в конце лета. Из Берга на богослужение в церковь отправилась одна лишь Ингунн с несколькими челядинцами. Она ехала верхом; когда они возвращались домой, рядом с ней шел старик Грим и вел Блаккена. Они вступили на тун, и старик только было собрался помочь ей спешиться, как вдруг она увидала молодого светловолосого мужчину, который, согнувшись под притолокой, выходил из дома Магнхильд. Казалось, прошло какое-то странно долгое и томительное мгновение, прежде чем она узнала этого человека, – то был Улав.

Он шел ей навстречу, и Ингунн почудилось в первый миг, что все стало каким-то на редкость серым и тусклым. Да, все; так бывает, когда лежишь, уткнувшись лицом в траву, на склоне в жаркий, палящий летний день, а потом открываешь глаза и оглядываешься вокруг: солнечный свет и весь мир словно бы выцвели, все краски стали бледнее, чем ожидаешь…