Тьма, - и больше ничего - читать онлайн книгу. Автор: Стивен Кинг cтр.№ 102

— Я пойду наверх снять платье, — сказала Дарси. — В холодильнике стоит бутылка перье. Если вы принесете мне стаканчик минералки с ломтиком лайма, мистер, то не пожалеете.

Он ответил радостной — и такой родной! — улыбкой. Из всего арсенала ритуалов совместной жизни, выработанных за долгие годы брака, лишь один так и остался не возобновленным с той ночи, как он, почуяв неладное, примчался домой из Монпелье. Да, он именно почуял это, как матерый волк чует отраву. Изо дня в день Боб старательно восстанавливал свои позиции, возводя стену, подобно Монтрезору, замуровывавшему Фортунато, [73] и секс на брачном ложе должен был стать последним камнем кладки.

Боб шутливо щелкнул каблуками и отдал салют на британский манер, приложив пальцы ко лбу и вывернув ладонь.

— Слушаюсь, мэм.

— И поторопитесь, — игриво сказала Дарси. — Не заставляйте женщину ждать.

Поднимаясь наверх, она подумала: «У меня ничего не выйдет. Кончится тем, что он меня убьет. Он считает, что не способен на это, а я уверена, что способен».

Может, так будет даже лучше. При условии, конечно, что он не станет ее сначала мучить, как мучил тех женщин. Ее устраивало любое развитие событий. Невозможно провести остаток жизни, заглядывая в зеркала. Она уже не была ребенком и не могла рассчитывать, что с возрастом это пройдет.

Дарси прошла в спальню, но только для того, чтобы положить сумочку рядом с зеркальцем на тумбочке. Потом она снова вышла и крикнула:

— Ты скоро, Бобби? Я заждалась газировки!

— Уже бегу, мэм, как раз лью ее на кусочки льда!

Слегка покачиваясь, он вышел из гостиной в холл, держа на вытянутой руке хрустальный бокал, — так обычно делают официанты в юмористических сериалах. Он оперся на перила свободной рукой и начал медленно подниматься по ступенькам, стараясь не расплескать воду с метавшимся по поверхности ломтиком лайма. Лицо светилось радостью, настроение у него было отличное. На мгновение Дарси отказалась от задуманного, но тут перед ее глазами с удивительной четкостью предстали образы Хелен и Роберта Шейверстон. Сын и мать, над которой надругались и чьи тела изуродовали, лежали рядом в массачусетском ручье, уже начавшем затягиваться льдом…

— Стакан перье для леди, сию мин…

Она увидела, как в самый последний момент он вдруг догадался, и в его глазах промелькнуло нечто желтое и древнее. Не просто удивление, а ярость шока. И последние сомнения исчезли. Он никого не любил, а ее тем более. Его доброта, заботливость, внимание, открытые улыбки были не более чем искусной маскировкой. Он был раковиной, внутри которой царила пустота.

Дарси толкнула его.

Движение получилось резким, и Боб, кувыркаясь, полетел вниз, ударившись о ступеньки сначала коленями, потом рукой и, наконец, лицом. Громко хрустнула сломанная рука. Тяжелый хрустальный бокал разбился вдребезги. Боб продолжал катиться вниз, и снова хрустнула какая-то кость. Он закричал от боли и, перевернувшись в последний раз, распластался на деревянном, но очень твердом полу гостиной. Сломанная в нескольких местах рука замерла над головой, вывернувшись под неестественным углом. Шея тоже оказалась свернута, он лежал, прижавшись к полу щекой.

Дарси бросилась вниз. Наступив на кусок льда, она поскользнулась и едва удержалась на ногах, успев ухватиться за перила. Увидев, как у основания шеи Боба сзади вздулась огромная шишка, а натянувшаяся на ней кожа стала неестественно белой, она сказала:

— Не двигайся, Боб. По-моему, у тебя сломана шея.

Он с трудом закатил глаза, чтобы взглянуть на нее. Из носа сочилась кровь — похоже, он тоже был сломан, — но еще больше крови шло горлом. Захлебываясь, он сумел выдавить:

— Ты толкнула меня! Дарси, зачем?

— Не знаю, — ответила она, не сомневаясь, что им обоим известна причина. И начала плакать. Слезы катились сами собой: как-никак это был ее муж, и ему было больно. — Господи, я не знаю! На меня что-то нашло. Мне так жаль. Не шевелись, я позвоню в 911 и вызову «скорую помощь».

Он пошевелил ногой.

— Я не парализован. Слава Богу! Но больно ужасно!

— Я знаю, милый.

— Вызови «скорую». Скорее!

Она прошла на кухню, бросила мимолетный взгляд на телефон и открыла дверцу шкафчика под мойкой.

— Алло? Алло? Это 911? — Дарси достала упаковку пластиковых пакетов, в которые они обычно собирали объедки от ростбифа или курицы, и вытащила один. — Меня зовут Дарселлен Андерсон. Мой адрес Шугар-Милл-лейн, 24, в Ярмуте. Записали?

Из другого ящика она достала полотенце для посуды. Слезы продолжали литься ручьем. «Наревела целое ведро слез», — как говорили в детстве. Плач помогал. Ей надо было поплакать, и не только для того, чтобы потом все выглядело правдоподобно. Боб ее муж, ему больно, и ее слезы естественны. Она его помнила, когда он еще не начал лысеть. Она помнила, как эффектно он заканчивал танец, когда они вместе кружились под песню Кенни Логгинса. Он дарил ей розы на каждый день рождения, никогда не забывал. Они летали на Бермуды, где по утрам катались на велосипедах, а после обеда занимались любовью. Они вместе построили жизнь, которой теперь настал конец. Ей было о чем поплакать. Она обернула руку полотенцем и сунула ее в пакет.

— Мне нужна «скорая»! Мой муж упал с лестницы и разбился. Мне кажется, у него сломана шея. Да! Да! Прямо сейчас!

Она вернулась в холл, пряча правую руку за спиной. Ему удалось немного отползти от ступенек, и, похоже, он пытался перевернуться на спину, но не сумел. Она опустилась на колени рядом.

— Я не упал, — сказал он. — Ты толкнула меня! Почему?

— Наверное, из-за Роберта Шейверстона, — ответила она и вытащила руку из-за спины. Слезы полились сильнее. Он увидел пластиковый пакет. И ее руку, обмотанную полотенцем. Он понял, что она собиралась сделать. Может, он и сам проделывал нечто подобное. Наверное.

Он начал кричать… только крики совсем не походили на обычные. Во рту булькала кровь, в горле что-то повредилось, и звуки, которые он издавал, больше напоминали гортанное урчание, чем крики. Она засунула пластиковый пакет ему в рот и протолкнула поглубже. При падении он лишился нескольких зубов, и она чувствовала острые края оставшихся. Если они поцарапают кожу, то неприятных объяснений не избежать.

Она выдернула руку, пока он не успел укусить, оставив полотенце и пакет у него во рту. Затем одной рукой ухватила его за подбородок, а второй за лысую макушку и крепко сдавила. Кожа на темени была очень теплой, и она чувствовала пульсацию крови. Боб попытался оттолкнуть ее, но свободной рукой была только та, что сломалась при падении, а на второй он лежал. Ноги судорожно колотились по полу, и один ботинок соскочил. Во рту у него продолжало булькать. Она задрала подол платья, освобождая ноги, и подалась вперед, чтобы сесть на него верхом. Если бы ей это удалось, она смогла бы зажать ему ноздри.