Аня вздохнула.
— Наверное, ты прав. Но чем я еще могу заниматься? Надо признать, что только благодаря его влиянию я получила работу.
— Ну что ж, я тоже обладаю некоторым влиянием. И я бы хотел, чтобы ты перешла на работу в нашу лабораторию.
— Но я ничего не смыслю в иммунологии! — возразила Аня. Хотя в душе обрадовалась.
— Ты врач, основы тебе известны. Это все равно что нырнуть в глубину. Потребуется упорство, но мы же с тобой знаем — тебе его не занимать.
Глаза ее засияли от счастья, и Адам решительно подвел черту:
— А если, не дай бог, попадешь в беду, я всегда буду рядом и сумею тебя спасти. Ну как? Что скажешь?
— Скажу, что это чудесно. — Ее глаза были полны любовью.
— Вот и хорошо. Как думаешь, когда сможешь приступить?
— Ты, конечно, хочешь, чтобы это было завтра, и я в душе тоже этого хочу. Но не хочу выглядеть идиоткой в глазах твоих коллег. Так что, если можешь, дай мне недельку. И какие-нибудь книжки почитать…
— Договорились, — согласился Адам и с трудом сдержался, чтобы ее не обнять.
Сейчас не время, она еще слишком слаба.
— Поздно уже, — неуверенно пробормотал он. — Мне пора. Семья…
— Конечно, — согласилась Аня. — И хорошо, что мы оба об этом помним.
32
Изабель
Работа Изабель над дипломом по курсу магистратуры продвигалась настолько успешно, что Реймонд дал ей «увольнительную» и позволил на Рождество съездить в Сан-Диего. К великой радости, она успела на концерт университетского хора и оркестра, исполнявшего в тот вечер «Мессию» Генделя. Дирижировал Эдмундо.
Может, впечатление создалось ошибочное, уж больно сумрачный был вечер, но Изабель бросилась в глаза необычная бледность отчима.
— Это от усталости, — пояснила Мюриэл, когда на другой день они завтракали вдвоем. — Намучился он с этой ораторией! За две недели до премьеры солист-баритон уехал в Чикаго петь в «Женитьбе Фигаро». Хорошо, что Эдмундо удалось уговорить Хосе Мауро — вообще-то он давно на пенсии, — и тот приехал из Аргентины, не то пришлось бы все отменять.
Памятуя о настоятельной просьбе мамы привезти скрипку, Изабель взяла с собой инструмент, и в сочельник Циммеры устроили настоящий музыкальный вечер. Сын Эдмундо — Франциско, хоть и не стал профессиональным музыкантом, однако пианистом был превосходным. А Доротея, какое-то время работавшая в симфоническом оркестре Буэнос-Айреса, смело взялась за виолончель.
Несмотря на увечье, Эдмундо, по его собственному выражению, «мог извлечь мало-мальски удобоваримые звуки» из любого струнного инструмента. Теперь, когда к ним присоединилась еще и Изабель, счастливое семейство образовало струнно-фортепианный квинтет вокруг рождественского стола. С одним-единственным слушателем.
Питер отшучивался:
— В детстве, убедившись, что я не способен научиться играть ни на одном инструменте, мама утешала меня тем, что кто-то же должен и слушать. И я довел до совершенства свое искусство хлопать и кричать «браво».
Вечер в самом деле получился замечательный. Изабель лишь жалела, что с ними не было Реймонда.
Изабель, огорченная тем, что в праздник оставила отца одного, расстроилась еще больше, когда узнала, что он провел свободные дни за чисткой ее компьютера, приводя в порядок промежуточные результаты некоторых экспериментов по теории «пятой силы».
Рей попытался снять с себя ореол жертвенности и беззаботно объявил:
— Это моя работа.
На самом деле, судя по тому, что Рей успел побывать и в библиотеке и снять фотокопии со всех доступных трудов Лоранда Этвёша, можно было заключить, что он все выходные трудился как каторжный.
— Ну, ты даешь, пап! Тогда я обязуюсь весь год мыть посуду.
— Перестань, Изабель, я занимался обычной механической работой. Все физики-теоретики пользуются экспериментами этого венгра с непроизносимой фамилией как отправным пунктом в своих исследованиях. Именно его работа по гравитации подсказала Эйнштейну один из основополагающих принципов всеобщей теории относительности.
— Ну, в нашей-то лаборатории он просто притча во языцех, — согласилась Изабель. — Такое впечатление, что все жаждут примазаться. Хотя у Карла, мне кажется, есть своя четкая концепция.
Не знаю, в помощь мне или наоборот, — продолжала Изабель, — но Карл велел мне частично повторить его эксперименты. Конечно, если наши с ним выводы совпадут, все лавры будут у него.
— Это называется вносить свою лепту, — философски заметил Реймонд. — Ты сделаешь для него черновую работу, он получит причитающиеся ему почести, а затем — если я не заблуждаюсь на его счет — найдет способ тебе отплатить.
— Работать рядом с ним — уже награда, — невозмутимо заметила Изабель. — А кроме того, я не единственный член его команды. Ключ ко всей его теории — это доказательство непостоянства силы тяжести. Ты не поверишь, но Карл отправил двух своих дипломников на шахту в Монтану. Их данные должны поступить со дня на день. Карл уже сгорает от нетерпения.
— Ну что ж, — вымолвил Реймонд, — полагаю, эти «шахтеры» тоже в Рождество трудились?
Изабель снова кольнуло чувство вины.
— Знаешь что? — призналась она. — Мне так из-за этого стыдно, что я бы прямо сейчас отправилась в лабораторию.
— Почему бы и нет? — обрадовался Реймонд. — Я тебя подвезу. Наука никогда не спит, так, может, и ученым не следует?
20 декабря
Проговорив с папой часа два, я почувствовала, что красочное сияние праздника, переполнявшего меня после маминого дома, померкло и превратилось в бесцветные, невыразительные воспоминания.
Нет большей радости, чем буйство интеллекта, и я всю ночь и весь день провела в лаборатории, работая над новыми экспериментами по подтверждению теории «пятой силы».
Прахты отнюдь не славились своим гостеприимством, поэтому, когда они объявили, что устраивают большое новогоднее торжество, по университету поползли слухи. Поговаривали, что его наконец-то переманил Массачусетский технологический, а этот прием есть не что иное, как отвальная. Предположение подкреплялось тем обстоятельством, что профессор пребывал в необычайно приподнятом настроении.
У Реймонда да Коста перспектива участия в торжестве вызывала большие опасения. Как ни старайся, а помешать хотя бы минимальному общению Джерри с его дочерью, скорее всего, не удастся.
Сам Джерри находился в радостном предвкушении. Не замечая уже прибывших гостей, он неотрывно следил за входной дверью, ожидая появления Изабель. Едва завидев ее, он с резвостью объезженного скакуна рванулся к двери, расталкивая всех на своем пути.
Старший Прахт явно участвовал в заговоре. Он занял Реймонда светской беседой и не отпускал его от себя, пока сын увивался за его симпатичной ученицей.