Вечная принцесса - читать онлайн книгу. Автор: Филиппа Грегори cтр.№ 93

Мои придворные дамы уже здесь. Леди Элизабет Болейн ставит на столик у кровати круглый футлярчик с ароматическими шариками. Сестры герцога Бэкингема, леди Элизабет и леди Анна, пытаются поправить криво висящий гобелен. Мария де Салинас улыбается, стоя у огромной кровати с новыми темными занавесями. Леди Маргарет Пол подвигает туда-сюда колыбельку в ногах кровати, поднимает глаза и улыбается мне, и я вспоминаю, что она сама мать и знает, как лучше.

— Хочу, чтобы вы стали во главе королевских детских, милая леди Маргарет, — неожиданно для самой себя вдруг говорю я, движимая привязанностью к ней и нуждой в совете, исходящем от доброй и многоопытной женщины.

Дамы в удивлении переглядываются. Уж они-то знают, что я, как правило, соблюдаю декор, и все назначения исходят от моего дворецкого после консультаций с десятком персон.

Леди Маргарет улыбается и кивает.

— Я знала, что вы этого захотите, — отвечает она тем же глубоко личным тоном, что и я. — Я на это рассчитывала.

— Без королевского приглашения? — смеется леди Болейн. — Фу, леди Маргарет! Да вы выскочка!

Тут мы все хохочем, потому что мысль о том, что достойнейшая леди Маргарет может искать королевского покровительства, невыразимо смешна.

— Я знаю, что вы будете заботиться о нем как о родном сыне, — шепчу я.

Она берет меня за руку и помогает улечься в постель. Я тяжелая и неуклюжая, и в животе у меня постоянно бьется боль, которую я пытаюсь скрыть.

— Дай-то Бог, — бормочет она.

Проститься со мной приходит Генрих. С разгоряченным лицом, то и дело закусывая губу, он больше похож на мальчика, чем на короля. Я беру его за руки и нежно целую в губы.

— Любовь моя, молись за меня, — говорю я. — Я верю, что все будет хорошо.

— Только роди, и я поеду к Божьей Матери Вальсингамской, возблагодарить ее, — в который раз обещает он. — Я написал в монастырь и посулил им великие щедроты, если они испросят для нас божественного благословения. Теперь они молятся за тебя, любовь моя. Круглые сутки.

— Господь милосерд, — говорю я, вспоминаю мавританского лекаря, который сказал мне, что чрево мое пусто, и прогоняю это воспоминание. — Это моя судьба, желание моей матери и Господня воля.

— Мне так жаль, что твоей матушки нет здесь с нами, — допускает бестактность Генрих, но я не позволяю себе поморщиться.

— И мне, — говорю я. — Но я уверена, она смотрит на нас с небес.

— Могу я что-нибудь для тебя сделать? Принести что-нибудь?

Это смешно, чтобы Генрих, который никогда не знает, где что лежит, бегал сейчас для меня с поручениями, но я не смеюсь.

— У меня есть все, что нужно, — ласково говорю я. — Мои дамы обо мне позаботятся.

Он выпрямляется, очень величественно, и оглядывает их, как войска на плацу.

— Получше служите своей госпоже, — строго говорит он всем и добавляет, обращаясь к леди Маргарет: — Прошу вас, пошлите за мной сразу, как только будут какие-то новости. Днем или ночью! — Засим он целует меня на прощание с большой нежностью и уходит. Дверь за ним закрывается, и я остаюсь одна с моими дамами. Так будет до тех пор, пока я не рожу.

Я рада уединению. Уютная, тихая опочивальня станет моим убежищем, я смогу отдохнуть в обществе милых мне компаньонок. Можно перестать притворяться, играя роль плодовитой и уверенной в себе королевы, и быть собой. Я отстраняю от себя все сомнения, все переживания. Не буду ни о чем думать, перестану волноваться. Буду терпеливо ждать, пока дитя не запросится наружу, и выпущу его в свет без страхов и воплей. Я твердо намерена верить в то, что этот ребенок, переживший свою сестру, будет крепок и здоров. А я, пережившая гибель первой дочери, буду смелой матерью. Возможно, мы вместе преодолеем горе и утрату: это дитя и я.

Я жду. Я жду весь март и прошу слуг снять гобелен, закрывающий окно, чтобы в комнату доносились запахи распускающейся зелени и крики чаек, которые носятся над рекой во время прилива.

Я жду, но ничего не происходит, ни с ребенком, ни со мной. Повитухи спрашивают, болит ли у меня что-нибудь. Я говорю — да, болит, но это тупая боль, к которой я давно притерпелась. Спрашивают, брыкается ли ребенок, но, сказать правду, я плохо понимаю, что они имеют в виду. Они переглядываются и громко, подчеркнуто заявляют, что это хороший знак: спокойный ребенок — сильный ребенок, он, надо полагать, отдыхает.

Я стараюсь забыть о сомнениях, которые гложут меня с самого начала этой второй беременности, так прямо и откровенно отринутой врачом-мусульманином. Я отказываюсь думать о предупреждении, высказанном им с таким сочувствием на лице. Я твердо настроена на лучшее. Однако приходит апрель, по подоконнику стучит дождь, потом лужицы высыхают под солнцем, но по-прежнему ничего не происходит. Мой живот, всю зиму туго обтянутый платьем, в апреле слегка опадает, а потом и еще больше. Я отсылаю всех женщин, оставив одну Марию, расшнуровываю платье, показываю ей живот и спрашиваю, не кажется ли ей, что я теряю в объеме.

— Не знаю, — говорит она, но по лицу видно, что вид моего живота ошеломил ее: очевидно, что ребенка там нет.

Прошла неделя, и это стало очевидно каждому, кто меня видит. Я худею. Повитухи твердят, что иногда такое бывает, что ребенок опускается ниже, перед тем как выйти на свет, и прочий вздор.

— Живот явно спадает, и как раз сегодня начались месячные, — холодно говорю я. — Вам известно, что мои месячные регулярны с тех самых пор, как я потеряла ребенка. Как такое может быть?

Они взмахивают руками, но ответа не знают. Надо спросить у досточтимого лекаря моего супруга короля. Именно он с самого начала первым сказал, что я ношу второго ребенка. Сами они такого не говорили. Их просто позвали принять роды.

— Но что вы подумали, когда он сказал, что это двойня? — настаиваю я. — Разве вы не были согласны, когда он постановил, что, потеряв одного ребенка, я сохранила другого?

Они трясут головами. Они не помнят.

— Вы должны были что-то подумать! Вы же видели, как я выкинула! Вы видели, что мой живот после этого ничуть не опал. Какая другая причина могла этому быть, если не второе дитя?

— Господь милосердный, — беспомощно роняет одна из повитух.

— Аминь, — с усилием отвечаю я.

— Позови мавра, — тихо говорит Екатерина Марии де Салинас.

— Ваше величество, возможно, его нет в Лондоне. Он состоит в свите одного французского графа, а живет, насколько мне известно, в Константинополе.

— Узнай, где он, и если не в Лондоне, то когда сюда вернется. Никому не говори, что это я его спрашиваю.

— Ваше величество желает испросить у него совета? — сочувственно поинтересовалась Мария.

— А что остается, если в Англии ни одного университета, где изучают медицину! — с накопившейся горечью воскликнула Екатерина. — Ни одного, где учат языкам! И астрономии, математике, геометрии, географии, космографии тоже не учат! Даже животных и растения не изучают. Английские университеты — все равно, что монастыри, где монахи раскрашивают поля священных книг…