Армия любовников - читать онлайн книгу. Автор: Галина Щербакова cтр.№ 48

– Розумию, – ответил Сэмэн. – Хорошо тоди було житы. Можно було не робыть. И бабы были добри, за це дило не бралы гроши.

Так он сказал, украинец, укладываясь на матрац у Ольгиных ног.

…Уже шла музыка, уже они бежали – швед и русский, а эта сволочь внедрил в голову свою дурацкую мысль, и она червем вгрызалась в мозги, искала место, где поселиться окончательно.

Фильм был испорчен. Осталось ощущение тоски от ушедшей радости. Все раздражало, все! В каждом слове чувствовалась фальшь, все были не там и не теми.

– Фу! – сказала Ольга, резко вставая. – Вы мне испортили весь фильм.

– Я? – не понял Сэмэн. – А шо я такэ казав?

– Да ладно вам, досматривайте, если хотите. А я пойду спать. Но скажу вам… Может, вы и не работали, а я так всю жизнь не разгибалась.

– Лягайте со мной, – добродушно сказал Сэмэн. – Я буду вас прикрывать своим тилом, а на мэни буде аж два одеяла.

Ольга засмеялась и как бы в шутку толкнула его ногой. Он ее поймал, ногу. Жесткие пальцы стали мять ей стопу, а она глупо стояла цаплей. Вырвавшись, она сказала… Господи, какую чепуху она сказала! Она сказала, что она «женщина дорогая… И вообще не по этому делу…».

– Якщо вы, – сказал украинец, – не по цему дилу, то звидкиля вы знаете, шо вы дорога? Це вам тилькы кажется, це вы носытэ таку мысль…

– Дешевая, что ли? – засмеялась Ольга. – Ну и хам же вы!

– Чого ж дэшэва? – ответил Сэмэн. – Вы женщина бэсплатна. Вы тикы зя лябовь.

«Ты дурак, украинец, – думала она уже потом, засыпая. – Даже не за лябовь. Вот оказывается за что… За так…»

Все время хотелось ударить побольнее. Уязвить. Унизить. Очень продуктивная среда для совместного проживания в процессе ремонта.

– Скажи, – спросила она его. Узенький серпик луны подрагивал и зяб в рваных, ополоумевших от бега облаках. Откуда он, небесный, мог знать, что должен был стать тем самым серпом, что по яйцам? – Скажи, почему именно вашего брата украинца так много было в полицаях? Так много среди сверхсрочников? Что это у вас за призвание?

Он напрягся рядом, но молчал.

– Вы холопы. Прислужники. Вас немцы ставили у печей… Именно вас…

– Я б и зараз встав, колы б тэбэ туды повэлы… – тихо ответил Сэмэн.

– Исчерпывающе, – засмеялась Ольга.

– У москалив од вику така гра. Щитать катов у других народив. Своих бы перепысалы. Бумагы не хватэ.

– Что значит – считать котов?

– Кат – це палач. Ничого ты, баба, нэ знаешь. Ты, баба, дура… Ты вэлыка дура, баба… Спы мовчкы…

– Ты со всеми хозяйками спишь, когда делаешь ремонт? – спросила она его как-то.

– Як повезэ…

– Со мной, значит, повезло?

– Ты мэни нравишься, – серьезно ответил он. – Я бы на тоби женився.

– Мне благодарить? – засмеялась Ольга.

Почему-то стало приятно. Ненужный человек сказал ненужные слова, а на душе потеплело. А то хотел в печь! Но и она тоже… Хороша… Каждый народ наполовину черен. Ни больше… Ни меньше…

Она никогда не спрашивала его о семье. Теперь спросила. Он разведен. Остался хлопчик. У бывшей жены от родителей есть все: и дом в Полтаве, и машина, и садовый участок.

– Мужиков у неи, как алмазив в каменных пещерах. Вона у меня видная, ноги выше головы. Чого разошлись? От цего…

Ольга почувствовала жаркую черноту чужой трагедии, ей захотелось сказать что-нибудь в утешение. Но вылезла банальность про время, это кругом несчастное понятие, на которое и без нее свалено столько всего.

– Извини, что сказала глупость. Но так трудно бывает удержаться.

– Це правда. Про врэмя, – ответил Сэмэн. – Врэмя можно подэлыты на всих людей, тоди получается маленькая цифирка, и тоди мы як бы ничого… А колы умножить… Время на людей – тоди таке число, що пид ним хряснешь. Зараз таке. Помножене на усих зразу.

«Это что-то очень специфически украинское, – подумала Ольга. – Что делить? Что множить?»

Но, видимо, Сэмэн и появился в ее жизни, чтоб портить слова и прикладывать к жизни глупую арифметику.

Потом приехал Кулибин и сразу стал звонить Маньке, выспрашивал, какие у нее анализы, кричал, что надо повышать гемоглобин. Ольга была смущена и обескуражена такой степенью заботы. Она сама только спрашивала дочь: «Все нормально?» – «Нормально», – но чтоб узнавать цифры! Потом Кулибин сказал: всем из квартиры надо уйти, чтоб хорошо проветрилось, иначе «сдохнем, как тараканы». Стали собираться кто куда, а Кулибин возьми и скажи:

– Да! Совсем забыл. Такая история. Художник твой повесился.

– Какой художник? – не поняла Ольга.

– Тарасовский. А картины свои гениальные принес тебе. Сказал, что не знает твоего имени и отчества, чтоб составить завещание, поэтому наследство привез в дет-ской коляске. Я посмотрел, по-моему, это халтура в чистом виде… Но прибежала его сестра, чтоб все забрать, мы не отдали. Он же сам привез!

– Господи! Да отдайте! – закричала Ольга. – Я с ним всего ничего, раз поговорила и помогла отнести мольберт. Отдайте – и думать нечего.

– А если он гений?

– Тем более отдайте!

– Ну-ну, – сказал Кулибин. – Ну-ну… Твои дела.

– Какая свинья? Ты видишь, какая свинья? – Это она спрашивала меня, когда пришла в тот же день на время «проветривания».

Свиньей она называла Кулибина, сто раз передразнивая это его «ну-ну»…

Я же думала, что Кулибин уже обо всем этом забыл напрочь, а именно Ольга побежит искать «кого-нибудь умного», чтоб глазом посмотрел на картинки, что это ее «отдайте!» – абсолютно недозрелая эмоция, под ней сейчас барахтаются чувства сильные и страстные, и я противно так сказала, что да, конечно, надо отдать, кто она ему, но посоветовать родственникам оценить все, мало ли…

– Это уже их проблемы, – ответила Ольга.

Я ей не поверила.

– Сама поеду и отдам.

Она позвонила домой, трубку взял украинец.

– Скажи мужу, что я поехала в Тарасовку.

Видимо, он ей что-то сказал. Она вытаращила глаза:

– При чем тут ты?

– …

– В школе все рисовали…

– …

– Ну как хочешь… Встречаемся у расписания.

– Мой маляр – любитель искусств, – сказала она. – Хочет глянуть…

– Зачем же первому встречному? – спросила я.

– Знала бы ты…

Она рассказала, что жила с ним это время как старая жена со старым мужем… «Лет сорок вместе». И еще она мне сказала, что «любовь» теперь пишется «лябовь».

– Не знала? – сказала она. – Так знай.