Косметика врага - читать онлайн книгу. Автор: Амели Нотомб cтр.№ 4

— Нет, месье. У меня нет внутреннего врага. У меня есть только вполне реальный враг, который находится рядом со мной. Это — вы.

— Это вам так кажется. А я знаю, что мой внутренний враг сидит во мне и внушает мне чувство вины.

— Вины за что?

— За то, что я не помешал ему одержать надо мной верх.

— И вы портите мне кровь только потому, что тридцать лет назад съели кошкин обед? Вы просто сумасшедший, месье. Таких людей, как вы, должны лечить врачи.

— Какая забота о моем здоровье! Но я не нуждаюсь в вашем участии. Я разыскал вас, чтобы заразить своей болезнью.

— Вам это доставит удовольствие?

— Огромное.

— Надо же было попасться вам на глаза!

— Да, вам не повезло, милейший.

— Спасибо, что хотя бы предупредили.

— Я уверен, что вы об этом не пожалеете. Человек иногда думает, что ему не повезло, а на самом деле свалившееся на него несчастье может принести ему облегчение.

— Удивительно, как все зануды обязательно стараются найти себе оправдание. Корейский философ Ли Хван называл это песней комара. Если вас укусил комар, это уже само по себе неприятно, но комару этого мало — он еще должен прожужжать вам свое «бз-з-з», и можете не сомневаться — он поет что-нибудь вроде: «Я кусаю тебя ради твоего же блага». Если бы он кусал нас хотя бы молча!

— Ваша аналогия с комаром более чем уместна. После встречи со мной у вас тоже начнется мучительный зуд.

— Как я понимаю, рано или поздно вы от меня все-таки отвяжетесь: это уже обнадеживает. Можно поинтересоваться, когда вы планируете оставить меня в покое?

— Когда выполню свою миссию.

— Так вы пристаете ко мне, потому что выполняете какую-то миссию? Следовало бы принять закон против мессий. Милостивый государь, я не нуждаюсь в ваших наставлениях.

— Действительно, не нуждаетесь. Вы нуждаетесь лишь в одном — чтобы я заразил вас своей болезнью.

— А почему здорового человека нужно делать больным?

— Прежде всего, вы не так уж здоровы. Вы прекрасно знаете, что изнутри вас что-то точит. Вот почему вам необходимо заболеть. У Паскаля есть текст, которому он дал великолепный заголовок: «Молитва о том, чтобы болезни приносили пользу». Болезни и в самом деле могут приносить пользу. Вот почему вам надлежит заболеть. И я здесь для того, чтобы одарить вас этой милостью.

— Вы слишком любезны. Но сохраните свой подарок при себе, он мне не нужен.

— Вам все равно без меня не исцелиться. Согласно известной аксиоме: не заболеешь — не поправишься.

— И от чего же, по-вашему, я должен исцелиться?

— Зачем вы себя обманываете? Вам ведь очень плохо, Жером Ангюст.

— С чего вы это взяли?

— Я столько знаю о вас!

— Вы работаете на секретные службы?

— Да, на самую секретную из всех.

— Кто же вы?

— Меня зовут Тексель. Текстор Тексель.

— Опять вы за свое!

— Я голландец.

Жером Ангюст зажал уши руками. Теперь он слышал только легкий шум в голове, напоминающий отдаленный и неясный гул, который слышен в метро в перерыве между поездами. Вполне терпимое состояние. Жером видел, что губы приставалы продолжают шевелиться. «Вот чокнутый, — подумал преследуемый. — Он говорит, хотя знает, что я не слышу его. У него недержание речи. Но почему он улыбается и смотрит на меня как победитель? Ведь это я победил, потому что не слушаю его. Это я должен улыбаться. Но я не улыбаюсь, а он улыбается. Почему?»

Так прошло несколько минут. И вскоре Ангюст понял, почему Тексель улыбается: у него начали болеть руки, и с каждой минутой боль становилась все сильней. До этого дня Жерому не доводилось так надолго зажимать уши руками, и он не знал, чем это чревато. А мучитель знал, что у его жертвы вскоре заболят руки. «Я не первый, кого он часами изводит своим вздором. И я не первый, кто вот так же затыкает уши, чтобы его не слышать. Поэтому он и усмехается. Он к этому привык и знает, что надолго меня не хватит. Вот мразь! Вот извращенец!»

Спустя еще несколько минут боль в руках и плечах стала нестерпимой. Не выдержав этой боли, он опустил руки и с облегчением вздохнул.

— Ну вот, — спокойно заметил голландец.

— С вашими жертвами всегда так бывает?

— Даже если бы вы были у меня первым, я знал, что вы скоро сдадитесь. Вы знаете, что такое распятие? Отчего, вы думаете, страдает и умирает распятый? От обычных гвоздей, которые вколачивают ему в руки и ноги? Ничего подобного. Самое страшное — держать руки поднятыми вверх. В отличие от других млекопитающих, как, например, ленивца, человек не в состоянии долго пребывать в такой позе: если его заставить слишком долго держать руки вверх, он умирает. Я, конечно, несколько утрирую: человек, подвешенный за руки, может умереть и от удушья. Вы бы не умерли. Но вам стало очень плохо, и вы не выдержали боли. Видите, вам от меня никуда не деться. Я все предусмотрел. Почему, вы думаете, я решил воздействовать именно на ваш слух? Не только потому, что при этом я не нарушаю никаких законов. Из всех органов чувств слух наименее защищен. У глаз есть веки. От скверного запаха можно спастись, надолго зажав нос, и это совсем не больно. От дрянной пищи спасает воздержание, что только идет на пользу. От неприятных прикосновений защищает закон: если кто-то притронулся к вам против вашей воли, вы вправе вызвать полицию. Самый слабый и незащищенный орган у человека — это слух, его уши.

— Ничего подобного! Существуют шарики Кес.

— Ну, конечно, шарики Кес — самое замечательное изобретение человека. Но ведь в вашей дорожной сумке их нет?

— В аэропорту есть аптека. Я сейчас пойду и куплю их.

— Мой бедный друг, неужели вы полагаете, что я не скупил их все перед тем, как взяться за вас? Я же сказал, что у меня все предусмотрено. Хотите узнать, что я вам говорил, когда вы сидели с зажатыми ушами?

— Нет.

— А я все равно скажу. Я говорил, что человек — это крепость, а его органы чувств — это двери. И слух защищен хуже всех. Вот почему вы потерпели поражение.

— Поражение в данном случае отнюдь не означает победу противника. Откровенно говоря, я не понимаю, что вы от этого выиграли.

— В конечном счете я все равно выиграю. Не торопитесь. У нас еще уйма времени. Ваш рейс могут откладывать до бесконечности. Без меня вы бы так и сидели с книгой и делали вид, что читаете. А благодаря мне узнали столько интересного.

— Да, о так называемом убийстве вашего маленького одноклассника, о кошачьем корме… Вы полагаете, что подобная чепуха может кого-то заинтересовать?

— Историю лучше всегда рассказывать с начала, верно? Так вот, в двенадцать с половиной лет, объевшись кошачьей мерзости, я утратил веру в Бога и обрел врага, то есть самого себя, или, точнее, неизвестного противника, который прячется у каждого из нас в кишках. После этого мир для меня перевернулся. До той поры я был хилым и бледным ребенком-сиротой, который тихо жил с дедушкой и бабушкой. А после того рокового дня меня начали терзать всяческие страхи и неуемный голод.