Краснокожий Пророк - читать онлайн книгу. Автор: Орсон Скотт Кард cтр.№ 88

Несносный тип. Да за кого губернатор себя держит?! Ну за маркиза, естественно. Но если король относится к Лафайету куда менее благосклонно, чем к…

— Пять минут, милорд.

Бурля от негодования, Фредерик вскрыл пакет. Конверт был тяжелым, и, когда граф распечатал его, на столешницу, громко звякнув, вывалился металлический амулет на цепочке.

— Это еще что?

— Письмо, милорд.

Фредерик быстро пробежал глазами строчки.

— Амулет! Святой! Что мне с ним делать? Лафайет что, ударился во всякие верования?

Но, несмотря на браваду, Фредерик изначально знал, что все равно наденет амулет. Оберег против Сатаны! Он слышал о подобных вещичках, им цены нет, поскольку каждый такой амулетик осенен касанием самой Божьей Матери и силой обладает неимоверной. Может, и этот из таких? Фредерик взял цепочку и повесил амулет на шею.

— Под рубашку, — сказал майор.

Пару секунд Фредерик ошеломленно глядел на офицера, но потом наконец понял, чего тот добивается, и спрятал амулет за ворот рубашки, скрывая вещичку от посторонних глаз.

— Ну вот, — развел он руками. — Я надел ваш амулет.

— Прекрасно, милорд, — ответил майор и протянул Фредерику второе письмо.

Это послание не было запечатано, вернее, было, но некоторое время назад, в прошлом. С изумлением Фредерик узнал большую печать Его Величества, выдавленную на воске. Письмо предназначалось маркизу де Лафайету. И содержало в себе приказ немедленно поместить Наполеона Бонапарта под стражу и в наручниках сопроводить в Париж, где тот должен предстать перед судом по обвинению в предательстве, нарушении присяги, призывах к мятежу и должностных преступлениях.

— Неужели вы считаете, ваши мольбы тронут меня? — поинтересовался де Морепа.

— Я премного надеюсь, что справедливость приведенных мной аргументов заставит вас изменить принятое решение, — сказал Наполеон. — Завтра состоится битва. Такумсе ждет моих приказов; я один могу с умом использовать возможности французской армии в данных условиях.

— Вы один? А вы, оказывается, тщеславны! С чего это вы взяли, что вы один способны командовать армией, что только вы все видите и знаете?

— Милорд, вы неправильно меня поняли, конечно, вы способны оценить существующее положение куда лучше меня. Но пока вы будете заняты общей перспективой боя, я бы…

— Не сотрясайте зря воздух, — оборвал его де Морепа. — Меня вы больше не обманете. Ваше колдовство, ваше сатанинское обаяние больше не действует на меня. Я сильнее, чем вы думали. Мне даны скрытые силы!

— Слава Богу, что эти скрытые силы у вас все-таки имеются. Поскольку в глазах общественности вы полный идиот, — заявил Наполеон. — То поражение, что вы без меня потерпите, принесет вам славу величайшего глупца за всю историю французской армии. Каждый раз, когда человек по собственной глупости будет навлекать на себя неприятности, над ним будут смеяться и говорить, что он «свалял Морепа».

— Довольно, — приказал де Морепа. — Предательство, призывы к мятежу, должностные преступления и, если этого вам мало, неподчинение приказам. Думаю, месье Гильотину будет о чем перемолвиться с вами, мой тщеславный, задиристый петушок. Давайте попробуйте остроту своих шпор на Его Величестве, посмотрим, насколько глубокую могилку вам выроют, после того как ваша голова распрощается с туловищем.

Предательство обнаружилось только утром. Все началось, когда интендант французской армии отказался выдавать порох воинам Такумсе.

— У меня есть на то приказ, — мотивировал он.

Когда же Такумсе попытался встретиться с Наполеоном, его высмеяли.

— Он не встретится с тобой ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Никогда, — сказали ему.

— А как насчет Морепа?

— Он граф. Он не ведет переговоров с дикарями. В отличие от малыша Наполеона, его зверье не привлекает.

Тогда-то Элвин и обратил внимание, что все французы, с которыми им пришлось сегодня общаться, в свое время были смещены Наполеоном с постов, тогда как тех офицеров, которым Наполеон всецело доверял, нигде не видно. Наполеон пал.

— Пользуйтесь луками и стрелами, — посоветовал офицер. — Во всяком случае, с ними твои люди умеют обращаться. А из ружей вы скорее друг друга перестреляете, чем во врага попадете.

Разведчики Такумсе доложили, что американские войска достигнут поля сражения в полдень. Такумсе немедленно двинулся навстречу, чтобы занять позиции загодя. Но теперь находящаяся в пределах досягаемости вражеских мушкетов армия краснокожих могла только раздразнить войска Гикори. Вместо того чтобы встретить американцев стеной ружейного огня, краснокожие вынуждены были отвечать на мушкетные выстрелы жалкими укусами стрел. А поскольку лучникам, чтобы лучше прицелиться, приходилось подбираться к армии бледнолицых почти вплотную, большинство из них быстро погибли.

— Не стой рядом со мной, — приказал Такумсе Элвину. — Пророчество Тенскватавы известно всем. Мои люди решат, что я смел только потому, что знаю — смерть мне не грозит.

Поэтому Элвин отошел немножко в сторонку, сохраняя, однако, расстояние, с которого в мгновение ока мог мысленно дотянуться до тела Такумсе и исцелить в нем любую рану. Чего он не мог исцелить, так это страха, гнева и отчаяния, которые уже успели завладеть душой Такумсе. Без пороха, без Наполеона несомненная победа стала не столь явной.

Основная тактика была успешной. Гикори сразу заметил ловушку, но особенности поля боя оставляли ему всего два выхода из положения — либо угодить в расставленные сети, либо отступить. Понимая, что отступление будет равносильно поражению, он решительно двинул армию меж холмов, удерживаемых краснокожими. В конце концов армия американцев должна была очутиться в узкой лощине, где французские мушкеты и пушки встретили бы ее шквальным огнем, тогда как краснокожие проследили бы за тем, чтобы никто из солдат Гикори не спасся. Победа была бы полной. Только предполагалось, что американцы достигнут лощины полностью деморализованными и падшими духом. Не говоря уже о том, что число их должен был значительно сократить ружейный огонь со стороны краснокожих.

Тактика была успешной и хорошо продуманной, но когда американская армия, завидевшая дула девяти заряженных шрапнелью пушек и две тысячи нацеленных на нее мушкетов, готовых залить все поле смертоносным свинцом, в нерешительности остановилась, французы, повинуясь каким-то необъяснимым приказам, почему-то принялись отходить. Как будто сами не верили в неуязвимость собственных позиций. Они даже не попытались забрать с собой пушки. Они отступали, бежали, как будто страшились, что с секунды на секунду на их головы падет страшная гибель.

После случившегося предсказать исход битвы было несложно. Гикори, естественно, не упустил представившуюся возможность. Не обращая внимания на уколы краснокожих, его солдаты ударили в хвост отступающим французам, безжалостно убивая тех, кто не успел убежать, и захватывая пушки и мушкеты, порох и пули. Спустя час они воспользовались французской артиллерией, чтобы разрушить в трех местах стены форта; американцы бурной рекой ворвались в Детройт; кровавая битва закипела на улицах крепости.