— Какое, простите, мероприятие? — спросили на том конце.
Таня ждала этого вопроса. Она моментально сменила чеканный бюрократический тон на бабски-раздражительный:
— До чего вы, женщина, непонятливые! Русским языком вам говорят — на блядей облава!
— Так ведь была уже…
— То было профилактическое мероприятие Ленинского райотдела, — с прежним металлом в голосе проговорила Таня.
— А т-теперь? — голос в трубке дрогнул.
— Полномасштабная операция, — сказала Таня и незаметно нажала на рычаг телефона. Продолжая что-то говорить в трубку, она покосилась в направлении администраторской. Из двери позади стойки вышла представительная, похожая на народного депутата женщина и что-то взволнованно и тихо стала говорить дежурной.
Этот ход Таня рассчитала во всех подробностях. В сущности, неважно, примут ее звонок за чистую монету или нет. Она внутренне ликовала в предощущении глупых физиономий, когда сообразят, как их провели… Ну, не поверят, начнут выяснять про Северо-западное управление и капитана Медникову — вечер, никого на месте нет… А вдруг правда? А вдруг, сохраняя инкогнито, позвонил и предупредил «наш человек в Гаване», в существовании которого Таня нисколько не сомневалась? Даже если тот, а скорее всего та, на кого в конечном счете и был рассчитан звонок, решит, что это провокация, она обязательно известит своих девочек — как говорится, лучше перебдеть, чем недобдеть.
Таня взглянула на часы. Три минуты девятого…
Звонки по номерам начнутся, скорее всего, через полчаса, чтобы красотки, которые уже при деле, успели хоть что-нибудь заработать… А теперь ей самой надо бы поспешить.
Подойдя к дверям комнаты Джонни, Таня прислушалась. Шум воды. Это хорошо.
— Кто? — крикнул по-английски раздраженный голос.
— о Джонни, это Таня! Срочно! Чрезвычайное происшествие! — крикнула она в ответ.
— Иду!
В дверях появился сердитый Джонни, еще в брюках.
— Какого черта… — начал он.
Таня вытащила его в коридор и зашептала:
— Облава! В гостинице полиция и КГБ! Твою девочку посадят в тюрьму, а тебя вышвырнут из страны и сообщат в госдеп!
— Что-о?! — заревел Джонни. Таня поспешно зажала ему рот рукой.
— Тише! Доверься мне. Возьми пиджак и деньги, спускайся в бар и посиди там. Я останусь с девочкой, а когда они придут, скажу, что это моя кузина, или еще что-нибудь. Мне они поверят…
— Но я… я заплатил вперед…
— Не беспокойся. Через полчасика позвонишь снизу в номер, и я скажу, были они или нет. Если все будет нормально, ты поднимешься. Я уйду, а ты получишь свое. Во второй раз они не заглядывают.
Джонни облегченно выдохнул.
— Таня, я твой должник. Ты только скажи…
— Потом сочтемся. Поспеши!
Через две минуты из ванной вышла распаренная, благоухающая Анджела, обернутая в белое махровое полотенце.
— Джо-онни, — промурлыкала она, обернулась — и застыла в полном изумлении.
На кровати вместо Джонни она увидела совершенно голую рыжеволосую красотку со смутно знакомым лицом. Та нежно ей улыбалась и шептала:
— Ну, иди же ко мне, моя сладенькая!
Таню заносило черт знает куда. Она это понимала, но как хотелось приколоть дуреху!
— А… а Джонни?
— Он скоро придет. Мы с Джоником взяли тебя на пару. Сначала я, потом он… Господи, что она несет?!
— Я коблих не обслуживаю. — Анджела глянула волчицей.
Тут Таня побледнела. Знакомое чувство обожгло, как пощечина. Змеиным шепотом она произнесла:
— Не груби, солнышко. Три счетчика. Джоника на пятнашку зарядила?
— На двадцатку…
— Грины по три сдаешь? — решила поломать ее Таня.
— По четыре…
— Ой, врешь, сладенькая… Но на первый раз прощаю — такая ты пампушечка! Смотри сюда.
Рыжая потянулась, достала со столика сумочку и извлекла оттуда четыре хрустящих новеньких пятидесятки.
— Хороша икебана? Твоя будет — и Джоник добавит, само собой… Теперь иди ко мне, моя богинечка…
В раже своем готовая на все, пошла ва-банк, забыв про омерзение, которое только что испытывала от этой шлюшки.
— Я… я не умею…
— А тут и уметь ничего не надо. Брось полотенчико, ложись сюда и прикрой глазоньки… Я покажу тебе кусочек рая…
Телефонный звонок был громким и противным.
— М-ням, — сказала Анджела, не выпуская из пухлых губ Танину грудь, и махнула свободной рукой — мол, ну его!
— Возьми трубку, сладенькая, — сказала Таня, чуть отодвигаясь, — наверное, что-нибудь важное.
Или Джоник.
Анджела выпустила Танину грудь, поцеловала ее в губы и, присев на кровати, взяла трубку.
— Хэлло! — сказала она. Лицо ее тут же изменило выражение. Она слушала внимательно, испуганно, изредка вставляя:
— Да… да… поняла.
Бросив трубку, она молча кинулась одеваться.
— Что случилось, кисонька? — лениво спросила Таня.
— Одевайся скорее, — взволнованно проговорила Анджела, безуспешно пытаясь натянуть трусики — обе ноги она просунула в одну, как бы это сказать… штанину, и теперь трусики упорно не лезли выше колен.
— Эй, порвешь, — предупредила Таня. — В чем дело-то?
— Менты идут по всем номерам… Большая облава!
— Ну и что?
Анджела изумленно взглянула на безмятежную Таню.
— Чего ты испугалась, глупенькая? Мы сейчас спокойненько оденемся, сядем за столик, выпьем вина, поболтаем. А шмон придет — так что с того? Имею я право после трудового дня посидеть с подружкой в собственном номере?
— Но номер-то не твой!
— И что? Мы пиджачок Джоника в шкаф повесим, а если спросят, я скажу, что поменялась номерами с туристом — на уличный шум жаловался.
Видя, что Анджела смотрит по-прежнему встревоженно и удивленно, Таня пояснила:
— Я ведь здесь на совершенно законном основании. Работаю в «Интуристе», живу здесь с группой… Ну, наливай, что ли, подруженька, если оделась уже. Или нет, причешись сначала.
И Таня не спеша стала одеваться.
Уже сидя за столом и разглядывая на свет бокал с темно-красным «мартини», Таня спросила:
— Кто звонил-то?
— Мадам, — сказала Анджела и тут же раскашлялась, поперхнувшись.
— Кто такая, как зовут?
Таня уже стряхнула с себя наваждение. Голос стал жестким и требовательным.
Анджела посмотрела на нее с невыразимой мукой.