Дом для Одиссея - читать онлайн книгу. Автор: Вера Колочкова cтр.№ 10

– Вот и хорошо, – совсем по-деловому хлопнула Варвара по подлокотникам кресла красивыми руками. – Только ты там у себя сладь все по-быстрому, ладно? Ну, анализы всякие клинические, дела медицинские… А как все готово будет – сразу меня кликнешь. Только учти – с детьми приеду. Вовку на Николеньку оставлю, а младших мне девать некуда, с собой возьму. Да у тебя дом большой – на всех места хватит. Будем брак твой спасать: рожать будем твоему пианисту ненаглядному ребеночка, чтоб по чужим дворам за чужими детьми не бегал и смысл свой жизненный нашел побыстрее. Какой он у тебя, оказывается, черт бы его побрал…

– Хорошо, Варь. Я как домой приеду, сразу с ним поговорю.

– Ой, да чего с ним разговоры разговаривать! Взяла за ухо – и по врачам! Ты хотел, мол, милый, ребеночка? Так получай! Расти себе на здоровье, осмысливай свою жизнь дальше!

– Варь, а ты сама-то ее осмыслила? Троих, вон, родила.

– А как же! Дети, Лизавета, это и есть наш бабский смысл. Только это потом приходит, попозже. Знаешь, как я досадовала всегда, когда узнавала об очередном беременном залете? Это потом уже радость небесная да благодатная на тебя спускается, как ангел с неба.

– Слушай, а если ко мне не придет эта радость? Вот ты родишь мне, а радость не придет?

– Придет, Лиза. Обязательно. Вот возьмешь своего ребеночка на руки, сердце вздрогнет, и поймешь…

– А если не вздрогнет?

– Не боись. Обязательно вздрогнет.

– А если нет?!

– Да ну тебя, адвокатесса хренова! Зануда ты старая! Не морочь себе голову! Ты чего, ненормальная баба, что ли? У всех вздрагивает, у тебя одной не вздрогнет! Некоторые, вон, даже чужих усыновляют и любят потом больше родных! А ты дурацкие вопросы задаешь…

– Ну да. Усыновляют, даже больных и убогих. Это я знаю. Как раз по такому делу сюда и приехала. Только так и не понимаю до конца, зачем это надо.

– Как зачем? Чтобы любить. Потребность такая у людей есть, понимаешь? Любить. Ну так что, будешь меня делать суррогатной матерью или нет? Что-то я не понимаю.

– Буду, наверное. Подумаю еще.

– Нет уж, дорогая, ты мне точно скажи. Чего тут думать? Мне же тоже как-то надо определиться со своим поведением!

– В смысле? – удивленно уставилась на Варвару Лиза.

– Ну, если будем рожать, тогда с завтрашнего дня бросаю курить и от алкоголя напрочь отказываюсь. Чтоб организм подготовить к здоровому вынашиванию. А если не будем, то уж извините – маленьких этих удовольствий меня никто лишать не вправе. Так что давай решай.

– Ну, в общем… Наверное, да, – обреченно произнесла Лиза, глядя мимо кузины в темное ночное окно.

– Вот и хорошо, – погладила ее по плечу Варенька. – С тобой, видимо, так и надо в некоторых случаях поступать. Давить железным напором, а то никогда ни на что и не решишься – все думать да причины всякие разные сочинять для себя будешь. Значит, прямо с завтрашнего дня я перехожу на оздоровление своего любимого организма. А сегодня давай выпьем в последний раз за успех нашего мероприятия.

На следующий день состоялось, наконец, последнее, определяющее судебное заседание, на котором решилась судьба несчастного Дениски Колюченкова, усыновляемого в американскую семью Рейчел и Дейла Мак-Кинли. Уже по одним только голосовым интонациям женщины-судьи Лиза поняла, что решение будет хорошим. Для нее. И для Дениски Колюченкова. И для Рейчел с Дейлом. Ну наконец-то…

Она давно уже, за всю свою адвокатскую практику, научилась определять в бесстрастном, казалось бы, голосе судей, зачитывающих долгую мотивировочную часть решения, те самые, едва заметные, нужные нотки и редко ошибалась. Это было сродни интуиции, а может, совпадением просто. И тем не менее… Вот судья прочитала-протарабанила, казалось бы, совершенно равнодушно: «…Из материала дела усматривается, что Колюченков Денис Юрьевич был брошен матерью в роддоме, откуда был доставлен на лечение в детскую больницу, где находился больше года в отделении патологии новорожденных. Мать судьбой ребенка не интересовалась, судом была признана безвестно отсутствующей. Все родственники от опекунства отказались письменно…» Слышались уже в голосе судьи нужные нотки! Возмущенные, жалостливые, сочувствующие. Едва-едва заметные. Как бы ты, тетенька-судья с красиво уложенными седыми волосами, ни старалась изобразить положенную по статусу бесстрастность да объективность, все уже понятно. Тут ни убавишь ни прибавишь. И закон в отношении ошибки чиновников ты, моя дорогая, истолковала правильно. Ох уж это пресловутое толкование закона – как хошь, так и толкуй. Но эта умница-судья все-таки так, как надо, сделала. По обыкновенной человеческой справедливости: «…Неисполнение должностными лицами учреждения социальной защиты обязанности в семидневный срок сообщить в органы опеки и попечительства сведения о том, что ребенок может быть передан на воспитание в семью, является лишь основанием для привлечения должностных лиц к ответственности, а не основанием для отказа в усыновлении…» Молодец! Молодец, женщина! Ты умница, судья моя дорогая! И вполне достойна этого вычурного к себе обращения – «…ваша честь». Рейчел-то как в воду глядела, жалуясь на произвол русских чиновников. А вот, наконец, долгожданная резолютивная часть решения, отменяющая все прежние судебные постановления и удовлетворяющая заявления граждан США супругов Мак-Кинли об установлении усыновления. И вот, наконец, последняя фраза: «…Записать Дейла и Рейчел Мак-Кинли в книге записи рождений в качестве родителей усыновленного ими ребенка – Дениса Колюченкова…»

Все! Победа! Бесповоротная и окончательная. Уф… Лиза, выйдя из зала суда, дрожащими пальцами набрала номер Рейчел и бесстрастной скороговоркой сообщила ей о хорошем решении и тут же нажала на кнопку отбоя – потом, все потом. Они еще разделят совместную радость, но не по телефону. И вообще, надо бы ей побеседовать с этой американкой. В конце-то концов, что такого она знает про материнство, чего никак не может понять Лиза? И Варвара знает, и даже Лёня об этом заговорил… Может, что-то важное мимо нее прошло в жизни, а она так и не заметила? Может, некоторый цинизм, присущий ее профессии, так глаза и сердце застит? Ну не тупая же она, в конце концов, должна понять.

Сидя в самолете и глядя на плотные бока облаков под крылом, она продолжала задавать себе вопросы и в ответах склонялась к издержкам трудной и сволочной профессии. Это она сделала ее такой цинично-неприкаянной, заставила все человеческие отношения рассматривать через лупу судебных разбирательств, пошлых и тяжелых, выявляющих самые некрасивые, скрытые человеческие качества. Сколько же бракоразводных дел с беспредельно наглым дележом имущества прошло через ее руки, сколько слез и сломанных детских судеб она видела. Даже сложилась определенная шкала мотивации отношений мужчины и женщины, пожелавших прожить вместе определенный промежуток времени. То есть на момент складывания этих отношений они и не знают, конечно же, что он будет всего лишь временным промежутком. Вот мотивацию, например, потенциального материнства Лиза уважала. Что здесь такого, если женщина хочет родить ребенка в браке? Все правильно. Потом в глаза всю жизнь ребенку не стыдно будет смотреть. Можно и легенду какую об отце придумать «покрасивше». И мотивацию материального расчета уважала. Еще бы – сама так за старика Заславского выходила. По крайней мере, честная сделка. А вот мотивации «ты мой зайка, я твоя киска, и мы каждые полчаса вместе» не понимала совсем. Зачем уж так отслеживать друг друга каждые полчаса? Зачем? Для чего надо так слипаться всем – душами, телами, имуществом? Странная какая-то потребность – вкладывать всего себя без остатка в общий котел отношений, еще и кайф при этом мазохистский ощущать – слава богу, ничего во мне моего собственного больше не осталось, все только совместно-общее. Попробуй потом отлепи безболезненно такую вот «киску» от взбунтовавшегося в одночасье «зайки»! Это же смертельный случай.