Волчья сотня - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Александрова cтр.№ 39

– Не пхайся, не пхайся, ваше благородие! – спокойно приговаривал голос рядом. – А будешь безобразить, я тя штыком проткну, вот и вся недолга…

Борис оставил попытки освободиться и затих.

– Чего ты с ним возишься, Кособродов? – заговорили красноармейцы. – Шлепни тут, и все. Документов нет, подозрительный человек, чего с ним цацкаться…

– Документов нет, а по всему видно, что белый, – обстоятельно ответил Кособродов. – Одет во все военное, и ниточки-то вон торчат от погон споротых. И опять же сапог с него приличных и то не снять, – с огорчением заметил он, глядя на ноги Бориса.

После того как Борис босой вернулся к своим от пасечника, в обозе выдали ему взамен новых, из хорошей кожи, сапоги какие были – солдатские, да еще сильно поношенные. Борис посмотрел на Кособродова – пожилого кряжистого красноармейца и усмехнулся:

– Соображаешь, дядя.

– Я тебе не дядя, а боец Особого краснознаменного отряда имени товарища Бакунина, [8] – наставительно заметил Кособродов на ходу.

– А ты сам-то знаешь, кто такой Бакунин? – заинтересовался Борис.

– Красный командир, – ответил Кособродов без запинки, – порублен белыми, за что и стал героем.

– Ну-ну, – усмехнулся Борис.

– Разговорчики! – строго крикнул Кособродов, услышав в усмешке Бориса обидную нотку. – Ты сам-то кто такой? Вот сейчас в ЧК разберутся, кто ты есть за человек.

– Знаю я, как в вашем ЧК разбираются, – пробормотал Борис себе под нос. При слове «ЧК» тоскливая волна страха шевельнулась где-то в глубине души.

«А Саенко ушел, – размышлял он, – или подстрелили? Тогда плохо».

Он прикинул, не попробовать ли сейчас сбежать. Но далеко ли он убежит со связанными руками да с больной головой? Пристрелит его Кособродов, а если промахнется, то городок вон просто напичкан красноармейцами. И откуда только взялся этот Особый краснознаменный отряд имени товарища Бакунина? А они с Саенко тоже хороши – разоспались в поезде, как дома на перине. Стало быть, если сейчас рвануться в сторону, то это верная смерть. Все его сознание бурно протестовало против такого шага.

– Ребята, а где сейчас ЧК помещается? – прервал его размышления голос Кособродова, доносившийся до Бориса, как сквозь толщу воды.

Определенно, что-то с ним не то, удар по голове был слишком сильным.

«Верно, у меня сотрясение мозга, – в смятении подумал Борис. – А впрочем, чего волноваться? Уж из ЧК-то я точно живым не выйду. Так что какая разница, с больной головой расстреляют или со здоровой».

ЧК помещалась в бывшей каталажке, тюрьмой этот домишко назвать было нельзя.

– Вот, – обратился Кособродов к красноармейцу с винтовкой, стоящему на крыльце, – привел подозрительного без документов.

– Проходи! – коротко распорядился тот.

В обшарпанном помещении с голыми стенами сидели на лавках и прямо на полу какие-то люди. В комнату выходило две двери, одна входная, та, откуда привели Бориса, а другая – куда исчезали люди, вызываемые тощим немолодым человечком с жиденькими волосиками, одетым в красноармейскую форму. Время от времени человечек появлялся на пороге комнаты с бумагой в руке и выкрикивал дребезжащим фальцетом фамилию. Названный поднимался и с обреченным видом шел на зов. За все время, пока Борис находился в комнате, обратно вышел только один старик с растерянными глазами, утирающий обильный пот со лба. Все остальные исчезли бесследно.

Борису становилось все хуже. В душном помещении, в котором вместо воздуха остался, кажется, только тягучий ужас, он чувствовал, что силы его слабеют. В голове шумело, перед глазами стояла пелена. Он сидел с открытыми глазами, но находился в полубессознательном состоянии. Ему вдруг показалось, что он уже умер и попал в ад. Грязные стены, духота, мерзкий голос, выкрикивающий фамилии, а главное – обреченность на лицах людей, входящих в страшную комнату, чтобы никогда не вернуться, наводили на такую мысль.

Усилием воли Борис стряхнул оцепенение и огляделся. В комнату в это время из маленькой двери, которую Борис вначале и не заметил, вошел еще один человек. По тому, как вытянулся красноармеец у входа, Борис признал в нем начальство. Поскольку это был первый чекист, которого видел Борис, то он невольно с любопытством принялся наблюдать.

Вошедший был строен, высок, одет в неизменную кожанку. Он окинул всех находящихся в комнате внимательным острым взглядом и остановился на Борисе. Глаза его были холодны и равнодушны, но при виде Бориса в них появилось некоторое оживление.

– Кто такой? – обратился он к вышедшему в который раз тщедушному глашатаю.

– Взяли без документов, товарищ Черкиз! – доложил тот.

– Ко мне его! – коротко распорядился Черкиз и исчез.

Бориса вне очереди провели в следующую комнату, где стоял простой стол, за которым сидел человек в расстегнутом френче, а в углу – еще один маленький столик, где находилась барышня с пишущей машинкой. Из этой комнаты была и другая дверь, куда выводили, надо полагать, всех допрашиваемых, куда вывели теперь и Бориса. Он шел по коридору, сопровождаемый красноармейцем, и его преследовал такой обыденный стук пишущей машинки. Миновали лестницу в подвал, откуда слышались крики – очевидно, там находились камеры.

«Неужели они расстреливают прямо здесь? – равнодушно подумал Борис, мысль о смерти не вызывала в нем больше ужаса. – Ах нет, мальчишка же говорил, что возят в какую-то Ольховую Балку…»

Красноармеец остановился и заглянул в дверь, находящуюся в конце коридора.

– Заходи! – приказал он Борису, а сам остался за дверью.

Комнатка была маленькая, с голыми стенами, когда-то крашенными серой краской. Теперь краска местами облезла, местами размылась, так что выглядывали старые доски. Сквозь мутное зарешеченное окошко света попадало немного. Из мебели в комнате находились грубый дощатый стол и два стула. Стол освещала настольная лампа на красивой бронзовой подставке в виде трех граций, с зеленым абажуром. Лампу явно реквизировали из ближайшего богатого дома. Человек, которого называли Черкизом, сидел за столом и что-то писал. Он кивнул Борису на стул, не поднимая головы. Борис сел и вспомнил, как его несколько месяцев назад допрашивал в феодосийской контрразведке недоброй памяти штабс-капитан Карнович.

«Интересно, здесь, в ЧК, у них бьют или только расстреливают?» – подумал он.

– Итак, – сидевший напротив человек поднял голову и в упор посмотрел на Бориса, – я облегчу вам задачу. Передо мной вам не нужно лгать и изворачиваться, я все равно вам не поверю. Даже если бы у вас были самые что ни на есть надежные документы и не было следа споротых погон, все равно сразу ясно, что вы – белый офицер.