Первый удар - читать онлайн книгу. Автор: Борис Седов cтр.№ 4

— Что, не нравится? А как еще с вами, козлами, разговаривать?Да вы, блядь, кроме того, что взятки брать, ничего не умеете. Вы, шняги конские, сворами за ручку, а с проститутками за письку, что — не так? Вы что — забыли, кто вы есть? Так я вам напомню. Сергеич, принеси-ка еще чайку.

Пушкину стало в кайф, и он решил закрепить достигнутый успех.

Капитан Бурков вышел, а Пушкин, усевшись поудобнее, закурил «Парламент» и, выпустив дым в лицо сидевшему справа подполковнику, сказал:

— Вас, пидоров, давно купили и перекупили. Причем купили те, кто при вашем появлении должен вдоль плинтуса строиться. Они говорят — «мы — сила, мы — крыша, мы решаем вопросы, мы — реальная власть». А вы слушаете и только дрочите в кармане те мокрые денежки, которые они вам отслюнивают. Да вас всех нужно сталинской тройкой в расход пустить. Всех, блядь! — выкрикнул Пушкин, брызнув на подполковника слюной.

Тот не посмел даже моргнуть.

Дверь открылась, и вошедший Бурков поставил перед генералом стакан с «чаем».

— Спасибо, Сергеич, — сказал Пушкин и, отхлебнув ароматного, бодрящего и благотворно действующего на сосуды напитка, продолжил:

— Будь моя воля, я бы вас всех, без исключения, пострелял прямо в этом кабинете. И глазом бы не моргнул. Ладно… Вас и так загасят по очереди, когда вы им, — и Пушкин мотнул головой куда-то в пространство, — станете не нужны.

Он глотнул из стакана и, поставив его недалеко от левой руки, вдруг налился цветом красного революционного знамени и заорал:

— Вы что, не понимаете, что может быть только одна крыша — мы? Вы не знаете, что только мы можем решать все вопросы?Вы не хотите быть властью, которая управляет этой страной, чтоб ей провалиться?

Неожиданно успокоившись, он допил коньяк, рыгнул и спокойно сказал:

— Деньги идут мимо вас — вы молчите. Вас убивают, и, между прочим, убивают за дело, потому что, если продаешься, нужно выполнять обязательства перед покупателем, а вы только и думаете: слава богу, не меня. Вас обсерают в прессе, и опять же — правильно обсерают, вы утираетесь. Народ презирает вас, а вам все равно. Тьфу, блядь!

Пушкин смачно харкнул на церемониальный ковер, ради которого еще в двадцатые годы расстреляли какого-то буржуя, и горестно произнес:

— И вот теперь вы получаете письмо, в котором вас, не вас, а — НАС ставят в известность, что мы — МЫ должны отстегнуть миллион баксов какому-то неизвестному Голове, и вы даже не чешетесь?

Он посмотрел на молчавших ментов и снова вздохнул.

— Что я спрашиваю — конечно, не чешетесь. Вы думаете только о том, как бы не потерять наворованные и нахапанные бабки. А подумать о том, что можно потерять голову, у вас ума не хватает. Вы что, не понимаете, что требование отстегнуть лимон баксов, направленное к ментам, — Пушкин снова окинул взглядом собрание, — повторяю — К МЕНТАМ, — очень плохой знак. Нет, вы не понимаете. Кому угодно можно направить такое. Банкиру, ларечнику, бургомистру, прокурору наконец, но только не ментам. Не НАМ. Это — настоящий беспредел.

Он откинулся на спинку кресла и почти спокойно сказал:

— Я вас научу свободу любить. А то вы, как я вижу, забыли, кто есть кто. Я вас всех поставлю раком, и вы будете делать то, что должны, а не то, что хотите. А все ваши коттеджи, домики в Швейцарии и прочие ковры с хрусталями пойдут бедным детям. Чтобы вы ненавидели их еще больше. Вы еще не знаете, с чем я к вам приехал, а я, между прочим, привез вам из стольного города пренеприятнейшее известие. Вот так.

Пушкин довольно хмыкнул и добавил:

— Но об этом потом.

Он взял со стола пустой стакан, заглянул в него, поставил на место и спросил:

— Вы хоть выяснили, откуда взялись эти грузовики с транспарантами?

Алексей Михайлович Костюков сидел в одиночестве за праздничным столом. На столе стояла литровая бутылка водки с портретом румяного политикана, грозившего народу скорым и полным счастьем, пластиковая бутыль «пепси» и вскрытая банка великой китайской тушенки. Хлеб купить он забыл…

Это был первый большой праздник за последние годы его не такой уж и длинной жизни. Причем действительно праздник — новоселье.

У нормальных людей его принято встречать в окружении друзей, домочадцев, оравы детишек, с радостными криками носящихся по многочисленным комнатам, в беспорядке уставленным мебелью, тюками с одеждой и коробками с разнообразной домашней утварью, но так уж вышло, что Костюков был одинок, как перст, со всеми вытекающими из этого результатами.

Сергей и Петька были званы на завтра, но он, не утерпев, решил начать один, а уж завтра, когда придут дорогие гости в количестве двух лучших друзей, дать как следует на троих.

Так что — гости завтра, а сегодня…

Ну, будь здоров, Кастет!

Кастетом Леху начали называть еще в детском саду, а в 12-й школе Василеостровского района, что на Тринадцатой линии, первым произнес это прозвище именно Петька Чистяков, который завтра будет сидеть вот за этим самым столом и произносить заковыристые и не всегда понятные, но зато всегда смешные тосты.

Когда-то они вместе с Петькой пошли записываться в боксерскую секцию. Леху взяли охотно — с детства хилый и болезненный, он годам к двенадцати стал вдруг длинноруким крепышом с отменной реакцией, и у пожилого тренера при виде Кастета сразу загорелись глаза — из пацана будет толк!

Чистякова же взяли нехотя, только потому, что был недобор мальчишек его возраста, и отчислили через месяц по причине слабости носа, о чем, впрочем, Петька и не жалел, сразу же записавшись в автомобильный кружок в том же Доме пионеров. Водителем он так и не стал, зато стал классным автослесарем, способным сделать конфетку из любой помойки. С приходом перестройки, кооперации и прочих благ нарождающегося капитализма, он превратился в знаменитого и капризного автослесаря, но для Кастета остался, как и был — хороший мужик и верный друг Петька Чистяков.

С Сергеем Ладыгиным жизнь свела не за классной партой, а в другой школе, безжалостной и кровавой, имя которой — Афган. Были они ровесниками, в одном звании — старлеи, и встретились в кабульском госпитале, куда старшего лейтенанта, комвзвода Алексея Костюкова привезли после безумного ночного налета на спящий, включая часовых, спокойный, вроде бы тыловой, гарнизон. Старший лейтенант медицинской службы Сергей Ладыгин был дежурным врачом и, в отсутствии хирурга, сделал Кастету операцию, которая, как выяснилось позднее, спасла тому жизнь.

С Ладыгиным они встретились снова через пару лет. К тому времени Кастета комиссовали, а Ладыгин, окончив адъюнктуру при Военно-медицинской академии, вышел в запас в звании майора медслужбы и успешно работал ведущим гастроэнтерологом в престижной частной клинике на Большом проспекте Васильевского острова.