Литературный призрак - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Митчелл cтр.№ 75

— А ты — Марко, я помню. Писатель. Мы успели представиться.

Итак, значит, я разыграл писательскую карту. Очень ценная информация. Осматриваю комнату. Спальня одинокой женщины. Тюлевые занавески, через них видны деревья. Начало осени. В раме — репродукция какой-то старинной картины, под ней подпись «Делакруа». Оригинал, наверное, очень хорош. На полу с моей стороны кровати — кучка салфеток и презервативов и еще бутылка красного вина, почти пустая. На этикетке, между прочим, значится 1982 год! Ну почему все самое лучшее в моей жизни случается, когда я уже так надрался, что ничего не помню?

Субботнее утро в Ислингтоне. Где-то взвыла сирена противоугонного устройства.

— Это был славный…

Она подыскивает слово, чтобы закончить фразу, но безуспешно.

— Ладно, я встаю. Пойду приму душ.

В ее голосе появляется резковатая интонация. Она, должно быть, решила, что я — неограненный бриллиант, извечная мечта леди Чаттерлей.

— Если ты чувствуешь себя так же плохо, как выглядишь, то в баре на нижней полке найдешь кое-что шипучее от похмелья. Если будет рвать, постарайся добежать до унитаза. Сделай себе кофе. Если не умеешь обращаться с кофеваркой, есть растворимый. Делай что хочешь, только люстру не уволакивай. Она хоть и не хрустальная, но дорогущая. А если умеешь готовить, я не отказалась бы от тостов с яичницей.

— Да ты не волнуйся! — говорю. — Я всего лишь партнер по случайному сексу, так что на меня вполне можешь положиться. — Не смешно, но продолжаю в том же стиле: — Даю слово, что не зарежу тебя в душевой кабинке кухонным ножом [48] .

Она бросает на меня взгляд, которым можно согнуть любой нож, надевает халат и выходит в ванную. Открывает кран, и трубы в стене начинают вибрировать.

Я тоже одеваюсь. Одежда не блещет чистотой. От рубашки, в пятнах помады и неизвестно чего, несет гашишем. Мочевой пузырь раздулся, как дирижабль. Нашел маленький туалет и отвел душу. Отливал 55 секунд без остановки, ей-богу. На полочке рядом с ароматизатором стоит фотография в рамке: моя гостеприимная хозяйка Кати Форбс в лодке вместе с лысоватым молодым человеком, над ними раскинула ветви плакучая ива. У меня мелькнула мысль: может, лучше свалить, пока муженек не вернулся, но потом припомнил — Кати упомянула, что разведена. Мы еще сошлись на том, что участие в финансовых пирамидах — гораздо более комфортный способ лишиться денег и отравить себе жизнь. Вот так-то. Теперь крайне не помешал бы мирный, неспешный завтрак. Но странно: обычно после развода супруги используют фотографию бывшей половины в качестве мишени для дартс. Может, это ее брат. Выдавливаю из себя последние капли, вытираю край унитаза куском туалетной бумаги и дергаю за цепочку, отправляя выпущенные минувшим вечером сперматозоиды поплавать в Северном море. Через три секунды из ванной раздается вопль:

— Не трогай воду, пока я не помоюсь!

— Извиняюсь!

Готовить я умею, а кухня у Кати прекрасно оборудована. Аппетит у меня с бодуна никогда не страдает. Наоборот, от хорошего завтрака страдает и отступает похмелье. Наливаю на большую сковородку оливкового масла, режу чеснок, грибочки, перец чили, посыпаю базиликом. Заливаю все взбитыми яйцами, добавляю пару анчоусов, которые выудил из холодильника. Венчает этот холестериновый Везувий снежная вершина из рокфора, в кратер кидаю несколько оливок. Нахожу зерновой хлеб, слегка обжариваю до золотистой корочки. В масленке из веджвудского фарфора — настоящее сливочное масло. В ящике на подоконнике растет зелень, срываю несколько листиков петрушки. Вокруг омлета выкладываю помидоры, сельдерей, куски картофеля. Кофеварка той же модели, что у меня, проблем не возникает. Засыпаю горсть волшебного порошка, и через несколько минут головная боль начинает сдаваться.

— Какое великолепие! — восклицает Кати.

Голова у нее замотана полотенцем. Серые тренировочные штаны и застегнутая на все пуговицы вязаная кофта не сулят никаких фривольных забав после завтрака.

— Ты не писатель! Ты скульптор от кулинарии!

— Так точно-с, — изображаю угодливость, — Рады стараться!

Она берет «Дейли телеграф», садится за стол и углубляется в газету. Начинает сразу с воскресного приложения, которое я никогда и ни при каких обстоятельствах не читаю — даже когда занимаюсь переездом и мог бы без ущерба для дела отвлечься на просмотр курса акций в Сингапуре.

Я тоже сажусь за стол. Очень симпатичная квартира. За домом — небольшой заросший сад. Перед домом — высокий тротуар. Человечьи ноги, собачьи лапы, колеса инвалидных колясок. На сосновом комоде — коллекция CD с популярной музыкой. В духе принцессы Дианы: Элтон Джон, Паваротти, «Времена года». На стене — китайский ковер. На камине — целый зоопарк из языческих скульптурок зверей. Терракотовые изразцы и японские абажуры. Интерьер из воскресного приложения к «Дейли телеграф».

— Отсутствие сожалений поутру действует освежающе, — делюсь с ней своим хорошим настроением.

Она смотрит на меня поверх газеты.

— А почему должны быть какие-то сожаления? Мы же трезвые люди, — Она дожевывает кусок яичницы и добавляет: — Хоть и в стельку напились.

— Ты права.

Мне на язык попадает кусочек чили, запиваю его водой.

— Может, нам, как трезвым людям, еще разок в стельку напиться?

Кати обдумывает мое предложение секунд пять, не меньше, и отрицательно качает головой:

— Нет, Марко, нет. Не стоит.

Надо же, до сих пор помнит мое имя.

— Ну, ясненько.

Наливаю себе еще кофе.

— Кати, надеюсь, ты не сочтешь мой вопрос неуместным. Я видел в туалете фотографию и подумал — может, я вторгся на чужую территорию?

— Это моя личная территория, больше ничья. На фото мой муж. Мы развелись, я уехала, а он вскоре умер.

Еле удерживаюсь от неуместного хихиканья.

— Мне очень жаль… Не знаю даже, что сказать…

— Он был ужасный дуралей. Всегда хотел, чтобы последнее слово оставалось за ним. Это случилось четыре месяца назад. В Гонконге. Вскоре после Уимблдона. Диабетическая кома. Не сумели вовремя поставить правильный диагноз.

Выдержав пристойную паузу, спрашиваю:

— Хочешь еще тостов?

— Спасибо.

Раздается звонок в дверь. Кати идет открывать.

— Кто там?

— Посылка для миссис Форбс! — кричит мужской голос.

— Мисс Форбс! — глядя в глазок, отчеканивает Кати тоном дрессировщика, в сотый раз повторяющего собаке простейшую команду, — Мисс! Мисс!

Она открывает задвижку, и в прихожую вваливается парень в голубой куртке, с огромными, как у шимпанзе, ушами. Он бухает перед собой тяжелый ящик. При виде меня у него на лице появляется выражение типа «Отлично, Сирил!» [49] .