Милые развлечения - читать онлайн книгу. Автор: Стелла Камерон cтр.№ 38

– Спасибо за предложение, но нет, Тобиас. – И она повесила трубку.

Не был ли звонок Тобиаса направлен на то, чтобы подавить ее реакцию на взломщика?

Сверчки в высокой траве.

Бледно-голубое небо.

Сладкие, щекочущие нос запахи сохнущего сена и сухой теплой земли.

Вслед за Перис и Синтией на корточках пробирался Тобиас.

– Шум от их коленок.

Синтия обернулась и шлепнула его по голой ноге:.

– А вот и нет.

Перис хихикнула:

– Давай, Синтия, делай, что говорит Тобиас. Надо внимательнее смотреть.

Тобиас положил руку сначала на шею одной девочке, потом другой, и отнюдь не нежно пригнул их головы к качающейся желтой траве.

– Видите?

– Не вижу никаких сверчков, – пожаловалась Синтия. Ее нос под россыпью веснушек порозовел от солнца. – Ты смеешься над нами.

– Смеюсь? Я? Перис, разве я могу над вами смеяться?

Она посмотрела в его серые глаза. Ему было четырнадцать лет – намного больше, чем ей. Когда Перис об этом думала, он ей нравился. Ему, впрочем, не было до этого никакого дела.

– Мне тоже кажется, что ты над нами смеешься, – твердо ответила она, и ей даже самой понравилось.

– Почему же у сверчков стучат коленки? – спросила Синтия, когда вокруг них опять поднялось стрекотание. Тобиас пожал плечами.

– Это все знают, – сказала Перис, – потому что они напуганы.

Синтия осторожно пошла дальше в траву.

– Ты, – сказал Тобиас Перис, – слишком умна, чтобы быть счастливой, юная Плакса.

Тонкие белые шторы, которые Перис любила задергивать на ночь, затрепетали и опали, купаясь в серебристом лунном свете.

Она спала. А теперь не спит, не заметив, как проснулась.

Приснившийся сон еще не оставил ее. Ей тогда было семь лет и она жила в долине Скагит, в замке Попса и Эммы; в те годы не было ни рва вокруг замка, ни подъемного моста через ров, только странный дом, который так любил Попс и ненавидела Эмма.

И Тобиас сказал ей, что она слишком умная, чтобы быть счастливой. И назвал ее Плаксой.

Он был очень высокого роста… Уже в четырнадцать лет он был очень высокий, загорелый, худой, в футболке и обрезанных джинсах. Но он ей нравился, как, думала она, девочкам нравятся старшие братья – иногда. И он ей так и нравился, как брат, лет до тринадцати, когда он стал уже совсем старым – ему было под двадцать.

Перис улыбнулась, глядя на освещенные луной шторы.

Первая любовь. Мучительно-сладкое чувство.

В комнате появился другой запах. Другой, но все равно знакомый. Наверное, долетел сюда с улицы.

Сигаретный дым. Какие-то французские сигареты, запах, который показался ей тогда, когда она была во Франции, весьма экзотическим. «Житан» или «Голуаз» – что-то такое. Люди, которые по ночам появлялись в аллее Шато, обычно курили подобранные окурки, лишь изредка наслаждаясь целой дешевой сигаретой.

Вообще-то, через тонкие шторы не должен проникать дым французской сигареты… А это именно он и был.

И он был в комнате.

Перис повернула голову, не успев подумать.

Ее лицо накрыла подушка.

Она забила руками и ногами, запутываясь в простыне. А когда вцепилась руками в подушку, чья-то сильная рука крепко стиснула обе ее руки и потянула их вверх.

– Лежи тихо.

Перис услышала его голос. Значит, ему надо, чтобы она умерла тихо. Он хотел, чтобы она хорошо себя вела, умирая.

– Тихо, я сказал. Я ничего тебе не сделаю.

Кровь полыхала перед глазами, но ледяной голос словно заморозил ее тело. Она замерла.

– Хорошо, – сказал он. – Вот так, детка. Расслабься. Ты ведь дышишь там?

Перис издала сдавленный звук.

– Вот и хорошо. Это я для того, чтобы ты не очень возбуждалась. Только посмотришь, и сразу руки ко мне потянешь. Все время так и происходит.

Она услышала, как он выдохнул табачный дым, и подумала, что он вполне способен овладеть ею, не вытаскивая проклятую сигарету изо рта. Он одной рукой держал Перис, а другой – сигарету.

Конечно, Перис была худенькая, но жилистая, и уж никак не слабая. Она извернулась и попыталась откатиться в сторону.

– Мать твою! – Голос звучал так, словно сигарета была зажата между зубов. – Сука. Лежи тихо, не то я с тобой не так поговорю.

На ее лицо надавили сильнее, а укол чем-то острым, как иголка, остановил ее попытки освободиться. Укол чем-то острым в незащищенное место, где соединяются ключицы.

– Слушай, сука! У меня сообщение для твоего друга.

Перис замерла.

– Вот-вот. Так очень хорошо. Да и ты хороша.

Перис сглотнула; укол в шею стал сильнее.

– Прекрасно. – Острый кончик двинулся вниз и влево, по груди. Послышался звук «чик», и с плеча соскользнула тоненькая лямка ее ночной сорочки. Перис похолодела. Но не пошевелилась.

– Очень хорошо, – острый нож, а Перис была уверена, что это нож, отодвинул верхнюю часть сорочки, оголяя ее тело. – Эх, вот это да. Черт, мужчина должен иногда придерживаться дисциплины, но я не из железа сделан. Мда, я знаю, ты всякие штуки умеешь делать. И задницей… Не хочется попробовать.

Что-то зашелестело. Он потрогал ее сосок языком и шумно втянул мокрыми губами. Перис поджала ноги. В горле стояла рвота; ей не хватало воздуха.

Ее крики были лишь неслышным бормотанием, но его мерзкие губы отпустили ее грудь.

– Слушай, сука, – прошептал он. – Слушай хорошо и запоминай каждое слово.

Ее сердце колотилось о ребра.

– Вот что. Скажи ему, что время выходит. Поняла? Так и скажи, время выходит, и осталось его совсем немного. Поняла?

Она кивнула под подушкой.

– Хорошо. И расскажи ему, как тебе понравилась встреча со мной.

Перис кивнула еще раз.

– А сейчас я уберу руку с подушки. Но ты не снимешь ее, пока не услышишь, как хлопнет входная дверь. Я стукну погромче. Если ты закричишь, прежде чем хлопнет дверь, я тогда не так поработаю с тобой этим ножичком.

Он подождал, пока она кивнет еще раз.

– Хорошо.

Давление на подушку медленно ослабело.

– Свободна, – сказал он ей. По ее телу пробежал ветерок, когда он, наверное, открыл дверь. – Ни звука, детка. Не забудь – я постараюсь позабавиться с тобой по-другому.

Его ботинки тихо поскрипывали.