Исповедь соперницы - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 80

— Дьявол вам в глотку, ребята, если вы вот уберетесь из Англии, получив пинок под зад. Неужели в вас гордости не осталось даже на то, чтобы отомстить?

Ух, как же я задел их! Крики, ругань, проклятия, кто-то в пылу даже свалился с тропы в заводь — пришлось вытаскивать. Кажется, мигни я сейчас, и они перережут всех крестьян на несколько миг вокруг. Смуглый Геривей Бритто предложил кое-что получше: мы ведь находились не далеко от владений эдгаровой шлюхи Гиты Вейк, и что нам стоит приплатить любому проводнику, чтобы вывел нас к ее кремневой башне. А уж мы сможем поразвлечься с этой красоткой так, что Эдгар еще не раз будет каяться за нанесенные унижения.

— Глупцы! — воскликнул я. — Вы понимаете чем это обернется для нас? Разве наш король Генрих похож на человека, какой позволит чинить беспорядки в своих владениях? Или Эдгар снова простит нас, если мы коснемся его бесценной Феи Туманов? Болтаться нам тогда в петле, как ничтожным злоумышленникам.

Они притихли. Я же ощутил внутреннее удовлетворение: как все-таки сладко иметь власть над людьми.

— А что предложишь ты, Гуго? — спросил наконец Геривей. — Я ведь по твоей лисьей роже вижу, ты что-то замыслил.

Они сгруппировались вокруг меня. И тогда я поведал свой план. Нет, я не собирался жечь села во владениях Эдгара, ни грабить его соплеменников саксов. Я собирался напасть на нормандские усадьбы Норфолкшира. Сейчас мы все переоденемся саксами, спрячем наши модные котты с эмблемами графа, а вырядимся в меховые накидки, и с воплем «Белый дракон!» разграбим и сожжем несколько поместий благородных норманнов. Здесь, в Денло, очень тонка грань противостояния норманнов и саксов, и удерживается она только волей Эдгара. Если же мы, выдав себя за его соплеменников, разорим нормандских феодалов, последние в отместку за разбой тут же обнажат свои мечи и нападут на саксов. Огонь войны охватит весь Норфолк и Эдгар окажется между молотом и наковальней: вынужден будет либо поддерживать своих и, таким образом, вызовет гнев короля, либо ему придется подавлять мятеж саксов и сами его соплеменники найдут способ, как поквитаться с ним, а его имя станет проклятьем в Дэнло.

Они пришли в восторг от моего плана, воодушевлено зашумели. В этих искаженных яростью воинах больше не было ничего от тех унылых пленников, что жались под гневным взглядом графа. Они вновь ощутили силу, упоение от возможности ответить ударом на удар. И это дал им я. Они вновь признали мое главенство, готовы были подчиниться. А это было сладко. Потом я стал объяснять, что недалеко отсюда находится нормандская усадьба Хантлей-Холл. Ее хозяин, рыцарь де Ласи, не тот человек, чтобы простить саксам нападение, и уж он постарается поквитаться с ними, не бегая требовать справедливости к графу.

И тут в тусклом свете сумерек я увидел, что Ральф де Брийар смотрит на меня иначе чем остальные. Он явно не разделял всеобщих восторгов, рассеянно оглядывался на вопящих рыцарей. И смех замер у меня на устах. Вспомнил, что если бы не привычка повиноваться мне, этот парень тоже продался бы Эдгару.

— В чем дело, де Брийар? Ты не согласен?

Все взгляды устремились на него, все притихли. Ральфу явно стало не по себе. Не тот он был человек, чтобы противостоять многим.

— Ты предаешь нас, Ральф? — презрительно молвил я.

Он вдруг резко вскинул голову.

— Клянусь гербом предков, то, что вы замышляете — преступление! За что нам мстить графу? Он поступил с нами даже милостивее, чем мы заслуживаем. И неужели вы готовы ради одного человека подвергнуть опасности жизнь многих? Во имя Бога — одумайтесь! Жечь усадьбы своих соплеменников, чтобы реки крови разлились по Норфолку? Да вы совсем ополоумели. Вы же христиане, а не язычники, чтобы принести такую жертву на алтарь своей мести.

Чертов трубадур — знал как петь. И я заметил, что его слова не кое-кого подействовали. Борода Христова! Я не мог допустить, чтобы этот сопляк сорвал мой план. И сделал то, чего и сам не ожидал от себя.

Наверное я не зря наблюдал, как Эдгар метает ножи. Я словно видел его перед своим взором, повторил точь-в-точь его движение: рукоять ножа в ладони, резкий точный выброс вперед… И Ральф умолк на полуслове. Глядел на меня широко открыв глаза. Затем медленно стал сползать с седла, заваливаться, пока не рухнул на тропу.

Лошади почуяли запах крови, заволновались. Всадники машинально сдерживали их, но никто не произнес не слова.

Спокойно, с насмешкой в голосе, я проговорил:

— Клянусь бородой Христовой, я все же чему-то научился у надменного сакса. Метнул нож не хуже чем он.

Они все еще молчали. Наконец Геривей, чуть заикаясь, спросил:

— За-зачем ты уб-убил Ральфа, Гуго?

Я не дал им шанса обвинить меня. Неужели они хотят, чтобы этот щепетильный лютнист предал нас? Неужели же первое препятствие остудило их ярость?

И я завел их вновь пуще прежнего. Мы пришпорили коней и понеслись прочь. Тело Ральфа де Брийара осталось лежать в тростнике у дороги. Когда-то еще его обнаружат? Даже его лошадь понеслась за нами. Мы же… О, да! — мы знали, что сделаем прежде чем уплывем и кто-либо заподозрит нас.

Я проснулась задыхаясь и всхлипывая. Этот сон, опять один и тот же сон: лицо любимого склонялось ко мне, я словно чувствовала его дыхание, чувствовала его тело, свое тело… наше слияние, огонь и дрожь… экстаз…

Переводя дыхание, я опала на подушки. И тут же дитя во мне шевельнулось, я ощутила его толчки, мягкие, но настойчивые. Это была явь. Я и то, что осталось мне после моего сна… некогда бывшего действительностью, когда мы и зачали наше дитя, ставшее ныне и моей радостью, и моим позором.

Положив руку на свой округлый живот, я слушала эти колебания новой жизни в себе и улыбалась. Но одновременно испытывала смущение. Ребенок был частью меня, мог видеть и мои сны. Я корила себя за них. Это была похоть… самая явная похоть, и тело мое жаждало того, от чего разум приказал отказаться. Ибо любовь моя была изначально греховна.

Я повернулась на бок и вздохнула. Я запрещала себе плакать. Надо отвлечься, думать о чем-то другом И все же… Помоги мне Пресвятая Дева! — до чего тяжело мне бывало порой! Только сознание долга и гордость заставляли меня скрывать страдания, держаться невозмутимо, даже когда грубость и бранные слова летели мне в спину. И я заставляла себя окунуться в работу, не оставляя времени на печаль. Даже занялась столь хлопотным делом, как торговля шерстью. И это занятие увлекло меня, да и выгоду принесло немалую. Цена на шерсть росла из года в год и это давало прибыли более, чем вести хозяйство по старинке.

В положенный срок я отвезла шерсть на ярмарку в Норидж, отказавшись от услуг перекупщиков. Я напрямую сумела сойтись с фламандскими покупателями, заключила с ними договор на продажу шерсти на этот и на следующий год. В конце концов у меня на руках оказалось столько звонкой монеты, сколько и в глаза не приходилось видеть. И я была рада этому даже больше чем ожидала. Ведь значит я не пропаду сама, смогу поддержать и своего ребенка, а что до моего позорного положения, то богатство может набрасывать покров и на позор.