Дитя лета - читать онлайн книгу. Автор: Луанн Райс cтр.№ 41

Джессика пыталась уговорить себя, что зачастую то, что говорят взрослые, не представляет важности. Она трудилась ради Роуз. Спина болела, пальцы саднило, но ее это не заботило. В Бостоне она посещала католическую школу, и монахини рассказывали детям о святой Агнессе и святой Агате, и еще о Жанне д'Арк – все эти совсем еще юные девушки пострадали во имя Бога. Ей вспомнились страшные истории о власяницах, о ложе, утыканном гвоздями, и об усекновении голов. Поначалу Джессике все это казалось чем-то неубедительным, неправильным и непонятным. Особенно власяницы. Ей никак не удавалось представить, что же это за вещь такая? Наверное, на вид она вроде шубы, а на самом деле – рубашка.

Но потом девочка задумалась: может быть, в мученичестве все же есть какой-то смысл. Только не в усекновении головы, а в чем-то другом. И вечно у этих святых проблемы с демонами. Одна ирландская монахиня, сестра Игнасия, прямо-таки запугала детей до смерти рассказами о дьяволе. «Люцифер воплотился на этой земле, – бывало, говорила она своим скрипучим уиклоуским [7] акцентом. – Он так же реален, как я и вы. Мы сталкиваемся с ним ежедневно и должны сражаться, чтобы изгнать его из нашей жизни!»

Джессика тогда поверила сестре Игнасии и призадумалась: что, если бы она сама пожелала добровольно пострадать или чем-то пожертвовать, а вдруг тогда ей удалось бы выгнать из дома Теда?

В течение недели она пыталась не есть пирожных с корицей. Но Тед как был, так и оставался в доме, не выказывая при этом никаких признаков шевеления. Тогда Джессика решилась на то, чтобы пожертвовать пудингом во время школьного обеда. Еще она стала носить туфли, из которых выросла и которые жали ей в пальцах. Еще она стояла на коленях на голом деревянном полу до тех пор, пока не начинали ныть не только колени, но и бедра и позвоночник. Гвоздей в кровать она не вбивала, но однажды ночью попробовала поспать в ванной. Ее обнаружила там мама и решила, что у девочки приступ лунатизма. Она быстро, чтобы не увидел Тед, перенесла Джессику назад в кровать. Тед не любил ничего необычного. И желание Джессики поспать в ванной воспринял бы как личную пощечину. Поднял бы крик, а может быть, наоборот, замолк – с этими ледяными, злыми глазами. Джессике казалось, что она слышит его шипение: «Ты что, хочешь навредить мне таким образом?»

Перестаравшись с ванной и так и не утыкав постель гвоздями, она решила хотя бы поменять простыни – отказаться от мягких розовых с белыми барашками и спать на жестких, шершавых, которые мама как-то раз случайно купила на распродаже. Коже было очень неприятно. Еще она колола булавками ноги. И испытывала какое-то злобное удовольствие, видя маленькие кровавые точки на дешевых простынях. Мама думала, что дочку искусали москиты.

Джессика так никогда и не узнала, сработало ли ее мученичество хоть в какой-то мере, но Тед так и не ушел из дома. И Тэлли это тоже не помогло. Но в ту ночь мама решила, что с них достаточно. Когда Тед поддал ногой щенка и убил его, мама под покровом ночи упаковала вещи, погрузила их в машину, и они с дочерью уехали куда глаза глядят.

Собирая хвою, Джессика немного задержалась возле плоского камня, где на прошлой неделе видела маленькую змейку, которая грелась на солнышке. Змейка разинула розовую пасть и зашипела на нее, и, несмотря на то что она была совсем маленькая, ее присутствие напомнило Джессике Теда, заставив содрогнуться.

Джессике почему-то хотелось снова увидеть змею на камне. Она взяла бы и босая наступила бы на нее, как Дева Мария, и прикончила бы насмерть. Ей хотелось разделаться со всеми на свете змеями, и демонами, и злыми волшебниками, и Тедами разом, чтобы только Роуз поправилась. Это был единственный способ что-то изменить.

Она медленно шла по сосновому лесу и собирала хвою. Руки саднило, спина ныла. И вдруг впереди среди сосновых крон мелькнул ярко-синий проблеск. Поначалу она решила, что это Дева Мария в своем лазурном одеянии уводит ее дальше в лес, но, взглянув вверх на ветви ели, увидела голубую сойку. Яркую, красивую, с хохолком. А вовсе не Деву Марию.

* * *

Когда Джессика доверху наполнила три большие торбы, Мариса поняла, что пора отправляться с дочкой в город. Они спустились вниз к бухте и припарковались напротив магазинчика Лили. Мариса обрадовалась, что дверь в него открыта и что магазин работает. На мгновение она оживилась, решив, что Лили вернулась и даже приступила к работе. Но когда они с Джессикой вошли внутрь, то увидели за прилавком Марлену, а у полок стояла Синди и что-то расставляла там.

– Привет, девочки! – сказала Марлена. – Как поживаете?

– У нас все в порядке, – ответила Мариса. – От Лили что-нибудь слышно?

– Да, с ней разговаривала Энн. Она к нам заходила на кофе с оладьями и сообщила, что Роуз быстро поправляется. Почти вся лишняя жидкость спала, идут разговоры о том, чтобы через несколько дней переправить ее в Бостон.

– Хороший признак, – обрадовалась Мариса.

– Вы ведь медсестра? – спросила Синди. – Энн нам говорила. В наших кругах – медицинский работник!

– Да, это правда, – подтвердила Мариса. Ей было приятно, что вышивальщицы говорят о ней между собой, причисляя ее к «своим».

– Как вы думаете, что все это значит – все эти осложнения? – спросила Марлена. – Бедняжка Роуз, сколько же ей приходится вынести!

– Тетрада Фалло – очень серьезное заболевание, – сказала Мариса, – но оно поддается лечению, особенно в детском возрасте.

– Я знаю Лили с самого рождения Роуз, – сказала Марлена. – Я просто не помню такого периода, когда бы она не планировала очередной визит в больницу или к какому-нибудь специалисту.

– Бостон, Мельбурн, а как-то раз они ездили в Цинциннати, – припоминала Синди.

– В Цинциннати – лучший детский кардиологический центр страны, – сказала Мариса.

– Помнится, речь шла о чем-то вроде пересадки главных сосудов. Мой отец был капитаном судна, и я решила, что речь идет не о сосудах, а о судах. Потом выяснилось, что у Роуз обе артерии расположены с левой стороны сердца, а не с обеих сторон, как положено, – сообщила Марлена.

– Верно. У нее была смещена аорта, – подтвердила Синди.

– Что такое аорта? – спросила Джессика, стоявшая тут же с мешком хвои.

– Это большая артерия, которая качает кровь из левого желудочка сердца и разносит ее по всему телу, – пояснила Мариса.

– И что, в больнице ее не нашли? – не поняла Джессика.

– Нет, милая, – вмешалась Синди. – Это врожденный порок сердца. Он появляется еще даже до рождения, в утробе. Никто не знает, почему это происходит, но артерия оказывается не на том месте, где ей положено быть.

– Вы имеете в виду, что это Бог ей все это устроил? – спросила Джессика с негодованием в голосе.

Мариса почувствовала тяжесть в голове, словно у нее начиналась мигрень. Но то была не мигрень – это Джессика собиралась разразиться неистовой тирадой на тему религии. Она видела, как лицо дочери стало пунцовым от ярости, и вспомнила ее реакцию на Теда, на его гнет и гнев. Вместо того чтобы сердиться на Марису или даже на Теда, Джессика восставала на Бога.