Ангелология - читать онлайн книгу. Автор: Даниэль Труссони cтр.№ 35

Эванджелина положила платье в сундук и тут в складках старой одежды заметила связку конвертов. Зеленые, красные и белые — рождественские цвета. Письма перевязаны широкой атласной лентой, мягкой и гладкой на ощупь.

— Дайте их мне, — негромким усталым голосом попросила Селестина.

Оставив сундук открытым, Эванджелина принесла конверты Селестине. Дрожащими пальцами Селестина развязала ленту и вернула пачку Эванджелине. Эванджелина обнаружила, что письма отсылались только на Рождество, начиная с восемьдесят восьмого года, когда она прибыла в монастырь Сент-Роуз. Последнее письмо пришло на Рождество девяносто восьмого года. К ее изумлению, отправителем значилась Габриэлла Леви-Франш Валко. Эти письма прислала Селестине бабушка Эванджелины.

— Она присылала их для вас, — дрожащим голосом пояснила Селестина. — Я собирала и хранила их долгих одиннадцать лет. Теперь пришло время отдать их вам. Мне бы хотелось все вам рассказать, но, к сожалению, сегодня я очень устала. Разговор о прошлом был для меня гораздо труднее, чем вы можете себе представить. А объяснить всю сложную историю наших с Габриэллой отношений уже выше моих сил. Возьмите письма. Думаю, они ответят на многие вопросы. Когда прочтете их, приходите ко мне снова. Нам нужно многое обсудить.

Очень осторожно Эванджелина снова перевязала письма черной атласной лентой, туго затянув узел. Пока они говорили, Селестине стало хуже — она сильно побледнела, глаза закрывались. На мгновение Эванджелина подумала, что надо позвать на помощь, но было ясно, что Селестине просто нужно отдохнуть. Эванджелина поправила вязаное одеяло, прикрыв руки и плечи Селестины, чтобы быть уверенной, что старой монахине тепло и удобно. Держа в руке пачку писем, она оставила Селестину, чтобы та могла уснуть.

Келья сестры Селестины, монастырь Сент-Роуз,

Милтон, штат Нью-Йорк

Селестина сложила под одеялом руки на груди, стараясь не обращать внимания на яркие цвета покрывала. Комнату затянула какая-то пелена. Хотя она видела свою спальню каждый день уже больше пятидесяти лет и знала, где находится любой предмет, комната казалась странно незнакомой, и это смущало монахиню. Ее чувства угасали. Тихо булькало в батареях парового отопления. Она изо всех сил пыталась, но не могла рассмотреть сундук в дальнем конце комнаты. Она знала, что он там и в нем, как в капсуле времени, законсервировано ее прошлое. Она узнала одежду, которую доставала сестра Эванджелина, — стоптанные ботинки Селестина хранила на память об экспедиции, неудобный передник мучил ее, когда она была школьницей, изумительное алое платье сделало ее в один особенный вечер красавицей. Селестина даже почувствовала аромат духов, смешанный с затхлостью, — доказательство того, что хрустальный флакон, который она привезла с собой из Парижа в числе немногих сокровищ, до сих пор там, погребенный под слоем пыли, но все еще хранящий чудесный запах. Если бы она не была так немощна, то подошла бы к сундуку и взяла в руку холодный флакон. Она вытащила бы хрустальную пробку и позволила себе вдохнуть аромат прошлого — ощущение столь восхитительное и запретное, что она не могла перестать думать об этом. Впервые за многие годы у Селестины заболело сердце.

Сестра Эванджелина была так похожа на Габриэллу, что иногда у Селестины мутился разум, ослабленный усталостью и болезнью. Годы шли, и иногда она не могла определить время, узнать место или вспомнить причину своего заключения. Когда она засыпала, воспоминания о прошлом всплывали в зыбкости сна, появляясь и исчезая, как цвета на экране, переходя одно в другое. Экспедиция, война, школа, лекции, исследования — события юности казались Селестине такими же четкими и яркими, как и то, что происходило в настоящем. Перед ней появилась Габриэлла Леви-Франш, ее подруга и конкурент, девочка, дружба с которой так изменила ее жизнь. Селестина просыпалась и снова засыпала, и барьеры времени пали, разрешая ей снова увидеть прошлое.

Хвалите Бога во святыне Его, хвалите Его на тверди силы Его.

Хвалите Его по могуществу Его, хвалите Его по множеству величия Его.

Хвалите Его со звуком трубным, хвалите Его на псалтыри и гуслях.

Хвалите Его с тимпаном и ликами, хвалите Его на струнах и органе.

Хвалите Его на звучных кимвалах, хвалите Его на кимвалах громогласных.

Все дышащее да хвалит Господа! Аллилуйя.

Псалом 150

Академия ангелологии в Париже, Монпарнас.

Осень, 1939 год

Это случилось меньше чем через неделю после вторжения в Польшу. Я была студенткой второго курса Академии ангелологии. Доктор Серафина Валко послала меня найти мою блудную однокурсницу Габриэллу и привести ее в атенеум. [17] Габриэлла опаздывала на консультацию — привычка, которую она приобрела летом, никуда не делась в прохладные дни сентября и очень беспокоила нашего профессора. Габриэллы не оказалось ни во внутреннем дворе, куда она часто выходила во время перерывов, ни в классах. Поэтому я подумала, что она до сих пор спит. Моя спальня располагалась рядом с ее, и я знала, что она вернулась после трех часов, а потом поставила пластинку и до рассвета слушала «Манон Леско» — свою любимую оперу.

По узким улочкам я прошла мимо кладбища, мимо кафе, где люди слушали по радио последние известия о войне, и свернула в переулок, ведущий на рю Гассенди, — мы вместе снимали там квартиру. Мы жили на четвертом этаже, под окнами росли каштановые деревья. Сюда не доносился уличный шум, и ничто не загораживало окна. Я поднялась по широкой лестнице, отперла дверь и вошла в тихую солнечную квартиру. У нас было много места — две большие спальни, узкая столовая, комната для прислуги, смежная с кухней, и большая ванная комната с фарфоровой ванной. Слишком роскошная квартира для студенток. Я поняла это сразу же, как только ступила на натертый паркет. Благодаря связям своей семьи Габриэлла получила самое лучшее из того, что могла предложить наша академия. Почему меня поселили с Габриэллой, было для меня загадкой.

Квартира на Монпарнасе очень сильно повышала мой статус в собственных глазах. Несколько месяцев после переезда я наслаждалась ее роскошью и все время наводила порядок. До приезда в Париж я никогда не видела подобных квартир, а Габриэлла жила в таких условиях всю жизнь. Мы были противоположностями во всем, даже внешне. Я высокая и бледная, с большими карими глазами, тонкими губами и укороченным подбородком — я считала, что это признак северного происхождения. Габриэлла же была брюнеткой и классической красавицей. Она умела заставить других относиться к ней серьезно, несмотря на слабость к моде и романам о Клодине. [18] Я приехала в Париж, получив грант, мне полностью оплатили учебу и питание. Габриэлла принадлежала к одной из старейших и наиболее знатных парижских семей ангелологов. Я была счастлива оттого, что мне повезло учиться у лучших умов нашей науки, а Габриэлла выросла среди них, поглощая их блеск, словно солнечный свет. Я корпела над текстами с дотошностью вола, вспахивающего поле, а у Габриэллы был острый, великолепный, отточенный ум. Я записывала в блокноты каждую мелочь, составляла диаграммы, чертила графики, чтобы лучше запомнить информацию, а Габриэлла никогда не делала пометок. И все же она могла ответить на любой теологический вопрос и уточнить любой мифологический или исторический пункт с непринужденностью, которой мне так недоставало. Мы были лучшими студентками группы, но я всегда чувствовала, что обманным путем проникла в круг элиты, тогда как Габриэлла входила в него по праву рождения.