Невеста трех женихов - читать онлайн книгу. Автор: Галина Артемьева cтр.№ 34

Еще одна радостная для нее перемена: очень сильно изменился Марио. Наверное, он и сам от себя не ожидал подобного. Узнав о беременности жены, он превратился в маленького испуганного мальчика, спрашивал поминутно, как она себя чувствует, что у нее болит, что тревожит, не нужен ли доктор. Он готов был исполнять любые ее прихоти, капризы, просьбы. Правда, прихотей особых у нее и не было. Если ей вдруг хотелось что-то съесть, это тут же покупалось. Хотелось приятных впечатлений – пожалуйста. Лишь бы будущая мать и дитя были довольны.

Занимали ее новые мысли. Только теперь стала Светлана серьезно думать, кем же станет ее ребенок – русским или итальянцем. Ей очень хотелось дружбы и полного понимания с тем, кто сейчас жил у нее под сердцем. Но возникнет ли эта дружба, если ребенок воспримет, к примеру, модель поведения Марио и его матери? Они, безусловно, любили друг друга. Но близости между мужем и его матерью не было. Болтовни, шуточек, подначек – этого она ни разу не заметила. Тепла не ощущалось – вот что главное.

Еще с трудом представлялось, что ее мальчик станет с акцентом говорить на родном языке собственной матери. Дикость какая! Или даже с презрением взглянет когда-нибудь на чью-то российскую бедность, неустроенность. Для нее воспоминание о чувстве привязанности к родной земле было связано с «Железной дорогой» Некрасова. Подарили ей в семь лет тоненькую книжечку – читай. Она и старалась… Мурашки бежали по рукам. Понимала не все. Но чувствовала – все и сразу.

Грабили нас грамотеи-десятники,

Секло начальство, давила нужда…

Все претерпели мы, Божии ратники,

Мирные дети труда! [16]

Мощь насыщенного глубоким чувством поэтического слова впечаталась в детскую душу навечно, если вечна душа человеческая. Недаром, как молитву, в трудные, а иной раз – гнусные минуты, связанные с существованием на родной земле, повторяла она вновь и вновь:

Да не робей за отчизну любезную…

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную,—

Вынесет все, что Господь ни пошлет.

Вынесет все – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только – жить в эту пору прекрасную

Уж не придется – ни мне, ни тебе [17] .

Да, именно так: вынесет все! Эти слова ей помогали с детских лет даже в мелочах. И неужели может получиться так, что ее сын не сумеет эти строчки прочитать? Или, прочитав, не будет тронут? Вместе с жизнью Свете хотелось дать новому человеку Родину. Настоящую, выстраданную, ее собственную единственную Родину.

Она не считала себя идеалисткой и не смотрела на жизнь дома сквозь розовые очки. Родина у нас такая – не забалуешь! Розовые очки годятся для дали. Для очень-очень солидного расстояния. А в родных пенатах их быстро сорвут, не успеешь оглянуться, хвать – и ты смотришь на все ничем не защищенным глазом. И то, что видишь, часто приводит в отчаяние.

Перечислять можно сколько угодно, за секунду составишь длиннющий свиток несправедливостей, вопиющих фактов, ужасающих манер, пороков, грехов, опасностей. И что с того? Это только маленький глупый червячок из анекдота наивно интересуется:

«Мама, а почему другие червячки живут в яблочках, грушах? А почему мы живем в говне?»

Мать ему по-любому вполне справедливо ответит:

«Родину, сынок, не выбирают».

Ржать над этим можно сколько угодно. Это именно так.

И к тому же… К тому же на расстоянии с той стороны, где жила ее Родина, всходило солнце. Свет шел оттуда. Так Света чувствовала и ничего не могла с этим поделать.

Ностальгия теперь одолевала ее по-другому. Она перешла в иной пласт, культурно-литературный, если уж браться обозначать. Она все думала: вот это расскажу сыну, вот об этом ему надо знать, вот это дам прочитать.

Работая вместе с Любой над книгой о маэстро, она, бывало, оставалась ночевать в Грианте. Бабушка выделила им с Марио прекрасные комнаты с огромным балконом-террасой в своем доме. Света подолгу любовалась оттуда озером, каждый раз прекрасным по-своему, по-новому, заснеженными горами, бесконечным небом…

Однажды она проснулась там с готовыми стихами, рожденными любовью к жизни и мучительной тягой к Родине:

Снова береза весною закроет

весь вид из окна.

Так что сейчас благодать,

что голые ветки прозрачны

и через тонкую сеточку прутиков ломких видна

горная цепь, вся в снегу,

и на озере парус невзрачный,

серый какой-то.

Но можно за белый принять.

И повторять со смущенной разлукой душою,

что-де белеет! Белеет! Опять и опять

парус мятежный,

и все он не знает покоя.

Теперь она могла спокойно летать в Москву. Врач сказал, что месяцев до шести это вполне безопасно, при условии хорошего самочувствия, разумеется. А оно и было еще каким хорошим. Просто замечательным. Марио не возражал. Напротив, при малейших признаках Светиной тоски предлагал: «Может, в Москву?» Он иногда летал с ней, если подворачивались дела.

Света наладила связи с московским издательством, стала посредником в выпуске на итальянском языке книг ее соотечественников. Теперь она чувствовала себя счастливой. Без всяких вопросов, сомнений, натяжек.

Рожать ей полагалось в Швейцарии, в знаменитой клинике. В той самой, где когда-то на свет появился Марио. Одно это уже внушало доверие. Что ж! Ей в этом плане похвастаться было нечем. Она увидела белый свет в роддоме имени Грауэрмана, знаменитом арбатском роддоме, непонятно по каким причинам закрытом во время тотальных, разрушающих душу города московских перемен.

За месяц до родов дела настоятельно позвали в Москву. Самолет теперь исключался категорически. Тогда Света придумала отличный выход: поедет поездом. Из Венеции в Москву ходит прямой поезд. Она чудесно отдохнула в пути, читала, смотрела в окошко, спала. В ее купе первого класса были и душ, и туалет. Ехала бы и ехала – одно удовольствие.

В Москве же, помимо переговоров с издательством и встречами с авторами, Свету охватило неодолимое желание навести порядок в квартире, столько времени пустовавшей и толком не убираемой во время коротких наездов. Объясняла она себе страстную тягу к тотальной уборке тем, что потом, когда малыш появится на свет, времени на это не будет. А вот захочется показать ребенку Москву, все окажется в полном порядке, только пыль вытереть – и живи, наслаждайся. Вот она и взялась за дело, истово, не покладая рук, как трудилась всегда, если уж за что-то бралась. Только окна сама мыть не решилась, вызвала помощницу.

Странное это состояние – фанатичное стремление вить и благоустраивать гнездо перед родами – знакомо многим, кто ожидал ребенка. Светка не догадывалась, что это – один из признаков надвигающихся родов. За неделю неустанных трудов квартира преобразилась, ожила, словно поверив, что в ней снова затеплится жизнь. Дома, если долго пустуют, начинают грустить, тосковать, ветшать, пахнуть по-старчески.