Лучшая страна в мире - читать онлайн книгу. Автор: Эрленд Лу cтр.№ 12

Однако же у меня появились деньги, и я наконец-то могу отправиться выручать свою машину с коммунальной площадки для брошенных автомобилей. Итак, в путь, на Согневейен, 90! Я решил идти пешком. Я мог бы взять такси или поехать на трамвае, но выбрал пеший способ передвижения. Эта привычка крепко сидит но мне с детства. Мы, норвежцы, ВСЕГДА предпочитаем ходить пешком, потому что, как говорится, тогда и обед покажется вкуснее, хотя, возможно, это и неправда, но мне на это чихать. Итак, я иду пешком. В душе я, надо сказать, немного трушу. Ведь в этот поход я отправляюсь уже в третий раз. В третий раз за три года. Три года подряд я припарковывал свою машину по всем правилам искусства, и три года подряд является кто-то и увозит ее на штрафплощадку. Третий год подряд мне предстоит тратить потом и кровью заработанные деньги на выкуп машины. Прохожие оглядываются на меня. Не скажу, что они насмехаются, но некоторые явно сдерживают улыбку. Три года подряд, думают эти люди. Три года. Подряд три года. Я пересекаю южную оконечность парка на горе Святого Ганса и вижу много детворы, они играют возле пруда и смотрят на уточек. В ребятишках я ощущаю больше понимания и сочувствия, чем во взрослых. Они скорее способны понять человека, у которого третий год подряд увозят машину. Я объясняю это тем, что дети допускают мысль, что такое могло бы случиться и с ними. Особенно один мальчуган, который сидит на асфальтовой дорожке и колотит по ней желтым пластиковым утенком. Я чувствую, что этот понимает меня и с пониманием колотит утенком по асфальту. Я читаю в его душе, словно в открытом кип гг. Он думает: три года подряд — сущая ерунда, забудь это, выброси из головы и займись Финляндией, а я буду колотить утенком по асфальту до победного конца, я расколошмачу его, я буду до тех пор колотить им об асфальт, изо всей мочи, до тех пор буду колошматить, пока не добьюсь своего, до победного конца, а три года подряд — это не страшно, не думай об этом.

На Уллеволсвейен я поравнялся с домом, где живут кронпринц с Метте-Маритой. Я поднимаю голову и бросаю взгляд на верхние окна в надежде увидеть кого-нибудь из них; кронпринц наверняка бывал в Финляндии, подумал я; конечно же, он побывал там с визитом, иначе и быть не может, побывал с государственным визитом; вероятно, ездил с отцом, с королем, и такой визит не мог не произвести глубокое впечатление, государственный визит не может не производить глубокое впечатление, так ведь, потому что государе темп или визит — это всегда торжественное и праздничное событие, и, в то время как все остальные посетители Финляндии отправляются в обыкновенные кафешки и пьют обыкновенное пиво и не видят целостную картину — картину Финляндии в целом, кронпринцу наверняка была устроена встреча в лучших финских традициях, в самых финских салонах, я так и вижу, как это было, кронпринцу показали здания, которые некогда служили летней резиденцией русских царей и царской семьи, и его угощали самыми финскими кушаньями на финских тарелках, сохранившихся от царских времен, и он получил кучу финской информации, ему преподнесли целостную картину — картину Финляндии в целом, и преподносили подарки, самые финские из всех подарков, какие только можно себе представить, и, в то время как обыкновенные посетители Финляндии видят обыкновенные финские озера, кронпринцу показали самые финские озера Финляндии, самые финские сауны, он встречался с самыми финскими людьми, с теми, кого извлекают на свет именно в связи с королевскими государственными визитами, кто отличился выдающейся финскостью, прославился финскими подвигами или как-то иначе проявил свою финскость, вот с какими людьми встречался кронпринц, мне же, если бы я, предположим, поехал в Финляндию, не видать их как своих ушей, сколько бы я там ни прожил; впрочем, если честно, я надеюсь, что как-нибудь обойдусь без поездки, потому что не люблю путешествий; путешествие — это течение, оно как вода; хотя об этом я, кажется, уже говорил. Тут меня осенило, какой великолепный источник информации кронпринц, он мог бы сыграть ключевую роль во всем задуманном проекте, но кронпринц недоступен, так близок и одновременно так далек от меня, словно находится в другом времени и пространстве, он мог бы поведать мне все о Финляндии, живо и увлекательно изложить все, что относится к той прекрасной стране, о которой мне надо сделать брошюру, но о которой я, к сожалению, как ни прискорбно в этом признаться, ничегошеньки не знаю.

В данный момент я в Согне. На улице Согневейен. Вот средняя школа согнского района. Сплошной Согн. А впереди расстилается пустырь, на котором расположена коммунальная автомобильная площадка. Я нарочно шел кружным путем, чтобы оттянуть свой приход, но, сколько ни кружи, в концов оказываешься там, куда шел, рано или поздно ты все равно приходишь к цели, и вот я пришел. Передо мной стоит домишко, больше похожий на ларек, торговый павильон, увеличенный павильон, туда-то мне и надо войти. Внутри сидят сторожа и сторожат машины, чтобы ты не мог просто пойти и забрать свою машину, чтобы никто не уехал, не заплатив. Ты заходишь в павильон, рассчитываешься и получаешь жетон, который затем вставляешь в автомат рядом со шлагбаумом, тогда шлагбаум поднимается и ты можешь ехать, скатертью дорога. Езжай куда хочешь, и никому нет до тебя дела. Рассчитался, и ступай на все четыре стороны, больше можешь не возвращаться, если, конечно, ты способен запомнить парковочные правила, в особенности роковой § 12, а если нет, если будешь забывать его, как я, тогда получится как со мной — будешь каждый год выручать свою машину со штрафной площадки. В домишке за перегородкой со стеклянным верхом сидят двое дежурных. Одного я узнал, мы встречались в прошлом году. Это мужчина в расцвете лет, как сказал бы он сам; на мой взгляд — брюзгливый старикашка; я не забыл, как он издевался надо мной в прошлый раз, когда я пытался договориться с ним по-хорошему. Я решил, что не пойду к его окошечку. Пойду ко второму. Там сидит девушка. Ну какая она мне девушка! Правильнее будет сказать — сидит молодая дама. Но я редко употребляю слово «дама», оно тянет за собой целый шлейф всякой всячины. Молодая женщина, вот кто она такая. В том окошке сидит молодая женщина. Она моложе меня. У нее приятное лицо, и она не помнит меня по прошлому году, в прошлом году ее здесь не было, во всяком случае не было в тот день, когда я приходил за своим автомобилем, после того как его эвакуировали сюда второй год подряд; а это существенная разница: одно дело — твою машину эвакуируют два года подряд, и другое дело — три года подряд. Два — это два. Это не система. Это лишь па одну единицу больше, чем один. На этом не построишь статистику. Л вот три — уже совсем другое число! Это начало чего-то продолжительного. Три — это уже близко к тому, чтобы стать привычным. Два — это случайность, но три — это уже не так случайно, три уже говорит что-то о характере личности, оно намекает на то, что можно назвать изъяном, каким-то особым состоянием, хроническим состоянием, которое скорее всего не поддается лечению; вот именно, ведь в слове «хронический» уже заложено это значение — раз хронический, значит, неизлечимый, об этом не стоило и распространяться; «неизлечимый» было ненужным добавлением, как говорится, масло масляное, это называется плеоназм, я еще со школы запомнил, как это называется; «всадник верхом на коне» — вот школьный пример плеоназма, после «хронического состояния» надо было ставить точку, «хроническое» — и точка. Я болен. Я — больной человек. И разница между двумя и тремя гораздо больше, чем между тремя и четырьмя. Несравнимо больше. А я уже пересек эту магическую черту, стену между двумя и тремя. Отныне все может случиться. То же самое повторится и в следующем году. Этому суждено повторяться. И любые попытки помешать этому бесполезны.