– Но ведь он мог поговорить и с другими детьми, –
нерешительно предположила Наоми. – А затем сравнил услышанное и подметил
какие-то очевидные несовпадения. Наверное, и сами дети смотрели на нее
по-разному. Как, например, вы с Сэмом.
– Все может быть, – пожал плечами Дейв. – Как бы то ни было,
страх заставил ее поспешить.
«Весь завтрашний день я проведу в библиотеке, – сказала она
мне. – Хочу на людях помелькать. Тебе же, Дейви, я поручаю Тэнси Пауэр. Будешь
ждать перед домом, пока не убедишься, что девчонка осталась одна. Потом
затащишь ее в лес. Можешь делать с ней все что заблагорассудится, но напоследок
ты должен перерезать ей горло. И оставь труп там, где его наверняка найдут. Я
хочу, чтобы этот ублюдок узнал обо всем до того, как я им займусь».
Я ничего не ответил. Даже рад был, что у меня тогда язык
отнялся, ведь я мог такого наговорить, что Арделия вмиг бы мне голову оторвала.
Я же сидел за кухонным столом, тупо пялясь на стакан виски, и Арделия, видимо,
приняла мое молчание за согласие.
Потом мы перешли в спальню. И легли в постель – последний
раз. Помню, я был уверен, что у меня ничего не выйдет; ведь известно, что
напуганный мужчина теряет свою силу. Тем не менее все у нас получилось, причем
не один раз. Вот как на меня действовала Арделия. Я предавался этим безумным
скачкам, пока не лишился чувств. Когда очнулся, Арделия выпихивала меня босыми
пятками из постели, и я свалился прямо на залитый солнечным светом пол. Было
уже четверть седьмого, рот заливала мерзкая изжога, а голова просто
раскалывалась.
«Пора делом заняться, – приказала Арделия. – Только смотри,
Дейви, по пути в город никому на глаза не попадайся. Понял? И не забудь:
займись девчонкой прямо с утра. Затащи в лес и прикончи. А сам затаись до
темноты. Если тебя схватят раньше, я ничем помочь не смогу. Здесь же ты будешь
в безопасности. Я устрою так, чтобы завтра утром двое детей оказались в
библиотеке, хотя она и закрыта. Я уже выбрала эти отродья – двоих самых мерзких
гаденышей во всем городе. Мы отправимся в библиотеку вместе… а потом – нас там
найдут. И увидят, что все мы мертвы. Но только мы с тобой, Дейви, вовсе не
погибнем; мы освободимся. Славный розыгрыш, верно?»
И она расхохоталась. Сидела на кровати голая и хохотала как
безумная, в то время как я извивался у ее ног, словно крыса, проглотившая
отравленную приманку. Вскоре ее лицо снова начало превращаться в вытянутое рыло
с хоботком, который торчал, как рог на шлеме викинга, а глаза вытянулись в
узкие щелочки. Чувствуя, что меня вот-вот вывернет наизнанку, я пулей вылетел
из дома, и меня вырвало прямо в палисаднике. А за моей спиной раздавался
сатанинский смех Арделии.
Я начал одеваться возле дома, когда вдруг услышал голос
Арделии; она обращалась ко мне из окна. Видеть я ее не мог, но каждое слово
доносилось отчетливо.
«Не подведи меня, Дейви. Только попробуй меня предать, и
тебе конец. И легким он не будет, это я обещаю».
«Я не подведу. Арделия», – пообещал я, не оборачиваясь,
чтобы не смотреть на нее.
Знал, что не смогу на нее взглянуть, даже один-единственный
раз. Я совсем дошел до ручки. Но все же… какая-то часть моего естества хотела
остаться с ней, пойти до конца, даже если это и означало верное помешательство.
И я был почти уверен, что пойду с ней. Если, конечно, она с самого начала не
замыслила меня подставить. Это было бы вполне в ее духе. Арделия способна на
все.
Я пробирался через кукурузное поле в Джанкшен-Сити. Обычно
прогулка эта меня отрезвляла и худшие последствия похмелья по дороге исчезали.
В то утро все было иначе. Дважды я останавливался поблевать. Во второй раз меня
вырвало так жестоко, что я думал, этому конца не будет. Все вокруг было
забрызгано моей кровавой рвотой. Когда я снова пустился в дорогу, голова моя
болела еще сильнее, а перед глазами плыли круги. Я был уверен, что умираю, но
мозг мой так и долбили слова: «Можешь делать с ней все что заблагорассудится,
но напоследок ты должен перерезать ей горло».
Я не хотел убивать Тэнси Пауэр, но другого выхода не видел.
Противиться Арделии я не мог, ну а потом… всю оставшуюся жизнь готов был нести
на себе проклятие. А вдруг Арделия говорила правду и я обрел бы бессмертие?
Тогда я обрекал себя на вечные муки.
В те дни железнодорожную станцию окружало множество
привокзальных строений: депо, склады, камера хранения. Я забился в старый,
почти заброшенный пакгауз на северной стороне и уснул на пару часов. И,
очнувшись, почувствовал себя лучше. Я понимал, что остановить Арделию или хотя
бы помешать ей невозможно, поэтому устремился к дому Джона Пауэра – за
девочкой. Ни на кого не глядя, я прошел через центр города, без конца повторяя
про себя: «Я покончу одним махом, чтобы Тэнси не мучилась. Сверну шею, и она
даже испугаться не успеет».
Дейв снова вынул носовой платок и дрожащей рукой вытер
вспотевший лоб.
– Я дошел уже до грошовой лавчонки, где все продавалось по
пять – десять центов; сейчас ее уже нет. Идти мне оставалось всего ничего, и я
был уверен, что увижу Тэнси во дворе. Одну… А до леса оттуда рукой подать.
На мгновение я приостановился перед витриной грошовой лавки,
и волосы у меня встали дыбом. Там горой громоздились дети! Мертвые дети с
выпученными глазами и перепутавшимися и переломанными конечностями. Я невольно
вскрикнул и зажал рот ладонью. В ужасе зажмурился. Затем, открыв глаза, понял,
что вижу всего лишь груду старых кукол, которые миссис Сигер собиралась
рассадить. Узнав меня, старая ведьма замахнулась одной из кукол – убирайся,
мол, пьяный дурень! Но я не уходил: не мог оторвать взгляда от кукол. Пытался
втолковать себе: это ведь самые обычные игрушки, и больше ничего; любому ясно.
Но когда я, снова зажмурившись, открыл глаза, передо мной вновь громоздились
мертвые дети. Миссис Сигер, сама того не подозревая, рассаживала за стеклом
маленькие трупики. И тут до меня дошло: кто-то пытается передать мне послание;
возможно, оно еще не опоздало. Меня вдруг как током ударило: а что, если я еще
смогу пометать Арделии? Или по крайней мере сам смогу спастись, пока не поздно.
И вот тогда, Сара, я впервые за всю свою жизнь взмолился
Богу. Я молил его дать мне силу. Да, разумеется, Тэнси Пауэр убивать я не
хотел. Я мечтал о другом – как бы спасти всех детей.
Я повернул обратно и добрался до ближайшей бензозаправочной
станции – сейчас на ее месте универмаг «Три поросенка». По дороге набрал мелких
камешков и сунул их в карман. На углу заправки был телефон-автомат… по-моему,
он и сейчас там стоит. Я подошел к нему и вдруг сообразил: у меня ведь ни цента
при себе нет. Скорее от отчаяния сунул палец в окошечко возврата и – о чудо! –
обнаружил там десятицентовик. Теперь всякий раз, когда я слышу, что кто-то не
верит в Бога, я вспоминаю то утро и ту десятицентовую монетку.
Сначала я подумал, что надо позвонить миссис Пауэр, но затем
сообразил, что лучше связаться с конторой шерифа. Джону Пауэру передадут мои
слова, и он обязательно примет какие-то меры: если, конечно, и впрямь
подозревает Арделию в… Я плотно прикрыл дверь будки и быстро отыскал нужный
номер в справочнике; тогда во многих будках еще лежали телефонные книги. Прежде
чем звонить, я набил рот камешками, которые подобрал по дороге.