Судьба Томаса, или Наперегонки со смертью - читать онлайн книгу. Автор: Дин Кунц cтр.№ 43

— Помогают людям, но только тем, кому действительно надо помочь.

Когда мы проезжали ворота, я спросил:

— Как Мейзи и Кипп определяют, кому надо помочь, а кому — нет?

— С новичками они общаются лишь по рекомендации тех, кому они полностью доверяют. И у Мейзи встроенный детектор лжи. Опять же, есть еще и Большой пес.

Мы остановились в клетке, с сетчатыми стенами и крышей, перед еще одними воротами. Ворота позади нас закрылись.

— Кто такой Большой пес? — спросил я, пока мы ждали.

— Ты поймешь, когда увидишь. Никакая другая кличка ему просто не подойдет.

Просачиваясь сквозь плотную сетку, капли воды дробились и повисали вокруг нас туманом. Хаотические порывы ветра рвали этот туман в клочья, которые кружили по клетке, как вальсирующие танцоры, и вырывались в ночь.

— Мэм, уж извините за все эти вопросы, но… чего мы ждем?

— Они проверяют автомобиль, чтобы убедиться, что в нем больше никого нет. Вдруг нас держат на мушке.

— Как они нас проверяют?

— Понятия не имею. Не разбираюсь я во всей этой технике, может, сканируют с помощью электронных насекомообразных шпионских дронов, хотя я не знаю, запустили они такой в клетку или нет.

Ворота перед нами откатились, и «Мерседес» выехал за забор, уходящий в обе стороны участка. Вероятно, здесь имелся собственный источник воды, вроде артезианской скважины, потому что целый лес финиковых и королевских пальм качался на ветру. Мейзи вырастила целый оазис.

Мы катили по усыпанной гравием подъездной дорожке, вдоль которой вроде бы тянулись клумбы с сочными, зелеными растениями. Миссис Фишер припарковалась под крышей галереи, которая в жаркие дни затеняла фасад дома.

Ни галерея, ни сам дом элегантностью не отличались. Судя по тому, что я увидел, одноэтажное здание занимало площадь в десять тысяч футов, построили его из монолитного железобетона, «естественную» поверхность ничем не обшили. Добавьте к этому плоскую крышу. Оно больше напоминало бункер, чем дом, с глубоко утопленными узкими окнами, разделенными на маленькие панели. Рама и горбыльки оконного переплета — из нержавеющей стали — блестели серебром в свете фар.

Когда мы вышли из «Мерседеса», под крышей галереи вспыхнули лампы.

— В такой дали от человеческого жилья они должны иметь свой генератор. — Мне пришлось возвысить голос, чтобы перекричать ветер, который трепал кроны пальм.

— У них множество солнечных батарей, — ответила миссис Фишер, беря меня под руку и делая вид, будто я помогаю ей дойти до двери. — Плюс два генератора, работающие на бензине, второй включается автоматически, если первый выходит из строя.

— Они кто… участники движения за выживание?

— Нет, дорогой. Просто хотят, чтобы никто и ничто не нарушало их жизнь.

Открылась стальная дверь, более уместная в банковском хранилище, чем в доме, и перед нами появился мужчина лет пятидесяти с копной рыжих волос и яркими зелеными глазами. Его лицо так же располагало к себе, как и лицо Билла Косби, и с таким лицом он бы идеально подошел на роль отца в телевизионном сериале о семье, не в современном, а отснятом в те дни, когда в сериалах отцы выглядели более реальными и менее гротескными, чем ныне, когда все еще думали, что семья имеет значение, когда слово «ценности» означало нечто более важное, чем цены на распродаже в классном магазине одежды, где вы привыкли покупать наряды.

В белых теннисных туфлях, брюках цвета хаки, белой футболке и длинном желтом фартуке с надписью «КУХОННЫЙ РАБ», он вытирал руки посудным полотенцем. При виде миссис Фишер расплылся в улыбке, в которой с ним не смогли бы сравняться ни Том Круз, ни золотистый ретривер.

— Заходите, выбирайтесь из этой жуткой ночи. — Проведя нас через порог, он сунул полотенце в карман фартука. Взял руки миссис Фишер, поднес к губам, поцеловал, не как галантный француз, а как сын мог бы поцеловать натруженные и состарившиеся руки любимой матери.

— Мы были так счастливы, когда услышали об Оскаре.

— Кипп, дорогой, ты добр, как и всегда. Оскар долго ждал своего великого момента, и я уверена, он нашел, что ожидание того стоило.

— Никаких страданий? — спросил Кипп.

— Разве мог страдать тот, кто целиком и полностью вернул свою невинность? Оскар долгие годы был выглаженным и синим.

— Это просто отличные новости.

— Когда люди на похоронах дали мне урну с его пеплом, мы все выпили «Дом Периньон». Ты знаешь, как Оскар любил «Дом Периньон».

Кипп повернулся ко мне.

— А ты новый шофер Эди?

— Да, сэр. Меня зовут Томас.

Мы обменялись рукопожатием, и он спросил:

— Можно мне называть тебя Том?

— Ничуть не хуже чего-то еще, сэр.

— Пожалуйста, называй меня Кипп.

— Да, сэр.

Ему наверняка не требовался нож, чтобы размазать масло по столу. От его улыбки оно плавилось и растекалось само.

— Вы пообедали? — спросил он.

— Да, сэр. В Барстоу.

— Мы столкнулись с Гидеоном и Шандель у ресторана, — добавила миссис Фишер.

— Проделанное ими в прошлом декабре в Пенсильвании — это удивительно, — поделился своим мнением наш хозяин.

— Не то слово. И этой бедной, сонной Пенсильвании давно требовалось встряхнуться.

— Они превосходят нас числом, Эди, но мы все равно победим.

— Я никогда в этом не сомневалась, — ответила миссис Фишер.

— Победим в чем? — полюбопытствовал я.

— Во всем! — воскликнул Кипп с детской радостью. — В любом случае мы как раз собирались обедать, когда вы подъехали, но я слышал, вы торопитесь.

— Мы ужасно торопимся, Кипп, — подтвердила миссис Фишер. — Можешь ты поставить обед в статис и сначала помочь нам?

— Именно это мы и сделали, поставили его в статис.

Я знал, что означает слово «статис»: состояние равновесия или инертности, вызванное противодействием равной силы. Я подозревал, что Кипп имел в виду не теплую духовку, куда поставлен обед.

Что-то огромное и черное ворвалось в прихожую, и из меня вырвался писк тревоги, похожий на тот, что издала девочка Муфточка [22] , присевшая на минуточку и увидевшая, что компанию ей составляет паучок.

Существо, удивившее меня, появилось справа, но, повернувшись к нему, я осознал, что это всего лишь Большой пес, потому что он действительно был большим черным шотландским догом с умными карими глазами. Более черного представителя этой породы видеть мне не доводилось, а голова у него была такая большая, что могла послужить подставкой для руки акробата, если бы его выдрессировали для циркового номера. Уши ему не подрезали, как поступают со щенками большинство людей, которые разводят догов, стоять они не могли и падали вперед, как клапаны двух больших бархатных кошелей.