Тайна Девы Марии - читать онлайн книгу. Автор: Хизер Террелл cтр.№ 46

Мара понимала, что Лилиан права, но нужно было найти способ опознать его, самой оставаясь вне зоны видимости. Как раз в эту минуту мужчина поднялся, чтобы переложить сумку и пиджак на полку над головой. Мару осенило.

Она прошла в конец салона, потихоньку стянула с тележки экземпляр «Файнэншл таймс» и обратилась к стюардессе.

— Прошу прощения, но вот тот господин уронил это. Вы не вернете ему?

— Конечно.

Стюардесса подошла к мужчине с газетой в руках, а Мара затаилась за ее спиной и наблюдала.

— Сэр, это вы уронили?

Мужчина обернулся. Мара увидела вместо загорелого точеного лица Филиппа бледную физиономию со скошенным подбородком. Волосы оказались единственной схожей чертой. Мара с облегчением выдохнула.

— Нет, мисс, это не мое, — услышала она, как ответил незнакомец.

Мара прошла на свое место, сердце ее по-прежнему громко стучало, не успев успокоиться.

— Итак? — осведомилась Лилиан.

— Это не он.

Лилиан обмякла в кресле.

— Слава богу. Что бы мы тогда делали?

— Не знаю. Но в одном вы правы — мне нужно действовать. Пора. — Мара задышала ровнее.

Лилиан глубоко вдохнула, потянулась за своей сумкой, достала аптечный пузырек, отвинтила крышечку и забросила в рот пилюлю.

— Это что? — спросила Мара.

— Разве вас это касается? — Лилиан недовольно выгнула бровь.

— Нет, конечно. Но вы себя хорошо чувствуете?

— Настолько хорошо, насколько возможно в моем возрасте. Не отвлекайтесь от темы, Мара.

Женщины обменялись мнениями. Мара хотела добиться справедливости, вернуть «Куколку» и остальные картины правомочным владельцам, пусть даже ценой собственной карьеры: в конце концов, ради чего тогда она вообще пошла на такой риск? Лилиан тоже желала видеть, как украденные ценности вернут их хозяевам, но еще она хотела защитить «Бизли» и дело всей своей жизни. Ни та ни другая не видели выхода, пока Лилиан не предложила компромисс.

— А что, если вы представите Майклу все наши изыскания и дадите ему шанс возместить причиненный ущерб как частное лицо? Он мог бы даже оправдаться тем, что якобы совсем недавно обнаружил эти документы. Таким образом, мы сумели бы сохранить все дело в тайне.

Мара была настроена скептически.

— Вы в самом деле думаете, что он захочет пойти нам навстречу?

— Не знаю. Возможно. Во всяком случае, стоит попробовать.

— Но, Лилиан, если он не согласится, то получится, что мы преждевременно раскрыли карты. Кто знает, на что он еще способен? — По правде говоря, Маре не верилось, что Майкл, которого она знала, Майкл, которого она любила, мог бы причинить вред ей или Лилиан, но выучка юриста заставляла ее рассмотреть все варианты.

— Если он не согласится, тогда, полагаю, вам следует применить альтернативный план. Как вы знаете, я сделала все, что могла, и дальше не пойду. Как только вы переступите черту, на меня не рассчитывайте.

Мара не нуждалась, чтобы ей лишний раз напоминали о том, что Лилиан неминуемо сменит роль. Она с самого начала ощущала над своей головой этот нож гильотины.

— Я знаю, мы так и договаривались.

Лилиан предложила другой шаг.

— Если Майкл откажется возместить ущерб, то как насчет того, чтобы ввести в курс дела партнера вашей фирмы? Возможно, ему удастся благодаря своим контактам в «Бизли» урегулировать вопрос по-тихому.

— Может быть… — У Мары заныло в животе от мысли, что придется признаться Харлану в своих полукриминальных, по меньшей мере неэтичных подвигах.

— Все, о чем я прошу вас, — постараться сохранить «Бизли». Обращайтесь в суд или предавайте дело огласке только в крайнем случае. Как только правда всплывет, восстановить «Бизли» будет крайне трудно.

— Обещаю вам это, Лилиан, — сказала Мара. — Я с самого начала была согласна.

Лилиан поискала в сумочке записную книжку и достала оттуда визитку.

— Если ничего не поможет и вам понадобится обратиться к общественности, то вот контактный телефон одной журналистки из «Нью-Йорк таймс», Элизабет Келли. С ней можно иметь дело. — С этими словами Лилиан передала Маре визитную карточку.

Мара попыталась уснуть, но не смогла. Ее осаждали мысли, какой теперь выбрать путь. Однако оставалась еще одна деталь, которую ей было необходимо выяснить.

— Лилиан, — прошептала она, — Лилиан, вы спите?

— Спала, — ответила та, не открывая глаз.

— Пока вы не вышли из дела и не возложили на себя роль спасительницы «Бизли», мне нужно услышать от вас еще кое-что.

— Что именно? — сонно буркнула Лилиан.

— Кто теперь владеет «Куколкой»?

— А я думала, вы знаете. — Лилиан потянулась, как кошка, на своем откинутом до упора кресле и повернулась на другой бок, спиной к Маре. — Еще в сороковых годах «Бизли» продал «Куколку» самому большому религиозному ордену католической церкви, иезуитам. Если вам нужны детали, Нью-Йоркской епархии иезуитов.

В тихом гуле двигателей Маре послышался бабушкин стон.

Харлем, 1661 год

Йоханнес возвращается к работе, и портрет семейства продвигается. Со свойственным ему мастерством Йоханнес льстит моделям, что совсем для него нетипично, изображая отца, мать и сыновей согласно положению каждого. Амалию он приберегает напоследок.

Он пишет дочь бургомистра особенно рьяно, наслаждаясь каждым мазком, каждой секундой, что смотрит на модель. Пользуясь стремлением бургомистра к совершенству, он затягивает сеансы с Амалией, чтобы иметь возможность подольше восхищаться ею. Девушка сначала по незнанию, а затем осознанно, хоть и не признается в этом, становится моделью для другого заказа — картины для иезуитов из католического молельного дома — необычной епитимий за непочтительное отношение к покойной матери.

Картина Йоханнеса, которую он творит втайне от всех, представляет собой аллегорию католической веры. В частности, она напоминает тому, кто смотрит на нее, о даре спасения, которым награждается истинно верующий. Йоханнес изображает Амалию в черном как дочь бургомистра, рядом с матерью, но он также изображает ее в белом, как Деву Марию, символ церкви. Он облачает ее в белоснежные одежды, поверх которых наброшена цветная шаль. Ее голову он венчает плющом, вечнозеленым символом бессмертия, воскрешения. Он окружает ее символами преданности: рисует лилию, олицетворение чистоты, и свечу в знак веры. Он пронзает ее девственность единственным лучом Божьего света, который струится из овального окна справа от нее и входит прямо ей в сердце. Свет преображает все: девушка становится матерью, смертное — бессмертным, вера — возрождением. Наконец Йоханнес изображает на ее левой руке готового взлететь щегла, символ Христа.