Светорада Янтарная - читать онлайн книгу. Автор: Симона Вилар cтр.№ 113

У него только хвоста не было, чтобы угодливо им завилять.

Прокл сумрачно покосился на него.

– Все правильно, досточтимый патрикий. А сейчас выйди, дай госпоже собраться.

Когда они остались одни, Прокл только развел руками.

– Я ведь дорожу своим местом, – сказал он, – а этот щеголь прибежал и каждому начал говорить, что вы у него в доме. Теперь я вынужден водворить вас на место. Пока все взволнованы, пока сумятица и у меня еще не спрашивают, как такое возможно…

– Но что случилось? – нашла в себе силы спросить Светорада.

И тут суровое лицо Прокла исказилось от страха.

– Им помогает сам дьявол! И все они колдуны! Ибо их корабли идут на столицу мира посуху!..

Солнце уже почти село, погасли его отсветы на куполах Константинополя, и теперь на фоне пурпурного закатного неба силуэты великого града казались черными. Только привычный звон колоколов окружал ромейскую столицу неким особенным, почти осязаемым ореолом силы. Прошел еще один день. Столица ромеев оставалась для русов неприступной в своем высокомерном величии.

Князь Олег стоял на берегу предместья Сики и через воды Золотого Рога смотрел на Царьград. Как же он ненавидел этот город! Эта упрямая столица стояла на его пути к славе, словно непреодолимая скала. Олег и раньше знал, что Царьград укреплен, как никакая другая твердыня, но почему– то считал, что жившие в ней люди слабы и очень скоро, устрашившись осады, уступят. Именно на это рассчитывал князь, начиная свой поход.

Олегу во что бы то ни стало нужно было одержать победу! Он создал великую державу, и почти все земли от северных морей до днепровских порогов были под его рукой. И все же Русь – его Русь! – иноземцы не воспринимали всерьез. Они смотрели на объединенные славянские земли как на непрочный союз, как на некое недоразумение, которое рано или поздно исчезнет. Но с какой стати? Разве Русь не отказалась платить дань великой Хазарии, разве ляхи и викинги уже не смирились с тем, что это государство стоит почитать? И все же Олег вновь и вновь убеждался, что многие считают, что Руси нет места в мире, и ожидают, когда этот колосс рухнет. И тогда, чтобы доказать, насколько Русь состоятельна, князь решился на дерзкое предприятие, результат которого должен был заставить всех недругов признать значимость Руси, и прежде всего самую великую мировую державу – Византию.

Олег давно готовился к этому походу. Он старательно вызнал все, что было известно о походе его предшественников – Аскольда и Дира. Тот поход и поныне с уважением вспоминали на Руси. Спрашивается, с какой стати? Разве Аскольд и Дир не понесли поражение под Царьградом? Тем не менее люди и по сей день вспоминают их дерзость и отвагу, а слепые гусляры поют о тех событиях, изображая побежденных Олегом князей Киева достойными витязями, восхваляя их поход куда более, чем все удачи и победы Олега. Да, Вещий взял под свою руку немало племен, он подчинил непокорных и отразил набеги врагов, но в глазах русов все равно уступал Аскольду и Диру, которые были смелее его, не боялись угрожать самой Византии, да и позже пали не в честном бою, а только поддавшись хитрости и коварству… [160]

Ну что ж, раз хитрость приносит победы, значит, Олег Вещий тоже воспользуется хитростью. На это он и рассчитывал, когда собирал огромное воинство, какого еще не видели на Руси. Он поведет свою рать на Царьград и победит там, где еще не удавалось взять первенство никому иному. Даже восхваляемым Аскольду с Диром.

Олег давно выведал все, что касалось Константинополя. Даже сам прибыл сюда под личиной обычного варяга, чтобы убедиться, каков его враг. И понял, что столицу мира не взять. Пусть у Олега будут свои шпионы в городе, пусть у него есть союзники в Палатии, все одно Константинополь со своими укреплениями неуязвим. А вот окружавшие Царьград предместья… О них как раз и думал Олег, когда его струги невиданной силой шли на юг, когда огромная конница двигалась следом берегом. Конница, правда, по пути отстала, но все равно нашествие его судов могло впечатлить кого угодно. Теперь Олег мог говорить с ромеями с позиции силы, мог спросить с них за самоуправство. И показать, что его держава достаточно сильна, чтобы даже Византия затрепетала от страха. Он надеялся, что ромеи, увидев эту силу, вынуждены будут склонить гордые выи и попросят прощения за сотворенное насилие. Весь мир об этом узнает! Слава о победе полетит на сверкающих крыльях, и все узнают, что есть такая держава Русь, которая не дает своих в обиду, с которой вынуждена считаться сама надменная Византия.

Но ромеи хоть и были напуганы, не желали уступать. Олег, озадаченный таким поворотом, обозлился. Ромеи заслонились от его воинства своими неприступными стенами, рвами и морем. Они отдали ему на разграбление свои округа, но продолжали горделиво взирать на русов– язычников, считая ниже своего достоинства идти с ними на переговоры. И Олег воспринял это как личное оскорбление. Он повелел никого не щадить и кровью омыть окрестности горделивой столицы…

Совсем стемнело. За бухтой Золотой Рог, среди погрузившейся во тьму груды стен, мелькали редкие огни. Умолк звон колоколов. Город, неприступный и надменный, затихал в кольце осады. Ромеи, справившись с пожарами, наверняка послали гонцов за подмогой, так что рано или поздно рать Олега будет атакована вернувшимися византийскими войсками. Олег понимал, что это грозило поражением. Он не мог этого допустить, как и не мог больше выжидать. Его время истекало. Если он не добьется успеха в ближайшее время, то вынужден будет уйти несолоно хлебавши, как говорили на Руси. Конечно, хитрый князь и свое стояние под Царьградом может при случае выставить победой: его люди так обогатились в предместьях византийской столицы, взяли такую большую добычу, что им будет чем похвалиться на Руси. Они не разбиты, как Аскольд с Диром, и этого, казалось бы, было достаточно, чтобы Олег мог гордо взойти на Киевскую Гору. Но следом, несомненно, зашипит Хазария, заявив о непризнании Руси Византией, и станут еще более дерзкими печенеги, ибо даже с этими копчеными Византия имеет дело, а на Русь не захотела и посмотреть. Дойдет эта весть и до западных соседей. Что с того, что в воинстве Олега сейчас находится германский воин Карл со своими людьми? Карл – сорвиголова, которого попросту изгнали из собственной земли, а Олег приютил его как смелого и сметливого воина. С другой стороны, примкнувшие к походу варяги не будут осуждать Олега за отступление. В его отрядах есть викинги, которые ходили и на англов, и на франков, и они знают, как неприступны бывают европейские города, но даже их поразил вид укрепленной столицы ромеев. Нет, никто не скажет Олегу худого слова…

Он почему– то вспомнил, как во время погрома одного из монастырей к нему кинулась растрепанная женщина и стала выкрикивать проклятия. На русском языке кричала, на словянском, как говорят в Черниговских землях. Что ж, не диво встретить тут кого– то с Руси, есть ведь и такие, кто прижился в Византии, зачастую были довольны своей участью. Тем не менее вон сколько рабов они освободили в каменоломнях, а сколько народу примкнуло к ним, пока еще не были закрыты ворота Царьграда, – рабы толпами стекались к освободителям. Однако проклятия той черниговки не шли у Олега из головы. Она была нарядная, звенела украшениями и все выкрикивала князю в лицо, что он сам сатана, что даже Перун [161] плюнет ему в глаза за подобные изуверства. Надо же, ромейкой стала, а Перуна не забыла. И Олег приказал забросить злобную бабу в город при помощи баллисты. Выживет, ее счастье. Но навряд ли. Он сам видел, как ее вращало, пока она не ударилась о зубчатый парапет башни. Вот еще одна жертва для любящего кровь Перуна. Громовержец получил сполна в этом походе, но почему– то порой Олегу казалось, что даже покровитель дружин отвернулся от него. Ибо Олег начал поход в месяц грозник, [162] в пути они богато отметили день Перуна, [163] но все одно Перун не спешит одарить их победой. Уже вон и осень настала, ночи– то какие темные, ни зги не видать. И если его люди, благодаря захваченному в окрестностях еще не нуждались в провианте, если не ропщут, не требуют возвращения, то все равно подобное стояние на месте разлагает людей, привычка жить только грабежом беззащитного населения снижает воинский дух. Разноплеменное русское войско все больше разбредалось в поисках добычи, и, решись ромеи на очередную вылазку, Олег уже не был уверен, что им удастся так лихо отбиться, как в прошлый раз. Поэтому он готовил новый удар. Вот и ныне велел воеводам собирать своих людей, свозить их в Сики, предупредил, что будет решительный прорыв. И тогда… Пусть же вспомнит о них Перун, пусть пошлет удаль и отвагу!