Немачеха - читать онлайн книгу. Автор: Нонна Кухина cтр.№ 35

– Женечка, сыночек, я очень боюсь за тебя. Тебе ведь в армию скоро.

– Да ладно, мам, – отмахнулся Женя. – Всех призывают.

– А вдруг… – Валентина разрыдалась.

– Да ну тебя! Можно подумать, прямо всех убивают. Это и без всякой армии можно на небеса угодить, взрывы вон чуть не каждую неделю. И под машину можно попасть. Не бойся, ничего там, в этой армии, страшного нет. Все служат, и я отслужу.

Он погиб через полгода после начала службы.

Валентина не рыдала, не билась в истерике. Только сказала после похорон – тихо и устало:

– Не был бы ты евреем – наш сын остался бы жив!

В квартире воцарилась тишина. Валентина больше не напевала вполголоса свои любимые песни, не гремела посудой. Возвращаясь из своей поликлиники, она закрывалась в комнате сына и сидела так тихо, как будто ее вообще не было.

Может быть, если бы Григорий подошел к ней, обнял, прижал – как она прижимала его в ту ночь после бабушкиной смерти, – да, наверное, ледяная тишина и растаяла бы. Но Григорий знал только одно спасение от непрекращающейся боли – работу.

Он пропадал в клинике с утра до ночи. Иногда привозили мальчиков, таких же, как Женя. Он оперировал, и ему казалось, что он спасает сына.

…Буря, вздыхая, опять процокала в прихожую и заскулила под дверью. Тут же раздался звонок, и знакомый голос произнес:

– Григорий, это я, Кармит. Пожалуйста! Я же слышу, что ты дома. Может быть, ты сегодня меня впустишь? Григорий! Я знаю, я виновата… Прости меня! И Арону опять плохо. Легкие сохнуть начали. Совсем плохо. Они говорят, только трансплантация…

Григорий подошел к двери, постоял, кусая губы, но не открыл:

– Ты ни в чем не виновата. Уходи. Пожалуйста. Арону я сейчас помочь не смогу.

– Я тебе продукты привезла. Возьми?

– Мне ничего не нужно. У меня все есть.

– Вот. Я на дверную ручку повешу, потом возьмешь. Прости меня.

Познакомились они в больнице.

…Кармит была маленькой и худой. Копна жгуче-черных кудрей казалась неправдоподобно тяжелой для ее хрупкого тела. Женщине очень подходило ее имя – Кармит – «виноградник»: тонкая гибкая лоза и тяжелые блестящие грозди. Кармит все время сидела у палаты сына, с надеждой вскидывая блестящие от слез, похожие на мокрые виноградины темные глаза, едва в коридоре появлялся Григорий. Сперва он лишь слегка улыбался ей, не сбавляя шага – мол, с мальчиком все в порядке – потом начал ненадолго, на минуту-две, останавливаться. Она не сразу понимала сплошь состоящие из медицинских терминов пояснения, и он терпеливо объяснял еще раз, попроще.

Все говорили, что пострадавшего в теракте Арона может спасти только чудо: сломанные ребра ранили оба легких и повредили какие-то сосуды, так что сгустки крови создавали дополнительное давление. И вот этот высокий худой человек с большими руками совершил то самое чудо – Арон остался жив и даже поправляется. Ведь правда, он поправляется? Кармит хотелось все время говорить о своем сыне, хотелось, чтобы его спаситель, совсем не похожий на врача, снова и снова повторял ей, что «динамика положительная» и «оснований для беспокойства нет». Чтобы не отнимать у «спасителя» драгоценное время, она стала провожать Григория из клиники до дома. Он рассказывал, как проходит восстановление, и Кармит хотелось плакать и смеяться одновременно.

Валентина смотрела из окна на тонкую фигурку, идущую рядом с мужем, и чувствовала, как в груди поднимается жгучая черная ярость: как он может?! Значит, ему действительно на все наплевать – на… на… на Женечку… И на нее, на Валентину, наплевать. Наплевать, что она не может ни есть, ни спать, ни вообще жить. А эта черноволосая дрянь – да как она смеет!

Валя купила кислоту для чистки засорившихся труб, перелила в пульверизатор, из которого опрыскивала цветы, подумав, добавила туда еще хлорной извести – вспомнила, как в деревне баба Дуся плеснула в лицо соседке, что зарилась на Дусиного мужа.

Валентина долго стояла за выступом стены, вглядываясь в прохожих. Солнце уже легло на горизонт, когда она их увидела – Григория и эту тварь. Ничего, сейчас развратница за все расплатится!

Валентина покрепче сжала скользкий пластиковый флакон и подняла руку…

Григорий еще успел отодвинуть Кармит к себе за спину, а отвернуться не успел: Валентина уже нажимала на рычаг. Она в ужасе увидела, как муж прижимает к лицу руки, услышала крик Кармит – и безвольной куклой опустилась на тротуар, ничего больше вокруг не замечая. Приехавшие полицейские затолкали ее в машину. Женщина молча подчинилась. На следствии ей задавали какие-то вопросы – она не отвечала ни слова, перевели ее к психиатрам – она продолжала молчать, почти ничего не чувствуя. Только сердце как будто разрасталось, занимало в груди все больше места и давило вокруг, давило так, что в глазах чернело от боли.

Марина металась по съемной Наташиной квартире, бессмысленно хватая и роняя все подряд: сумку, зеркало, одежду, какие-то грязные чашки.

Экономя деньги на операцию Наденьки, женщина сняла самую убогую квартиру из тех, что можно было найти. А постоянная усталость не позволяла ей хоть немного привести временное жилье в порядок. Да и зачем? Оно же временное. Ободранные стены, липкий от старости линолеум в отвратительных пятнах, подтекающие краны, выщербленная раковина.

Что же делать? Даже если врачи совершат чудо, неизвестно, сколько займет восстановительный период. Медицинская страховка у Наташи минимальная, значит, на содержание ее в больнице опять потребуются деньги.

Марина обессиленно опустилась на грязный продавленный диван с выпирающими отовсюду пружинами и услышала, как в замке скрежещет ключ.

Вошедший в квартиру мужчина, коренастый, седоватый, на вид лет пятидесяти, совсем не походил на грабителя или тем более на бандита, но Марина испугалась:

– Вы кто? Что вы тут делаете? Откуда у вас ключ?

– Я хозяин, – мужчина, похоже, удивился. – Моя квартира. Ты кто? – он говорил медленно, с трудом подбирая русские слова.

– Я дочь Натальи. Она в больнице, – сообщила Марина и подумала, что хозяин – это еще хуже, чем грабитель. Вдруг он ее сейчас выгонит?

– Больница – нехорошо. Завтра за квартиру нужно платить. Завтра, – он почему-то посмотрел на часы, подтянув вверх засаленный рукав обвислого джемпера, и постучал по циферблату. – Завтра. Или платить, или уходить. Понятно?

– Да, да. – Марина уцепилась за слово «завтра», как за спасительную соломинку. – Завтра, да.

– Платить? – мужчина неодобрительно покосился на ее распахнутую сумку, торчащую из-под стола.

– Да, да. – Марина изо всех сил закивала и даже попыталась улыбнуться. – Завтра.

Хозяин пожал плечами и ушел.

Какое-то время Марина бесчувственно следила за движением секундной стрелки: круг, еще один, и еще. Каждый казался бесконечным, отодвигая «завтра» в почти неразличимое «когда-то потом». Так успокоительно далеко, можно ничего не предпринимать, а главное – ничего не решать.