В плену твоих желаний - читать онлайн книгу. Автор: Сабрина Джеффрис cтр.№ 74

В стремительном броске она достигла вершины, пронзительным криком выплеснув свой восторг при погружении в бездну экстаза. С ответным стоном он сделал последний рывок и излил свое семя глубоко в ее лоно.

Когда они, тесно прижавшись друг к другу, упивались наслаждением полного соединения, в душе Венеции внезапно вспыхнула надежда. Может быть, Господь благословил ее, и семя Лахлана даст всходы. Может быть, в этот самый момент, в свою первую брачную ночь они дали начало новой жизни.

Поэтому когда она еще крепче обняла его, а он теснее прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее шею, девушка почувствовала, что они не только стали единой плотью, она ощутила себя частью его души – необузданной, нежной и ранимой, составляющей сущность Лахлана. Ее Лахлана. Навсегда…

И, не закончив свой внутренний монолог, Венеция прошептала:

– Люби меня, Лахлан.

Лахлан потерся носом о ее шею и хрипло ответил:

– Я люблю тебя, моя дорогая, люблю.

И Венеция почувствовала себя совершенно счастливой.

Но недолго ей оставалось наслаждаться моментом, потому что звуки шагов и разговор слуг, донесшиеся с задней части дома, возвестили о том, что близится рассвет. Смеясь, словно дети, Венеция и Лахлан заметались по комнате, собирая одежду и стараясь скрыть следы своего пребывания здесь.

Когда они украдкой поднялись по лестнице и пробрались в хозяйскую спальню, то мгновенно разделись донага и бросились в кровать, в объятия друг друга.

Сердце Венеции радостно забилось в груди, когда она взглянула мужу в лицо, которое с каждой минутой становилось все ближе и дороже.

– Ты предполагал такое? – прошептала она.

– Да, – серьезно сказал он, целуя ее в лоб.

То, что он даже не спросил ее, о чем она говорит, несказанно тронуло Венецию.

– По правде говоря, я начал влюбляться в тебя, когда ты, к моему удивлению, обсуждала со мной на балу, что находится под мужским килтом. А затем там, в Кингьюсси, когда ты меня лечила… – Лахлан сокрушенно покачал головой. – Ты представляешь, как трудно мне было оставить тебя спать одну? Как долго я не мог сомкнуть глаз, воображая, что ты лежишь подо мной, вздыхал, доказывая тебе, как сильно тебя хочу? Я едва не умер. Просто чудо, что мне удалось так долго сдерживать себя.

– Это и в самом деле так, – усмехнулась она. – Но ты подумай, насколько дольше мне пришлось сопротивляться тебе. – Она коснулась рукой его заросшей щетиной щеки. – Я полюбила тебя, когда мне было семь лет. Ты взобрался на дуб, чтобы спасти моего воздушного змея.

Лахлан нахмурился:

– Я этого не помню.

– Меня это не удивляет. Ты сделал это только потому, что я пристала к тебе со своей просьбой, а рядом больше никого не было. В то время ты смотрел на меня как на назойливую муху. Но для меня ты был самым замечательным парнем в мире. – Рыдания подступили к ее горлу. – И если бы я хотя бы подозревала о той ужасной обиде, которую нанес тебе отец, пойдя на поводу…

– Тш-ш, дорогая, тш-ш. Не будем вспоминать об этом. – Перекатившись на спину, Лахлан притянул ее к себе.

– Любимый, я знаю, это возмущает и расстраивает тебя Но ты мужественно выдержал эту порку, хотя знал, что наказан несправедливо.

– А потом я убежал, покинул свою семью.

– Кто посмеет обвинять тебя за это? Ты чувствовал, что тебя предали. Но потом же ты вернулся. – Венеция уперлась подбородком ему в грудь. – Почему?

Лахлан задумался.

– Это мой дом, мой клан. Как бы далеко я ни забирался в своих странствиях, я не мог не тосковать по дому и всей душой стремился в родные края. Особенно после того, что я натерпелся в битве под Новым Орлеаном. В тот день мы потеряли половину своих солдат. Наш британский командующий не хотел отдавать приказ к отступлению, несмотря на отсутствие приставных лестниц для штурма американских укреплений. – На его щеках гневно заходили желваки. – Так что мы вынуждены были оставаться на месте, давая возможность американцам отстреливать нас одного за другим из пушек и мушкетов. Дисциплина, видите ли. Мы, шотландцы, всегда крайне дисциплинированны в бою. – Лахлан горестно покачал головой. – Когда повидаешь такое и услышишь, как твои соотечественники, умирая, вспоминают родной дом, то начинаешь тосковать с особой силой.

Сердце Венеции сжалось от боли за него, и она поцеловала Лахлана.

– И тогда ты вернулся домой, но оказался у разбитого корыта.

Лицо его стало грустным.

– Отец умер, не помирившись со мной и не рассказав…

– Почему он так повел себя? Я не понимаю. Это очень странно. Если папа задолжал ему такую огромную сумму, то почему твой отец согласился на его возмутительные требования наказать тебя? Зачем ему это было нужно?

– Ты все еще не веришь мне насчет этой ссуды? – спросил Лахлан, напрягаясь.

– Я этого не сказала. Просто, похоже, здесь есть какая-то головоломка.

– Да, – сказал он, заметно расслабившись. – Но не из тех, что мы могли бы решить прямо сейчас.

– Ты никогда не спрашивал свою мать, что ей известно об этом?

– Лишь однажды. Она сказала, что отец думал, будто порка пойдет мне на пользу. Нагонит на меня страху.

– А она не пыталась его остановить?

Лахлан насмешливо приподнял бровь:

– Ты разве забыла, что я говорил тебе о женах шотландских горцев?

– Нет, – сухо ответила Венеция. – И я надеюсь, тебе понятно, что я никогда не стану такой женой и не буду смиренно стоять в стороне, пока ты будешь делать, что тебе вздумается.

Лахлан рассмеялся.

– Нет, этого я не жду, не сомневайся. – Он начал гладить ее по спине. – Иначе зачем бы мне соглашаться с тем, что ты будешь вести переговоры с твоим отцом от имени нашего клана, когда он приедет за тобой?

Венеция с недоумением уставилась на него:

– Ты ведь не собирался… ты решил…

– Теперь ты моя жена, – сказал он с грустной улыбкой. – Если я не могу доверить тебе вести переговоры от нашего имени, тогда кому я могу это доверить?

– О, Лахлан! – воскликнула Венеция, разразившись слезами. – Спасибо тебе, дорогой! Клянусь, ты об этом не пожалеешь!

Она приподнялась и осыпала его лицо поцелуями. Это окончилось долгим страстным поцелуем в губы, который вытеснил из ее головы все прочие мысли. Теперь она могла думать только об этом мужчине. И прежде чем она осознала это, он перевернулся, так что она оказалась под ним. Расположился между ее ног, проложив дорожку поцелуями к ее грудям, и забрал затвердевший сосок в рот.

И, занимаясь любовью с Лахланом, своим любимым, Венеция забыла обо всем на свете и позволила ошеломляющему водовороту страсти захватить ее полностью, всю, без остатка.