Другая Болейн [= Еще одна из рода Болейн ] - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 36

— Что мне теперь делать? Думай! Думай!

Я только хотела сказать, что ничего не в силах придумать, как поняла — сестра говорит не со мной, она обращается к самой себе.

— Как же мне перехитрить Нортумберлендов? Сможет Мария уговорить короля? — Она покачала головой. — На Марию полагаться нельзя, она ничего толком не сделает.

Я сдержала негодующий ответ. Анна вышагивала взад-вперед по траве, юбка завивается вокруг сапожек на высоких каблуках. Я села на скамью, не сводя с сестры глаз.

— Послать Георга, пусть подбодрит Генриха? — Она кружила по траве. — Отца? Дядю? В их интересах, чтобы я поднялась повыше. Пускай поговорят с королем, и на кардинала у них есть влияние. Пускай найдут приданое, достойное Нортумберлендов. Им же выгодно, чтобы я стала герцогиней. Они придут на помощь. А когда герцог Нортумберленд приедет в Лондон, ему сообщат, что помолвка состоялась и брак заключен.

Семейный совет собрался в доме Говардов в Лондоне. Мать и отец сидели за огромным столом, дядя Говард — между ними. Мы с Георгом, в немилости вместе с Анной, жались у стенки в дальнем конце комнаты. Анна — в самом центре, у стола, словно заключенный у тюремной решетки. Но она не опускала головы, как я. Нос задран, брови слегка подняты, глядит дяде прямо в глаза, ну прямо равная равному.

— Жаль, вместе с французскими модами ты выучилась французским привычкам, — прямо начал дядя. — Я тебя предупреждал — никаких сплетен вокруг твоего имени. Теперь я слышу — ты позволила Перси то, чего позволять не след.

— Я делила ложе со своим мужем, — безо всякого выражения в голосе произнесла Анна.

Дядюшка взглянул на нашу матушку.

— Если ты еще раз повторишь подобную чепуху, я тебя выпорю и сошлю в Гевер навечно, никогда не позволю вернуться ко двору, — тихо сказала мать. — Лучше мне увидеть тебя мертвой, чем обесчещенной. Говорить такое перед отцом и дядей — постыдилась бы. Ты — позор семьи.

Я сидела за спиной у Анны и не видела ее лица, но заметила — пальцы вцепились в опушку платья, так утопающий хватается за соломинку.

— Ты отправишься в Гевер, покуда все не позабудут об этой ужасной ошибке, — прозвучал приказ дяди.

— Прошу прощения, но это вы, а не я, совершаете ужасную ошибку. Мы с лордом Генрихом поженились. Он меня не оставит. Вы с отцом должны повлиять на его отца, на короля, на кардинала. Пусть признают наш брак. Если вы это сделаете, я стану герцогиней Нортумберленд, а значит, одна из Говардов войдет в знатнейшую семью Англии. Если я стану герцогиней, а у Марии родится сын, он будет племянником герцога Нортумберленда и королевским бастардом. Мы тогда сможем посадить его на трон.

Дядя уставился на Анну и тихо произнес:

— За куда меньшее король два года тому назад отправил на плаху герцога Бекингема. Смертный приговор был подписан моим отцом. Этот король заботится о наследниках. Никогда, никогда больше не произноси таких слов, а не то очутишься не в Гевере, а за стенами монастыря, монахиней на веки вечные. Анна, я не желаю, чтобы из-за твоего недомыслия благосостояние семьи подвергалось риску.

Сдержанный тон, скрывавший страшный гнев, потряс сестру. Она пыталась собраться с мыслями, прошептала:

— Я больше ничего не скажу. Но это могло бы сработать.

— Ни за что, — резко ответил отец. — Нортумберлендам ты не нужна. К тому же Уолси не позволит нам взлететь так высоко. А король делает то, что ему Уолси скажет.

— Лорд Генрих мне обещал. — Страстные слова Анны пропали впустую.

Дядя только покачал головой и привстал, показывая — заседание окончено.

— Подождите, — отчаянно крикнула Анна. — Все еще может получиться. Клянусь вам. Если вы меня поддержите и лорд Генрих будет со мной, тогда и кардиналу, и королю, и герцогу придется с этим смириться.

— Они не смирятся. — У дяди явно нет ни малейших сомнений. — Ты просто дурочка. Никто не может справиться с Уолси. Ни один человек в стране. Мы не станем рисковать и наживать в нем врага. Стоит ему пожелать, и в постели короля будет не Мария, а какая-нибудь девчонка из семьи Сеймуров. Все, чего мы добились с Марией, пропадет, если примемся помогать тебе. Это ее шанс, не твой. И ты можешь его погубить. Придется тебя убрать с дороги, на все лето по крайней мере, а то и на год.

Она застыла в ужасе:

— Но я его люблю.

В комнате повисло молчание.

— Да, — повторила она, — я его люблю.

— Это все совершенно несущественно, — ответил ей отец. — Твое замужество — семейное дело, и заниматься этим будем мы. Отправишься в Гевер, по крайней мере, на год. Нечего околачиваться при дворе, и считай, тебе еще повезло. А если посмеешь ему писать, или же отвечать, или пытаться с ним увидеться, тогда в дело пойдет монастырь, и притом затворнический орден.

— Ну, дела не так уж плохи. — Георг пытался сохранять веселый тон. Мы втроем направлялись к реке, чтобы сесть на лодку и вернуться во дворец. Один слуга в ливрее дома Говардов шагал впереди, расталкивая попрошаек и уличных продавцов, еще один шел за нами следом. Анна брела, ни на что не глядя, не обращая внимания на людские водовороты, запрудившие улицы.

Продавцы торговали товаром с тележек, хлебом, фруктами, живыми утками и курами, только что привезенными из деревни. Находчивые, с хорошо подвешенными языками, толстые лондонские домохозяйки торговались без устали, не то что сельские жители, неторопливые, сосредоточенные, пытающиеся получить побольше выгоды за проданный товар. Бродячие торговцы предлагали книжки с балладами и нотные листы, сапожники показывали готовые сапоги и ботинки, клянясь и божась — подойдут на любую ногу. Цветочницы и продавцы салата, бездельники пажи и трубочисты, факельщики, которым нечего было делать до наступления темноты, подметальщики улиц — тут были все. Слуги, решившие побездельничать чуток по дороге на рынок или с рынка, а перед каждой лавкой сидит на табурете дородная жена владельца, улыбается прохожим, приглашая их зайти и посмотреть, что сегодня продается по дешевке.

Георг без устали, словно острое и увертливое шило, тянет нас с Анной сквозь пестрядь базара. Он явно хочет доставить Анну домой раньше, чем буря в ее душе вырвется наружу.

— Нет, скажу вам, дела совсем не плохи, — все повторяет брат.

Мы наконец добрались до причала на реке, слуга махнул лодочнику.

— В Йоркский дворец, — резко бросил Георг. Наступил прилив, лодка быстро двигалась вверх по реке.

Анна невидящими глазами смотрела по сторонам, на берега, заваленные городским мусором.

Мы пристали к дворцовой пристани, слуга поклонился и отправился на лодке обратно в город. Георг потащил нас с Анной наверх в нашу комнату, и вот мы дома, за закрытой дверью.

Тут Анна обернулась и набросилась на брата, словно дикая кошка. Он поймал ее за запястья, оторвал руки от своего лица.

— Дела совсем не плохи! — заорала она. — Совсем не плохи! Я потеряла любимого, а заодно и репутацию! Я почти уничтожена, должна схоронить себя в деревне, пока все обо мне не позабудут. Совсем не плохи! Мой собственный отец не желает меня поддерживать, моя мать говорит — лучше бы ей увидеть меня мертвой. Ты совсем с ума сошел, идиот? Совсем с ума сошел? Или просто дурак, слепой, глухой недоумок?