– Мы? Значит, и ваш брат с мисс Уотсон здесь?
Люси разозлилась на себя за то, что услышала в его голосе энтузиазм, но потом напомнила себе, что иначе и быть не может.
– Теперь она леди Феннсуорт. Они путешествуют, у них медовый месяц. Я здесь с дядей.
– Вы приехали на весь сезон?
– На мою свадьбу.
Здесь плавное течение беседы прервалось.
Люси порылась в корзинке и достала ломоть хлеба.
– Свадьба состоится через неделю.
Грегори смотрел на нее в полном ошеломлении.
– Так скоро?
– Дядя Роберт говорит, что нет смысла тянуть.
– Понятно, – произнес Грегори и поморгал.
Люси поняла, что он не знает, что сказать. Это была наиболее нехарактерная для него реакция, и именно эта реакция порадовала ее.
Наконец он нашелся:
– Мои поздравления.
– Благодарю.
Интересно, спросила себя Люси, получил ли он приглашение? Дядя Роберт и лорд Давенпорт были полны решимости пригласить на церемонию абсолютно всех. Это, говорили они, ее первый выход в свет, это великое событие, и они хотят, чтобы весь мир узнал о том, что она жена Хейзелби.
– Свадьба состоится в церкви Святого Георгия, – без всякой причины сообщила Люси.
– Здесь, в Лондоне? – удивился Грегори. – Я думал, вы будете венчаться в Феннсуорт-Эбби.
Забавно, подумала Люси, ведь ей совсем не больно – обсуждать с ним свое грядущее бракосочетание. А все потому, что ее оцепенение усилилось.
– Так захотел дядя, – пояснила она, вытаскивая из корзинки еще один кусок хлеба.
– Разве ваш дядя является главой семьи? – спросил Грегори, с любопытством глядя на нее. – Ведь ваш брат – граф. Разве он не достиг совершеннолетия?
Люси бросила целый ломоть на землю и с каким-то странным интересом наблюдала, как голуби дерутся за него.
– Достиг, – ответила она. – В прошлом году. Но он предпочел отдать пока решение семейных дел дяде. Думаю, теперь, – она смущенно улыбнулась ему, – после женитьбы, он займет полагающееся ему место.
– Не беспокойтесь о моих чувствах, – попросил Грегори. – Я уже вполне оправился.
– Правда?
Он как-то неопределенно качнул головой.
– По правде говоря, я считаю, что мне повезло.
Пальцы Люси, которая достала еще один ломоть хлеба, замерли, не отщипнув ни кусочка.
– Повезло? – изумилась она и с интересом посмотрела на него. – Разве такое возможно?
– Вы очень прямолинейны, – не без удивления проговорил Грегори.
Люси покраснела. Она почувствовала, как горячий румянец заливает ей щеки.
– Простите, – сказала она – С моей стороны это было верхом грубости. Просто вы так…
– Больше ни слова, – перебил ее Грегори, и от этого ей стало еще хуже.
Окажись она на его месте, ей тоже было бы неприятно вспоминать те события, поэтому нет ничего удивительного в том, что он пресек ее попытку пересказать – в мельчайших подробностях, – как он сходил с ума от любви к Гермионе.
– Простите, – проговорила она.
Грегори повернулся к ней. И задумчиво оглядел.
– Вы очень часто это повторяете.
– В этом вся я, – сказала она. – Я все сглаживаю и улаживаю.
С этими словами они бросила последний кусок хлеба голубям.
Оба одновременно наклонились вперед и стали наблюдать за хаосом, воцарившимся в стае.
– Удачно, – отметил Грегори.
– Я мирюсь с обстоятельствами и стараюсь увидеть в них хорошее, – заявила Люси. – Всегда.
– Похвально, – тихо проговорил Грегори.
И это почему-то разозлило Люси. В ней поднялась чуть ли не звериная ярость. Ей не надо, чтобы ее хвалили за то, что она умеет мириться с посредственным! Это все равно что выиграть в состязании по ходьбе приз за самые красивые туфли. Не имеющий отношения к состязаниям и бессмысленный.
– А вы? – спросила она, и ее голос прозвучал резче, чем раньше. – Вы тоже миритесь с обстоятельствами? Именно поэтому вы утверждаете, что оправились? Разве не вы приходили в восторг при малейшем упоминании о любви? Вы говорили, что любовь – это все. Вы говорили...
Люси замолчала, шокированная собственным тоном. Грегори смотрел на нее как на помешанную. Возможно, она действительно была не в себе.
– Вы много чего говорили, – пробормотала она в надежде, что это положит конец беседе.
Ей пора идти. До его прихода она уже не менее четверти часа сидела в парке. Погода стоит ветреная, очень влажно, а она одета не очень тепло.
– Сожалею, что расстроил вас, – тихо проговорил Грегори.
Люси никак не могла заставить себя взглянуть на него.
– Но я вам не солгал, – сказал он. – Честное слово, я больше не думаю о мисс – простите, о леди Феннсуорт, кроме тех случаев, когда понимаю, что мы никогда не подошли бы друг другу.
Люси повернулась к нему и вдруг поняла, что ей безумно хочется верить ему. И она действительно поверила.
Потому что, если он смог забыть Гермиону, значит, и она сможет забыть его.
– Не знаю, как объяснить это, – добавил он и замотал головой, как будто запутался в себе не меньше, чем она. – Но если когда-нибудь вами овладеет безумное и необъяснимое чувство к...
Люси окаменела. Нет, он не скажет этого. Просто не может быть, чтобы он это сказал.
Он пожал плечами.
– Короче, я не стал бы этому доверять.
Господи! Слова Гермионы. Точные.
Люси попыталась вспомнить, что она тогда ответила Гермионе. Потому что нужно было что-то ответить сейчас. Иначе он обратил бы внимание на то, что она молчит, повернулся бы и увидел, как она расстроена. А потом стал бы задавать вопросы, и она не знала бы, что отвечать, и...
– Маловероятно, что со мной это случится, – сказала Люси, причем слова сами сорвались с ее языка.
Грегори повернулся, но она продолжала смотреть вперед. И жалела, что скормила птицам весь хлеб.
– Вы не верите, что полюбите? – спросил он.
– Гм... возможно, – ответила она, придав своему голосу побольше беспечности и убежденности. – Но не так.
– Не так?
Возмущенная тем, что он вынуждает ее пускаться в объяснения, Люси набрала в грудь воздуха.
– Я не полюблю той отчаянной любовью, от которой вы с Гермионой отреклись, – сказала она. – Я сделана из другого теста.
Люси прикусила губу и наконец позволила себе посмотреть в его сторону. А что, если он догадается, что она лжет? Что, если он почувствует, что она уже любит – его? Конечно, она окажется в затруднительной ситуации, поэтому лучше заранее узнать, что именно он понял. Во всяком случае, ей не придется гадать.