Хохочущие куклы - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Дагович cтр.№ 10

Ее трогали вопросы: зачем она здесь? Как сюда попала? Почему одна, если не считать этой полупустой пачки сигарет и мужского свитера, то валяющегося на тумбочке, то на кровати, то болтающегося на ее плечах или в шкафу на вешалке. Но самый мучительный вопрос: что ей нужно? (На этом месте она затягивалась, глотала дым и облизывала уже обветренные соленые губы.) Тщательная исследовательская работа.

Сначала казалось – ей нужен ночник. В детстве она видела в магазине ночник из проводящих свет волокон – вылитый инопланетянин, но куда важнее – у маминой подруги: ночник с поднимающимися и опадающими каплями воска. Мама с подругой уходили на кухню, а она оставалась наедине с ночником. Наблюдала, как в красной подсветке растягиваются, образуют перепонку и делятся шары; как одинокие протуберанцы отрываются от первичной живой массы внизу, ведут самостоятельное существование: взлетают, остывают и опускаются мертвые – в горячее оживляющее лоно. Ей подумалось теперь, что мама на самом деле ее любила, была с ней осторожна и деликатна, заботилась о ней. На глаза навернулись слезы.

Анастасия опустила взгляд к полу, уткнулась носом в колени, прячась от своей многолетней ссоры с матерью – не ссоры даже, разрыва всяких отношений. Потрепанные спортивные штаны пахли резиной. Она никогда не задумывалась раньше – сначала как ребенок, потом как отвергнутая, – а сейчас осенило: она была единственной дочерью, она была любимой дочерью, по крайней мере до брака. Ма-ма. Как трудно было это произнести в первый раз неприспособленным мелким ртом, а потом трудно забыть. Анастасия подняла лицо, потянулась к затухающей сигарете. Очень захотелось, чтобы вокруг были люди, только не мельтешащие. Например, постоянные – как семья, со своими законами и отношениями, чтобы меньше думать в неподвижности.

Аномальное состояние неподвижности. Осень. Клочки облаков. Все на месте, один и тот же вид с балкона – где-то там, внизу Константин. Муж, взявший на себя все заботы о ее жизни. Постоянная мысль о присутствии Константина, об отношениях с ним, теперь стала неприятной, даже пугающей. Хотя она не сознавала до конца, что же он причинил ей, лишив любовных страданий и страстей, заботы о пропитании, о жилье. Оставив только чистое бытие, в которое она погружалась без сопротивления. Все глубже, разгадывая, что значит быть, и теряя суетливое дыхание мира.

Только случайно найденные сигареты и сквозняки еще удерживали ее. И, возможно, помятые спортивные штаны. Полностью сосредоточилась на ночнике из воспоминания, постепенно утрачивающем ватный теплый цвет, в постоянном движении. Тени пятнами расходятся по пыльной тумбочке и стенам, поднимаются к потолку. Она же в это время должна спать ровным сном и дышать предельно размеренно, и волосы должны быть ровно разложены по подушке (снова забыла о стрижке).

Крышка у ночника резная, бронзовая, наверное. На крышке вместо ручки маленькая балерина, если потянуть за нее, крышка откроется, и можно будет увидеть, что происходит внутри. Как пульсирует воск. Словно вены, а дно гладкое, блестит. Оно слизкое, оно неподвижно. Тени создают впечатление, что эта неподвижность напряжена, как сокращенная мышца. В жидкости, кроме крупных восковых комьев, взвешены мелкие пылинки, они почти не поднимаются; из-под дна к электрической розетке ведет грязный старый провод. Так можно много часов неподвижно спать при слабом освещении. До забрызганного прибоем рассвета.

Сквозняк хлопнул балконной дверью, Анастасия встрепенулась, подняла припухшие веки, и за стеклом двери увидела искаженную фигуру – несомненно, Константина. Он что-то держал в руках. Она вдруг почувствовала, что озябла, – ветер легко проходил между петлями свитера. Вернулась в комнату и сразу посмотрела в его лицо. «Такое же лицо, как у моей матери. Одни черты. Знал бы ты, как ты похож на нее». Передернуло от мысли об интимных отношениях с ним. Даже о меньшем – о ласках и поцелуях.

– Ты все-таки появился! Через столько времени!

– Я зашел в магазин, – он виновато моргнул. – Продавщицы там не было, я пошел дальше.

– А я уже предположила, что ты бросил меня насовсем.

– Что ты болтаешь, я полчаса назад вышел. Сама же меня послала за чертовыми конфетами. Вот, кстати, коньяк. В нашей лавочке не было продавщицы, я пошел дальше по побережью, к следующему отелю. Как ты себя чувствуешь?

– Неважно, я замерзла, все кости ломит, и знобит меня.

– Ляг в постель. Погрейся под одеялом.

Анастасия послушно переоделась в пижаму и легла в постель, хотя самой ей показалось бесконечно нудным лежать. Константин укрыл ее, лег рядом и обхватил руками.

– Сейчас будем пить или позже?

– Позже. Сначала подремлем.

– Я люблю тебя.

– Я тебя тоже люблю.

Без сомнения, она говорила правду. И в то же время скрывала словами свое раздражение, вызванное его присутствием и тем, что он становился еще ближе, обнимая ее и стараясь согреть, унять озноб. На самом деле она дрожала от злости и отвращения к нему. Ей до тошноты хотелось сейчас быть одной. На всем свете. Представлять ночник и терять его из виду, оставляя только бытие, и больше ничего. Как только что. И того, что Константин оставил ее, она не боялась, а желала, придумывала себе. Можно ли вообще переносить присутствие в постели мужчины с лицом матери?

– Ты куда? Ты чего встал?

Константин с удивлением посмотрел на Анастасию, сверху вниз: на вцепившиеся в подушку руки, в испуганно расширенные глаза.

– Ты что – испугалась? – Он усмехнулся. – Стакан воды выпью. Горло пересохло.

Она откинулась на подушку.

– Или мы все-таки коньяком займемся?

Коньяк был горький. Конфеты сладкие. Анастасия снова сказала:

– Я хочу нашего ребенка.

Он снова кивнул. Как легко удавалось его обманывать! Ветер бил балконной дверью, пока Константин не запер ее. Воздух прижал к стеклу сухие листья и водоросли. Анастасия закладывала конфеты за щеку и набирала в рот коньяк. Ждала, пока спирт растворит шоколад. Горько.

– Константин, – спросила она, – почему мы так долго здесь и еще ни разу не подошли к морю? И к врачу я ни разу не ходила. Для чего мы вообще сюда приехали?

Он усмехнулся:

– А ты его видела, море?

Она откинула одеяло и привстала на кровати, выглядывая в окно. Видно не было. Встала босыми ногами на пол и подошла к стеклянной двери на балкон.

– Какой ветер на улице. Дует.

Горько – сладко, горько – сладко, горько – сладко. Анастасия размазывала густую массу по небу языком, и во рту все немело. Прижалась лбом к стеклу. Слева, вдалеке, бликовало почти неподвижно под ветром… Если не знать, что море там, не искать специально глазами, то покажется очевидным, что это крыши алюминиевых ангаров, которые ничего общего с морем не имеют. Хотя при мимолетном взгляде, особенно боковым зрением, зацикленному на море сознанию могут показаться морем. Совсем близко к ее сплющенному носу, на той стороне стекла, билась сухая трава, которую она принимала за водоросли.