Мобильные связи - читать онлайн книгу. Автор: Мария Арбатова cтр.№ 24

– Вот что, дорогой, – злобно позвонила я Вене из дома, – я не полиция нравов. Можешь обслуживать свой климакс с помощью всей Тверской. Но если еще хоть раз ты при мне начнешь лезть к ребенку, мы с тобой больше не знакомы.

– Да где ты увидела ребенка? Кто тут был ребенок? Да все эти участницы конкурса – на них же пробу ставить негде! – возразил Веня.

Я с омерзением бросила трубку, вспомнив, как подобные суетливые дядьки лезли ко мне двадцать – двадцать пять лет тому назад. До какой степени они не видели себя со стороны! Им не приходило в голову, что их заплывшие жиром тела и мозги не могут конкурировать с телами и мозгами их сыновей. Созданный ими же образ мира предполагал, что заполучить молодую девушку нужно не «понравившись», а уболтав, купив, напугав, сломив сопротивление, застав врасплох, воспользовавшись растерянностью… при этом они виделись себе не мелкими насильниками, а возвышенно страдающими лишними людьми. Каждый из них, внешне прикрываясь цинизмом, внутри надеялся, что потом ей будет хорошо, она оценит, что-то сложится… но что они могли вызывать в памяти, кроме брезгливой усмешки?

А моя новая белая машина все ездила и ездила, а Веня все не предъявлял нам ее законного владельца и не предъявлял. Сначала рассказал, что потерял его телефон. Потом сообщил, что возьмет в отделении милицейскую базу данных. Потом даже помотал перед носом дискетой с базой, но не дал в руки. Потом сообщил, что дискета не открывается в компьютере. Время шло, и мы ездили на ничьей американской машине…

Очередная дама, с которой я решила его познакомить, была умницей, красавицей и внешне напоминала девушку, сбежавшую от него к госчиновнику. Кроме того, у нее была тоска по дому с цветами, оставшемуся бывшему мужу, а у Вени был как раз дом с цветами.

Мы встретились вечером в ресторанчике. Потом Веня развозил нас по домам, заскочил в киоск, купил мне и ей по знаковой розе. Довез меня до дому, я попросила сына вынести на улицу последнюю пайку за американскую машину, которая все еще официально была ничьей. Сын вместе с солистом своей группы и девушкой солиста вынесли конверт с деньгами к машине. Веня приложил конверт к груди, поклялся, что завтра же ликвидирует оплошность с оформлением гендоверенности и умчался с дамой в ночь.

Что там у них происходило, я уже плохо понимала. Он проводил с ней круглые сутки, но по всем ведомствам, кроме биологического. Я понимала, как тяжело слушать извергаемый Веней мусор много часов подряд, но… это было не мое дело.

И тут у машины полетел стартер. Веня повез моего сына Петрушу в автосервис при клубе «Колумб» Лифшицу, забраковавшему «Волгу». В присутствии Вени машину торжественно взяли в починку, потом отдали с починенным стартером всего за 800 долларов. Я понимаю в ремонте машин как баран в апельсинах, но мои подруги, соображающие в этом не хуже, чем в том, из какой части коровы готовить хаш, а из какой котлеты, были в недоумении.

– Ничего страшного, – защищала я Венину честь, – у нас был договор про две штуки баксов за ремонт. Значит, осталось еще 1200…

Машина снова стала ездить, а Веня снова рассказал историю, почему на этот раз он не может позвонить владельцу машины и оформить ее на нас. Общались мы с ним все реже и реже. С одной стороны, сцены с девчонками, которых он пытался заполучить через конкурсный джип, произвели на меня глубокое впечатление. С другой стороны, начался новый этап жизни с вопросом: зачем я держу возле себя этот обаятельный организм, целиком состоящий из нижних чакр? Андрей говорил, что это нормальная защитная реакция после развода, когда хочется целиком поменять круг, ведь вся политическая тусовка состояла из приятелей бывшего мужа.

Действительно, Веня поражал искренностью идиотизма. Никогда не забуду его восхищенный взгляд на банкира, произнесшего: «Да у меня времени ваще нет. Ногти себе стригу сам…»

И поскольку банкир планировал финансировать автопробег, я наступила себе на язык и сумела не спросить, сам ли он вытирает себе задницу или это делают специально обученные люди.

Но Веня мечтал жить среди таких, он безоговорочно пристраивался к ним, как бездомная собака к прохожему, намеченному ей хозяином. Понимая, что никогда не станет таким же, пытался освоить при них нишу удобного и полезного массовика-затейника. Лучше бы за деньги, но если нет, то бесплатного, потому что, крутясь возле, можно что-то отщипнуть… хотя бы поощущать себя значительным от присутствия рядом.

Родители вырастили его не то что без шестых чувств, но практически без четвертых и пятых. И как изящно я ни строила приятельские отношения в доступных ему границах мира, приходилось все чаще и чаще налетать на неразрешимые уравнения.

Веня отличался от «моих» людей примерно как не читавшие Кастанеду отличаются от читавших, а не вошедшие в него – от вошедших. Образ мира у него был плоский, как камбала…

У меня страсть к людям, родившимся с идеей совершенства и абсолютно индивидуально осваивающим пространство собственной жизни. Например, мой первый муж совершенствовался в том, чтобы научиться отгадывать все про пространство: сколько метров в мотке веревки, за сколько можно пробежать улицу Горького, как перешить кожаную куртку в кожаные брюки, а потом – обратно. Всю жизнь, работая классическим певцом, он проделывал экспериментальные штуки то со своим голосом: переходя из басов в баритоны, а потом – обратно… то со своим организмом: голодая по 30 дней и лежа в ванне с температурой 60 градусов.

Мой второй муж извращался в том, чтобы совершенно индивидуально осваивать время, например, на вопрос мне «Скоро ли ты будешь готова?» отвечал самостоятельно: «Полагаю, что через сорок семь минут». Я бросала на него обиженный взор и выдыхала: «Через пятнадцать…» Когда я оказывалась готовой, с часов утекало ровно сорок семь минут. Второй муж тактично промалчивал про это, но мне все равно хотелось стукнуть его головой об стенку. Своим временем он управлял как рабом. Например, планировал закончить важную работу за трое суток – садился за компьютер ровно на трое суток с перерывом на пятнадцать минут на сон после каждых трех часов. Я бы так никогда не смогла не по причине низкой работоспособности, а по причине более экзистенциального отношения к миру: общалась со временем, как с живым существом, и оно отвечало мне доброжелательной взаимностью.

Однако, проработав всю жизнь политическим аналитиком, он точно чувствовал, когда что в России произойдет и насколько к 10 апреля вырастет тенденция, посаженная 1 января. С пространством второй муж обращался тоже интересно. Например, съев половину эскимо, отламывал пустую палочку сверху и выбрасывал, в то время как основная часть человечества билась об нее языком до финала. Или, съев верхнюю половину яблока, переворачивал его вверх ногами.

Андрей был настроен на мироздание как локатор и настойчиво ловил сигналы о его устройстве, ускользающие от других. В качестве инструментов лова он раскладывал капканы как ученый, развешивал сети как ученик шамана в области «техник священного», ставил мышеловки как альпинист. Потом он складывал все это в мозаику.

Он многое делал не так, как принято, а так, как удобно ему: жил в городе, где зима большую часть года и протекает при минус пятидесяти градусах; протаптывал лесные тропинки, когда снег по грудь; без ружья ночевал в лесной землянке, когда вокруг волки и медведи; учил психологии студентов за копейки вместо того, чтобы за баксы консультировать «новых русских»; купался в океане при температуре воды плюс пять.