Дочь фараона - читать онлайн книгу. Автор: Георг Эберс cтр.№ 66

Бартия благодарил щедрого брата с непритворной теплотой; но Камбис оставался холодным как лед, сказал ему несколько коротких прощальных фраз, повернулся к нему спиной и погнался за диким ослом.

Возвращаясь с охоты, молодой человек пригласил своих задушевных друзей – Креза, Дария, Зопира и Гигеса на прощальный пир.

Крез хотел позже присоединиться к пирующим, потому что обещал во время восхода звезды Тистар присутствовать, вместе с несколькими знатными любителями цветов, при расцветании голубой лилии в висячих садах.

Рано утром Крез хотел было посетить там Нитетис, но сторожа решительно не впустили его; теперь голубая лилия, по-видимому, представляла Крезу новую возможность увидать свою любимицу и поговорить с ней; вчерашнее поведение ее старик едва мог себе объяснить, а строгий надзор за ней сильно его встревожил.

Когда наступили сумерки, молодые Ахемениды, дружески разговаривая, сидели в тенистой беседке царского сада, подле которой весело журчали фонтаны. Арасп, знатный перс и друг покойного Кира, присоседился к компании и добродушно попивал превосходное вино царского сына.

– Счастливец ты, Бартия, – воскликнул старый холостяк, – ты отправляешься в золотую страну, за любимой женщиной; а вот я, бедный старый холостяк, всеми порицаемый, приближаюсь к могиле и не оставляю ни жен, ни детей, которые могли бы меня оплакать и испросить у богов милостивый суд моей душе.

– Что за вздорные мысли! – вскричал Зопир, размахивая кубком. – Верь мне, каждый, кто берет себе жену, будет по крайней мере раз в день раскаиваться в том, что не остался холостяком! Будь же весел, старик, и подумай, что ты жалуешься на свою собственную вину или, быть может, на свою мудрость. Женщин выбирают по наружности, как орехи по виду скорлупы. Кто может знать, хорошее ядро в орехе или испорченное, или нет вовсе никакого! Я говорю по опыту: хотя мне только двадцать два года, но у меня пять красивых жен и целая толпа красивых и некрасивых невольниц.

Арасп горько улыбнулся.

– Кто же тебе мешает еще и теперь жениться? – спросил Гигес. – Правда, тебе шестьдесят лет, но ты не уступишь многим молодым в статности, силе и бодрости. Ты принадлежишь к самым знатным царским родственникам; говорю тебе, Арасп, ты можешь получить еще двадцать красивых, молодых женщин!

– Подметай сор перед своей дверью! – возразил старый холостяк сыну Кира. – Если бы я был такой, как ты, то, конечно, не остался бы неженатым в тридцатилетнем возрасте.

– Оракул запретил мне жениться.

– Глупости! Станет ли разумный человек слушать оракула! Боги возвещают нам будущее только в сновидениях! Я думаю, что ты в своем родном отце должен бы видеть, как бесстыдно греческие жрецы обманывают своих лучших друзей.

– Этого ты не понимаешь, Арасп.

– Да и не желаю понимать; а ты, мальчик, веришь в оракула именно потому, что не понимаешь его изречений. Вообще вы, по своей ограниченности, называете чудом все, что не понимаете. Что вам кажется чудесным, к тому вы имеете больше доверия, чем к простой, открытой для всех истине. Оракул обманул твоего отца, довел его до погибели; но по оракулу – чудо, вот и ты также с полным доверием даешь ему лишить тебя счастья!

– Ты богохульствуешь, Арасп. Вина ли богов, если мы ложно толкуем их изречения?

– Без сомнения, потому что если бы они хотели принести нам пользу, то наделили бы нас и нужной прозорливостью, чтобы понимать эти изречения. К чему мне хорошие речи, если они передаются на непонятном языке.

– Оставьте бесполезные споры! – воскликнул Дарий. – Объясни нам лучше, Арасп, почему ты так долго позволяешь жрецам порицать себя, отодвигать на задний план во время праздников, почему возбуждаешь против себя неудовольствие женщин, желаешь счастья каждому жениху, а сам остаешься старым холостяком?

Арасп задумчиво смотрел в землю, потом встрепенулся, хлебнул большой глоток из кубка и сказал:

– Я имею основание для этого, друзья; но не могу поведать его вам теперь.

– Расскажи, расскажи!

– Не могу, дети, не могу. Этот кубок я осушаю за здоровье твоей красавицы Сапфо, счастливец Бартия, а этот посвящаю твоему будущему счастью, возлюбленный мой Дарий!

– Благодарю! – воскликнул Бартия, весело поднося кубок к губам.

– Ты желаешь мне добра, – пробормотал Дарий, мрачно глядя в землю.

– Эх, сын Гистаспа, – вскричал старик, устремив пристальный взор на серьезного юношу, – такие мрачные черты совсем не идут к жениху, который должен пить за здоровье своей возлюбленной! Разве дочка Гобриаса не самая знатная из всех молодых персиянок после Атоссы? Разве она не красавица?

– Артистона обладает всеми достоинствами, свойственными Ахеменидам, – отвечал Дарий; но складки на его лбу все-таки не разгладились.

– Так чего же ты еще требуешь, недовольный?

Дарий поднял кубок и смотрел на вино.

– Мальчик влюблен; это так же верно, как то, что я называюсь Араспом, – сказал старик.

– Что вы за неразумные люди! – прервал Зопир эти восклицания. – Один, вопреки всем персидским обычаям, остается холостяком; другой не женится потому, что страшится оракула; Бартия хочет удовольствоваться одной женой, а Дарий смотрит дестуром, поющим заупокойные гимны, единственно потому, что отец приказывает ему быть счастливым с самой прекрасной и знатной девушкой во всей Персии!

– Зопир прав, – сказал старик, – Дарий не ценит своего счастья!

Бартия не сводил глаз с порицаемого друга. Он видел, что шутки товарищей неприятны Дарию, и, сознавая собственное счастье, протянул ему руку со словами:

Жаль мне, что я не буду на твоей свадьбе. Надеюсь по возвращении найти тебя уже примирившимся с отцовским выбором.

– Быть может, – отвечал Дарий, – по возвращении твоем я покажу тебе еще вторую и третью жену.

– Да поможет этому Анахита! – вскричал Зопир. – Ахемениды скоро бы вымерли, если бы все они вздумали поступать подобно Араспу и Гигесу. О твоем намерении, Бартия, остаться при одной жене также не стоит говорить. Ты обязан привезти домой сразу трех жен, хотя бы для того, чтобы поддержать род Кира.

– Я ненавижу наш обычай брать многих жен, – воскликнул Бартия. – Он ставит нас ниже женщин, от них мы требуем верности нам на целую жизнь, тогда как сами, которым верность приличествует гораздо более, клянемся сегодня одной, а завтра другой женщине в неизменной любви!

– Ба! – удивился Зопир. – Я согласился бы лучше лишиться языка, чем солгать мужчине; но наши жены – такие лживые создания, что и им следует платить той же монетой.

– Вот эллинки – другое дело, потому что с ними и поступают иначе, – возразил Бартия. – Сапфо рассказывала мне об одной греческой женщине, которая называлась, кажется, Пенелопой. Она провела целых двадцать лет в любви, терпении и верности своему супругу, считавшемуся мертвым, хотя пятьдесят женихов каждый день бывали у нее в доме.