Островок счастья - читать онлайн книгу. Автор: Марина Полетика cтр.№ 46

А по вечерам… Юля рассказывала Павлу об истории, которая легла в основу пьесы, увлекаясь, проигрывала перед ним целые отрывки за разных героев. Рассказывала о поручике Савельеве, который был, как и многие, влюблен в Идалию Григорьевну и дал пощечину своему полковому командиру, когда тот дурно отозвался о ней. Двадцатидвухлетнего Савельева сослали на Кавказ, и там он вскоре погиб; Идалия Григорьевна никогда не вспоминала о нем. И о Шарлотте, дочери барона Жоржа Дантеса. Шарлотта обожала Пушкина, молилась на его портрет, устроив в своей комнате алтарь, и закончила жизнь в сумасшедшем доме, прокляв отца – убийцу ее кумира. А барон Дантес, проживший долгую и достойную жизнь, не раз выказавший себя человеком отменной порядочности и незаурядного мужества, безумно любил свою Шарлотту. Он никогда больше не женился и до самой смерти хранил нежную память о навязанной ему в супруги и так рано покинувшей его Екатерине Гончаровой. Рассказывала о Натали, которая вышла замуж (ирония судьбы и последняя невольная интрига прекрасной Идалии) за поклонника Полетики генерала Ланского: ветреная Идалия дала генералу отставку, посоветовав приударить за вдовой Пушкина. И что все они остались в памяти немногих посвященных только лишь как «вдова Пушкина», «убийца Пушкина», «поклонница Пушкина», «ненавистница Пушкина».

В конце концов, именно Павел первым сформулировал то, что Юля чувствовала и понимала, но никак не могла облечь в слова: несмотря на то что Пушкин на сцене не появлялся и говорили о нем больше с раздражением, чем с симпатией, это был спектакль о гениальном поэте. О поэте, который прожил быстро и ярко, выполнил свою миссию, предназначенную ему Богом – и искал пути ухода, смертельно устав от жизни с ее счетами, долгами, неудачами и сплетнями. А маленькие люди, не гении, все те, кто пытался интриговать или бесхитростно жить рядом с ним своей маленькой жизнью, просто попали в орбиту планеты, несущейся к катастрофе – и поэтому были обречены. С уходом Пушкина закончилась и жизнь многих – Екатерины, Натали, Идалии, Жоржа. Сначала они не догадывались об этом и продолжали жить… а потом приходило понимание того, что жизнь кончена, что, уходя, он забрал их с собой, что так отчего-то было угодно судьбе.

И название, кстати сказать, тоже нашел Павел: строчку из Пушкина. В самом деле, в том, что случилось, не виноваты были ни Идалия, ни Дантес, ни сам ревнивый гений, женатый на первой красавице. Просто именно такой уход задумал для своего любимца Всевышний, а поэт ее покорно принял: «Но Твоя да будет воля, не моя…».

По просьбе Юли Павел еще раз посмотрел спектакль «Канотье», который в свое время стал причиной их ссоры. И то ли увидел его другими глазами, то ли сам изменился, но понял на этот раз, что спектакль – про любовь. Без алых парусов и однозначно без перспективы их появления, про странную, больную, раненую и ранящую, обреченную и ни на что не надеющуюся – но любовь. Не полюбил, не зацепился душой, но понял. Юля это оценила, хотя все же и не удержалась от маленького реванша, всучив ему несколько томиков по истории театра, теории драмы и режиссерскому мастерству. Как и любая женщина, она непременно хотела, чтобы последнее слово осталось за ней. Павел, посмеиваясь, взял и даже обещал прочитать на досуге.

Но вот чего у него не было в последнее время, так это досуга. После работы, дождавшись окончания спектакля, он мчался к Юле, чтобы продолжить работу над пьесой. У него уже появились свои тапочки и своя кружка для чая (такая, как он любил, огромная, на весь заварочный чайник без добавления кипятка, плюс лимон и шесть ложек сахара). Они наскоро ужинали и садились то за книги, то за компьютер и придумывали, постепенно вживаясь в чужие образы и начиная думать и действовать, как они. Это занятие на удивление быстро и незаметно увлекло Павла настолько, что если Юля отказывалась от встречи, ссылаясь на занятость, то он расстраивался, тосковал и по вечерам никак не мог найти себе занятия, слоняясь из угла в угол. А придумывать что-то без Юли у него не получалось. О, как он теперь ее понимал! Ему не раз уже по ночам снились странные сны, в которых действовали герои их пьесы, они что-то говорили, объясняли… и он все хотел проснуться, проснуться и записать! Но, проснувшись, ничего не мог вспомнить.

С одной стороны, Павел сам себе удивлялся: до сих пор ничто не захватывало его так властно и без остатка, как эта пьеса – даже любовь или то, что он считал таковой. Но, с другой стороны… Он всегда в глубине души слегка завидовал тем своим знакомым, которые, достигнув высот в бизнесе, вдруг начинали искать что-то, как он смеялся, «перпендикулярное». Они ударялись в политику, лихорадочно меняли жен, записывались на курсы гешальтпсихологии, заворачивались в узел под руководством специально выписанных из Индии йогов, мотались на джипах по Тибету или играли в Одиссея на просторах Средиземного моря. Он понимал: им чего-то не хватало, и они нашли, чем заполнить вакуум. А ему помогла зеленоглазая красавица Идалия с нежным и грустным взором, затеявшая смертельную для себя интригу. Ну, и Юля, конечно.

Возможно, во всем этом и в самом деле было что-то мистическое. Во всяком случае, Юле, во всем искавшей знаки и совпадения, нравилось так думать. Однажды она спросила у Павла, знает ли он историю своей семьи.

– Не дальше прадеда, – ответил он. – Семья большая, но многие умерли во время блокады. Тогда было не до документов и не до альбомов, сама понимаешь. По материнской линии родня работала на Путиловском заводе – и до революции, и после. Кстати, Николай Мордвинов, актер – помнишь такого? – тоже наш родственник, только не помню какой. А по отцовской я и не знаю никого.

– То есть Мордвинова – это фамилия твоей мамы? – обрадовалась Юля. – Раз дядя тоже Мордвинов? И ты говоришь, что вы всегда жили в Петербурге?

– Да в чем дело-то? – не понимал Павел.

– Помнишь, я тебе рассказывала, что когда Идалия пригласила Натали к себе домой, там вместо хозяйки ее встретил Жорж и устроил неприятную сцену? И Пушкину спасло появление маленькой девочки, дочери хозяйки, няня не уследила за ней, и она вбежала в комнату за игрушкой. Помнишь?

– Да, да, и что из этого? – Павлу не терпелось вернуться к работе.

– Девочке было пять лет, завали ее Лиза, – заторопилась Юля, предвкушая грандиозное открытие. – Когда Лиза выросла, она вышла замуж за Николая Александровича Мордвинова! И у них было две дочери, Мария и Надежда. Понимаешь? Ты вообще можешь быть родственником Идалии! Надо заказать исследование, тебе составят родословную, это сейчас очень просто делается…

– Не придумывай! – от души расхохотался Павел. – Мордвиновых на Руси полным-полно, не особенно редкая фамилия. Сейчас все в дворяне лезут, а за деньги меня и вовсе в Рюриковичи возведут!

Он немедленно забыл об этом разговоре, потому что в возможность своего дворянского происхождения и родства с Идалией верил примерно так же, как и в гороскопы, которые ему ежедневно зачем-то присылали на сотовый телефон, а он удалял не читая.

Теперь они проводили вместе почти каждый вечер, засиживаясь за полночь. Еще ни с одной женщиной в своей жизни он не проводил столько ночей подряд, посмеиваясь, иногда думал про себя Павел. И сохранил абсолютно платонические отношения… Кому расскажи – засмеют. Но никому ничего рассказывать он, разумеется, не собирался.